Произнеся эту тираду, он повернулся к Гурову и произнес:

— А это Лидия Евгеньевна Семенова. Жена… впрочем, теперь уже вдова Игоря.

— Очень приятно, — сказала вдова, протягивая сыщику руку. Он мог бы поклясться, что рука была протянута для поцелуя, прямо как в фильмах «про прежнюю жизнь». Однако Гуров, будучи человеком простым, руку только пожал.

— Хорошо, что гибель Игоря будет изучена таким известным специалистом, — продолжала вдова. — Чтобы потом не было никаких недомолвок. Хотя я, признаться, не понимаю, какие тут могут быть сомнения. Все ясно как день. Поэтому, когда Олег мне утром сказал, что хочет к вам обратиться, я сперва была против. Но потом подумала и решила, что так действительно будет лучше. Чтобы потом никто не мог бросить тень. А то сейчас много развелось любителей копаться в чужой личной жизни. В том числе в чужих трагедиях. Мы все очень тяжело переживаем смерть Игоря — и я, и моя дочь…

В момент, когда Лидия Евгеньевна произносила эти слова, из комнаты, возле которой они стояли, вновь донесся стон, полный боли. Гуров заметил, как при этом скривился рот у прекрасной вдовы.

— Да все, кто здесь живет, тяжело переживают эту утрату, — закончила Лидия Евгеньевна свою фразу. — Хотя некоторым, — она покосилась на дверь комнаты, — стоило бы проявлять немного сдержанности. И такта. И не изображать то, чего нет. Во всяком случае, я желаю вам всяческих успехов в вашей работе, — закончила вдова.

После этого она прошла дальше по галерее и скрылась в последней из комнат. Мужчины проводили ее взглядом. Впрочем, провожал взглядом только один Абуладзе, а Гуров скорее следил за выражением лица ресторатора. И это выражение его немного удивило. Олег Вахтангович смотрел вслед прекрасной вдове с выражением, в котором удивительным образом соединялись восхищение и брезгливость. 

Захватив в комнате погибшего его лыжи (одна из них треснула вдоль, у другой было сломано крепление), Гуров и Абуладзе направились к подъемнику.

— Если я не ошибаюсь, Семенов катался не только вчера вечером, он каждый вечер отправлялся на трассу? — спросил Гуров по дороге.

— Да, Игорь страстно увлекался горными лыжами, участвовал в соревнованиях — конечно, на любительском уровне, — отвечал ресторатор. — И старался не пропустить ни одного часа, когда имелась возможность покататься.

— Вы наверняка не раз наблюдали, как он собирается на трассу, — продолжал Гуров. — Ведь так?

— Да, я видел это много раз, — кивнул Абуладзе.

— У каждого спортсмена, который внимательно относится к своему делу, есть своего рода ритуал подготовки, — сказал Гуров. — Те, кто занимается лыжными гонками, например, измеряют температуру снега, выбирают смазку, наносят ее. А горнолыжники, я знаю, внимательно проверяют крепления. Семенов это делал?

— Да, обязательно. А почему вы об этом спрашиваете?

— Мне надо точно представить картину того, как ваш друг вчера отправился кататься, — объяснил сыщик. — Я должен знать все обстоятельства. Тут нет мелочей! И я хочу, чтобы вы мне помогли восстановить все детали вчерашнего вечера.

— Я охотно все расскажу, — кивнул ресторатор.

— Итак, ваш друг проверил крепления. А что еще он делал?

— Ну, он надел костюм… То есть сначала надел костюм, потом вышел из пансионата и проверил крепления… Надел очки… Вот, кажется, и все.

— Скажите, а он ничего не пил перед выходом?

— Вы имеете в виду спиртное? Нет, ни в коем случае! Игорь никогда так не поступал. Он относился к горам крайне ответственно. И вообще он никогда не злоупотреблял…

— Вы меня не поняли, — остановил его Гуров. — Я имел в виду не только спиртное. И даже вовсе не спиртное. Знаете, иногда люди что-то едят. Такой, знаете, перекус. Пьют кофе…

— А, вы об этом! Нет, непосредственно перед выходом Игорь ничего не ел. Но за полтора часа до этого у нас было нечто вроде полдника.

— Бутерброды?

— Нет, никаких бутербродов. Мы все сторонники здорового питания, а Игорь особенно. Овощные и фруктовые салаты, соки… Игорь особенно любил такой тропический салат — манго, папайя, персики. И еще креветки.

— А пил он, значит, только сок?

