– А как бы ты его узнал? – спросил Гуров.

– Да понимал я, что он при таких-то деньжищах мог себе и рожу перекроить, и зубы исправить, и линзы цветные вставить, да вот только оскал его звериный никуда не денешь, да и замашки его бандитские тоже. А еще приезжим он должен был быть, не коренным, – сказал Гришка. – Вот я таких и высматривал – пришлых в том городе и при деньгах. Много я за эти годы по стране поколесил, но в Николаевку иногда заезжал, чтобы брата проведать…

– И не только его, – многозначительно заметил Лев Иванович.

– Да, было дело, трахнул я Лариску по пьяни, – признался Гришка. – Это уже я потом узнал, что она забеременела и ребенка до того неудачно скинула, что больше детей иметь не могла. Мой грех, не отрицаю. Да ведь кто из нас без греха?

– Не отвлекайся! – приказал Лев Иванович.

– Вот так я и искал Волчару все годы. А потом как-то в Николаевку приехал, и Лариска мне сама предложила дальше вместе искать. Расписались мы с ней, чтобы ни у кого никаких вопросов не возникло, я заодно отчество поменял, потому что «Дормидонтович» хрен кто по трезвой выговорит, а фамилию ее взял, так как «Шалый» уж больно неблагозвучная, доверия не вызывает. А насчет места рождения в паспорте это уже Лариска придумала, сказала, что если мы будем из Стародольска, то Волчара, когда мы его найдем, сразу все поймет и опять сбежит. И отправились мы с ней дальше вместе Волчару разыскивать. А Лариска-то себя настоящей цыганкой считала, хоть и наполовину на самом деле была, потому и научилась цыганским песням и танцам. Вот и стала она по ресторанам выступать. Мужиков вокруг нее много вертелось, а она к ним присматривалась. А как в одном городе мы все вызнаем, так едем дальше.

– Ну а ты чем в это время занимался? – поинтересовался Гуров.

– А тоже Волчару искал. И вот повезло нам в Красноярске, нашли мы его! Точнее, Лариска нашла, – кажется, Гришка решил максимально обелить себя, а вот ее утопить. – Только он операцию себе делать не стал, а просто рожу сжег и зубы исправил и еще постоянно носил темные очки или цветные линзы. И денег у него было как грязи – ну еще бы, он же воровской общак увел! А документы у него были на Савельева Николая Степановича – тоже украл, наверное. И при его-то замашках страшно подумать, что он с настоящим Савельевым сделал, – чуть не со слезами на глазах сказал Гришка.

За спиной у Гурова поднялся угрожающий ропот, и он, не оборачиваясь, напомнил:

– Я же просил не мешать… А почему же ты в Стародольск уголовникам не сообщил?

– Еще чего? – возмутился Гришка. – Они бы его мигом грохнули, а мы хотели, чтобы он помучился так, как мы сами все эти годы страдали. Да и потом, мы же все деньги, что Лариска зарабатывала, на поиски тратили, а уголовники нам больше ни копейки не давали.

– Интересно, почему? – как бы между прочим, спросил Лев Иванович.

– Наверное, решили, что у нас все равно ничего не получится, вот и не стали тратиться, – пожал плечами Гришка. – Да и денег мы с него хотели вытрясти, чтобы жить потом по-человечески. Вот Лариска и пустила в ход все свое мастерство, которое у бабки Агафьи переняла. Присушила она его так, что он без нее жить не мог.

– А зачем для этого Ларисе было замуж за него выходить? – якобы удивился Гуров. – Она и в любовницах могла из него деньги тянуть. Может быть, вы не знали, что противозаконно это – двух мужей иметь. Или вы с ней к тому времени развелись?

– Да не разводились мы, – вынужден был признаться Гришка. – Просто, когда паспорта получали…

– Это уже новые, – уточнил Гуров. – А старые испортились, когда вы в лодке перевернулись.

– Ну да, – охотно подтвердил Гришка. – Торопились мы уехать, а для того, чтобы в паспорта штампы о браке поставить, время требовалось, вот и не стали мы заморачиваться.

– Ну, тогда брак Ларисы с Николаем Степановичем является недействительным, – сказал Лев Иванович.

– Да говорил я ей об этом, а она мне в ответ, что любовницу, дескать, легко бросить можно, а вот законную жену – нет, – поморщился Гришка. – Понимаете, уж очень ей хотелось ему отомстить за смерть и своей матери, и всех остальных, в ад его жизнь превратить.

– Насколько мне известно, у нее это не очень получилось, – заметил Гуров.

– Да кто же знал, что Волчара себе новую банду сколотит? – спросил Гришка.

За спиной у Льва Ивановича поднялся уже не ропот, а настоящая буря, которая могла очень быстро и эффективно положить конец этому разговору, потому что покойники как-то разговорчивостью не отличаются.

– Шалый! В целях соблюдения собственной безопасности тебе лучше с этого момента говорить исключительно «господин Савельев» и слово «банда» не употреблять вообще, а то я ни за что не ручаюсь, – предупредил Гришку Лев Иванович.

– Говорить-то я буду, мне нетрудно, да только суть от этого не изменится, – очень тихо пробормотал он и продолжил: – Тогда Лариска заставила господина Савельева в Москву перебраться, подальше от его друзей.

– Ну, и ты туда же, – усмехнулся Гуров.

– А как же? Куда же мы друг без друга? – воскликнул Гришка. – Муж и жена ведь!

– И купила она тебе на деньги Николая Степановича, но втайне от него, однокомнатную квартиру, – продолжил Лев Иванович.

– А где же я должен был жить? Не в коммуналке же? – возмутился Гришка. – Она же ко мне частенько приезжала, чтобы на жизнь поплакаться.

– Чем же ей так плохо жилось? – сделал вид, что удивился, Гуров. – Николай Степанович с нее пылинки сдувал, любое желание выполнял, в деньгах не ограничивал, а ей все плохо было?

– Да вы сами, господин полковник, подумайте, каково это жить с человеком, которого ненавидишь? – плаксивым голосом спросил Гришка. – Она ему в глотку была готова вцепиться, а вынуждена была в одной постели спать и вместе за столом сидеть!

– Ну, комнаты у них были разные, так что не очень-то она от этого страдала, – заметил Лев Иванович и поинтересовался: – Идея с детьми кому в голову пришла? Я имею в виду не то чтобы их завести, а чтобы взять в суррогатные матери именно Тамару.

– Лариске, конечно. Да и кому мы еще довериться могли, как не ей с Генкой? Все мы в свое время от… господина Савельева пострадали, вот и мстить решили вместе.

– Дети, как я понимаю, от тебя? – как о само собой разумеющемся проговорил Гуров.

– От кого же еще? Я ведь муж! – удивляясь его непониманию, ответил Гришка.

– Ну, как ты с Ларисой организовал вывоз детей из дома, я знаю, о том, как Шалые вместе с ними в Америку вылетели – тоже. Зачем же Ларисе потребовалось целый месяц Николаю Степановичу нервы мотать? – поинтересовался Лев Иванович.

– А чтобы он, потеряв детей, почувствовал то же самое, что и мы, когда наших родных убили, – объяснил Гришка. – Чтобы жизнь свою, что ни минута, проклинал, от неизвестности мучаясь.

– Да, целый месяц вы над Николаем Степановичем издевались, – вздохнул Гуров. – А потом Лариса узнала, что за дело собираюсь взяться я, испугалась и дала тебе отмашку, чтобы ты прислал фальшивую фотографию с припиской. А когда господин Савельев поедет, чтобы якобы трупы детей забрать, подорвать гранатой его машину, а потом добить из пистолета, так? Учти, в интернет-клубе есть камера наблюдения, так что врать не советую.

– Фотографию послал я, не спорю, – признался Гришка. – Но мы всего лишь хотели, чтобы… э-э-э… господин Савельев от горя взвыл, чтобы ему окончательно жизнь не в радость была, чтобы сам в петлю полез или застрелился. А вот насчет гранаты, я ни при чем. Это вы, господин полковник, на меня напраслину возводите.

– А то, что тебя взяли с тем же пистолетом, из которого по машине стреляли, это ты как объяснишь? – поинтересовался Лев Иванович. – И пальчики на нем только твои.

– Нашел, – быстро ответил Шалый. – Каюсь, в милицию… то есть полицию, относить не стал, а решил себе оставить – уж больно Москва город неспокойный. А то что отпечатки на нем только мои, так его, наверное, предыдущий хозяин протер, прежде чем выбросить.

– И ты нашел ему применение, когда начал стрелять в людей господина Савельева возле районной психушки, – продолжил Гуров.