– Семен Семенович!.. – в духе одного из персонажей «Бриллиантовой руки», с ироничным укором Гуров указывал на заведомо нелепые ходы Максима.

Самолюбиво закусив губу, тот немедленно убирал фигуру на исходные позиции.

– Не знаю, кто как, а я бы в такой ситуации вон того слоника сюда бы перебросил, – как бы сам с собой рассуждая вслух, Лев подсказывал правильный ход.

Неожиданно для себя он оглянулся, словно кто-то тронул его за плечо. Наташа, уже успевшая переодеться в синий с цветами байковый халат, стояла в дверях кухни и, прислонясь щекой к притолоке, задумчиво смотрела на их игру. Домашняя одежда ее разительно преобразила. Теперь она казалась еще более привлекательной и – в чем Гуров инстинктивно не желал признаться себе самому – необычайно женственной. Их взгляды на мгновение встретились… Смущенно улыбнувшись, Наташа торопливо ушла на кухню. Лев медленно повернулся обратно к доске, чувствуя, что сердце вдруг забилось как-то не так, а руки на несколько мгновений стали немного неуклюжими и даже непослушными…

Потом они ужинали. Лев и Наташа за столом почти не разговаривали. Впрочем, Максим ухитрялся болтать сразу за троих. Его интересовало абсолютно все: много ли дядя Лева наловил шпионов и бандитов, залазил ли он на кремлевскую башню, какой пистолет самый дальнобойный… Гуров отвечал на все его вопросы с самым серьезным видом, не допуская и тени сюсюканья, чем частенько грешат взрослые в общении с детьми.

Покончив с ужином, Лев пошел с Максимом доигрывать очередную партию (все предыдущие, чем мальчик был ужасно доволен, для него закончились вничью). А Наташа, включив телевизор, начала убирать со стола. Когда пятая или шестая по счету партия была сыграна уже почти наполовину, Наташа подошла к игрокам и строго объявила:

– Максим, пора спать. Дяде Леве я постелю здесь, на диване, а мы ляжем в твоей комнате.

– А разве дядя Лева ляжет не с нами? – Мальчик удивленно смотрел на обоих, силясь понять, отчего, с его точки зрения, абсолютно естественный вопрос вдруг так сильно смутил обоих взрослых.

– Видишь ли, Максим, – со значением в голосе заговорил Гуров, – во сне я жутко храплю. Так, что даже стены трясутся. Понимаешь, старик, если я буду рядом, вам уже не уснуть.

В этот момент неожиданно запиликал зуммер сотового. Лев поднял телефон. Это звонил Стас…

Крячко открыл глаза, когда автобус уже подъезжал к Жукову. Приведя себя в порядок, он всматривался в уже знакомые провинциальные пейзажи, мелькающие за окном. Но, взглянув на часы, он на какое-то мгновение буквально оторопел: минутная стрелка показывала уже пять минут начавшегося восьмого часа. Стало ясно, что автобус по каким-то, совершенно непонятным причинам выбился из графика. «Мать вашу, раздолбаи безрукие! – С упавшим сердцем, Станислав мысленно клял местных транспортников. – Что ж вы ездите-то, как будто это не рейсовый автобус, а катафалк?!»

Ругал он и себя за то, что не взял билет на более раннее время. Но теперь сокрушаться было уже ни к чему. Анна, если только она вообще о нем помнила, скорее всего, уже ушла домой. Теперь следовало думать, где и как устроиться на ночлег. Хотя… У автостанции наверняка обретаются какие-нибудь «таксовщики», с которыми можно будет вернуться обратно. А там куда? А вдруг в областных гостиницах (хотя это, конечно же, вещь совершенно невероятная!) не окажется мест? «А, ничего, у Левы в номере и на полу посплю…» Утешив себя принятием этого решения, Стас отвернулся от окна и приготовился идти на выход, поскольку автобус наконец-то достиг автостанции. Выписав «круг почета», рыдван остановился напротив ее крылечка.

Рассеянно глядя перед собой, разочарованный неправильным мироустройством, Крячко вышел из автобуса, и вдруг… С радостным изумлением он увидел Анну, стоящую на крыльце. Она его ждала! Анна тоже увидела Станислава и приветливо улыбнулась. Охваченный восторгом, Стас ринулся к ней, но вспомнил, что цветы, приготовленные для Анны, он как-то так, совсем по-дурацки, забыл в автобусе. В этот момент за его спиной сомкнулись створки дверей. Станислав оглянулся, но автобус, дав газу, уже помчался прочь. С досадой хлопнув руками, Стас подошел к Анне и с виноватым вздохом сообщил, что букет, увы, уехал в неизвестном направлении.