— Нет, не только сок, еще чашку кофе.

— А кто вчера варил этот кофе?

— Кто варил… — Абуладзе задумался. — Дайте вспомнить… Может, я? Хотя нет. Или Лидия? Нет, знаете, не могу вспомнить. А почему это так важно?

— Все может быть важно. Постарайтесь все же вспомнить. Если получится, скажите мне, ладно?

— Обязательно! — заверил его ресторатор.

Тем временем они дошли до подъемника, отстояли небольшую очередь — был разгар дня, и все обитатели долины устремились на трассы, — потом забрались в кресла и отправились на гору. Вниз уплывали сверкающие снежные склоны, ярко светило солнце. Впереди и позади их раздавались веселые голоса, смех, и не верилось, что здесь произошла трагедия, а возможно, и преступление.

Однако Гурова, как видно, эта курортная обстановка не расслабляла, и в преступление ему вполне верилось.

— Скажите, кто первым заметил вчера долгое отсутствие Семенова? — спросил он.

— Первым, первым… — вновь задумался его спутник. — Да, вспомнил! Первой забеспокоилась Ксюша, его дочь. Мы все — то есть я, Настя, Лидия, Молчанов — сидели в гостиной, ждали Игоря, чтобы сесть ужинать. Смотрели телевизор. И тут Ксения вышла из своей комнаты и сказала: «Смотрите, как темно! А папы все нет». Тогда Лидия отозвалась: «А ты ему позвони. Может, он уже спустился и с кем-нибудь беседует». Ксения ей на это заметила: «Ты будто не знаешь, что папа никогда с собой телефон не берет. Хочешь, проверю?» Она набрала номер отца, и действительно, мы услышали, как телефон отозвался — из его комнаты…

— Так, а дальше?

— Прошло еще минут пять. Ксения обратно к себе уже не ушла. Все ходила по гостиной, смотрела за окно. Потом заявила: «Ну, вы как хотите, а я пойду папу искать». Я, конечно, сказал, что пойду с ней. С нами пошли также Саша — я вам о нем уже говорил, это молодой парень, поклонник Ксении, он у нее сидел в тот вечер, — а еще Настя и Павел, помощник Семенова.

— Значит, всего пошли пять человек?

— Да, мы пошли впятером. Дошли до подъемника. Все думали, что он вот-вот попадется нам навстречу, но этого не случилось. Подъемник уже не работал. Тогда я отправился к механику и попросил его включить. Это оказалось непросто. В конце концов я ему попросту заплатил, и мы смогли поехать наверх. Стояла уже глубокая ночь. В этой темноте мы прошли всю трассу, до самого низа, но Игоря так и не нашли. К этому времени я уже понял, что случилось несчастье. И когда мы вернулись в пансионат и выяснили, что Игоря нет и там, я убедил Лидию позвонить в Тырныауз, в полицию. Она так и сделала. Но мы, конечно, не могли просто так лечь спать. Решили пройти по всем гостиницам, пансионатам. Была такая надежда, что он вдруг встретил на трассе кого-то знакомого и тот зазвал его к себе в гости. И мы пошли его искать…

— Так впятером и ходили?

— Да, почти до самого утра. А утром…

— Нет, про сегодняшнее утро вы расскажете потом, — прервал его Гуров. — А сейчас скажите мне вот что: Семенов был богатым человеком?

— Да, очень богатым, — заверил Абуладзе. — Его состояние в настоящий момент оценивается примерно в тридцать-сорок миллионов.

— Ну, это не так много, — заметил Гуров.

— Нет, вы, наверно, меня не поняли, — уточнил ресторатор. — Я имел в виду доллары. В рублях это будет свыше миллиарда.

— И кому достанется это состояние?

— Вообще-то это информация конфиденциальная… — сказал Абуладзе, понизив голос, словно в кресле подъемника кто-то мог его услышать. — Я об этом знаю, потому что Игорь со мной поделился как с ближайшим другом…

— Давайте договоримся так, — строго сказал ему Гуров. — Или я начинаю вести расследование — и тогда вы сообщаете все сведения, которые мне нужны и которые у вас имеются. Или вы сообщаете лишь то, что, по вашему мнению, можно рассказать, что не составляет семейную тайну, что никому не повредит и так далее, — но рассказываете это все кому-то другому. Не мне. Потому что я в таком случае никаким расследованием заниматься не буду. Никаких умолчаний, никакой «конфиденциальной информации» быть не должно. Я должен знать абсолютно все! Так что давайте решайте.