– Это к лучшему, – смеясь, отмахнулась она. – Я вот и думала, как мне быть, если вы вдруг надумаете заявиться с букетом. Наш город – это же большая деревня. Меня тут многие знают, и цветы в руках – это намек на что-то такое… – Анна неопределенно покрутила в воздухе пальцами. – Ну идемте, а то уже пора бы и поужинать.

– Ну да, чайку там выпить. – С нарочито ханжеским видом Стас достал из пакета и показал Анне вино.

– Ого! – Ее брови удивленно поднялись. – Такое я пробовала только на юбилее у своей подруги. Однако вы гурман…

– Анна, а может, будем на «ты»? – Стас хитро подмигнул. – Мы ведь знакомы суммарно уже целых пятнадцать минут!..

Миновав улицу, сплошь состоящую из недостроенных коттеджей, они прошли через еще не выкорчеванный бульдозерами лоскут былого дикого массива и оказались у микрорайона старых двух– и трехэтажек. Анна жила на втором этаже крайней трехэтажки. Поэтому они вошли в подъезд и поднялись к ее квартире никем не замеченные.

По пути Крячко успел узнать, что сейчас Анна осталась совсем одна. Дочь поступила в московский вуз и обживалась в Белокаменной. Муж еще два года назад уехал за длинным рублем куда-то в нефтегазоносные районы Крайнего Севера. Вначале звонил почти ежедневно, обещая скоро приехать. Потом раз в месяц стали приходить короткие письма с обещанием появиться к Новому году с мешком денег. Но к намеченному сроку он так и не нарисовался, а потом прислал совсем короткое письмо с обещанием приехать когда-нибудь…

В квартире Анны пахло домашним уютом и чем-то таким, что подсознательно отождествлялось с женским одиночеством. Проходя мимо ванной, Стас втянул носом запах настоящей, лыковой мочалки и каких-то дорогих, импортных шампуней.

– Хочешь – ванну тебе приготовлю?.. – выглянув из кухни, предложила Анна.

– Хочу!.. – Ощущая в душе блаженство умиротворения, Крячко с готовностью кивнул.

С каждой минутой ему здесь нравилось все больше и больше. Он буквально упивался тем, что его окружало, особенно вниманием к себе хозяйки этого замечательного жилища, которая очаровала его окончательно и бесповоротно…

В ванной он нашел станок безопасной бритвы и аккуратно снял с лица отросшую за день жесткую, как проволока, щетину. Теперь он не ощущал внутреннего дискомфорта оттого, что в постель с женщиной он ляжет колючий, как дикобраз, гася в ней негу любовных ласк грубым прикосновением щетины…

После ванной, распаренный и благодушный, в махровом халате Аниного мужа-беглеца, он сидел за столом и орудовал вилкой, отдавая должное кулинарным дарованиям хозяйки. Они неспешно пили темно-красное вино и столь же неспешно беседовали «за жизнь»… Они знали, что впереди у них вся ночь, и торопиться было совершенно ни к чему. За окном уже давно стемнело, и Анна, встав из-за стола, отправилась в спальню готовить постель. Стас допил вино и пошел следом за ней, чувствуя, как на него накатывает будоражащее предвкушение того, что сейчас произойдет…

Но словно в насмешку над всеми его ожиданиями, неожиданно ожил телефон, огласив квартиру звонком, напоминающим пиликанье сверчка.

– Господи!.. – Бросив на стул снятое с постели покрывало, Анна подбежала к телефону. – Кто бы это мог быть? Да, я слушаю… – с нотками недовольства в голосе откликнулась она.

Крячко, стоя в дверях, наблюдал за выражением ее лица. Из недоуменного оно вдруг стало удивленным и даже встревоженным.

– Лера, я ничего не понимаю… Зачем тебе в такое время деньги и ценности? Зачем так много? Да-а-а?! Боже мой… А в милицию вы… А-а-а… Поняла, поняла! Ну хорошо, я сейчас соберу все, что у меня есть, и скоро подойду.

Стас понял, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Остановив Анну, которая начала вытряхивать из своей сумочки кошелек, он усадил ее за стол и со спокойной требовательностью предложил: