– Фокус-покус, – не выдержав, сострил Крячко и хмыкнул. – Ладно-ладно, молчу. Рассказывай дальше.

– Так вот, мне тогда сразу показались странными несколько вещей. Первое – с чего вдруг она решила принять душ, когда в доме полно полицейских экспертов, а в одного из оперативников, то есть в меня, – стреляли? Второе – она показала мне место на шее, где ее якобы задела пуля во время покушения. Но пластырь там был совершенно сухой! Не снимала же она его, когда мылась в душе! Третье – я смотрел на ее профиль, когда она вытирала волосы, и никак не мог понять, что меня в ее облике смущает. Но потом понял – родинка. Сначала ее не было на щеке, а вот после душа она появилась. И последнее. Прощаясь с ней, я протянул ей руку, и когда она ее пожала, то почувствовал на пальце, вот здесь, – Гуров показал место на указательном пальце, – мозоль. В том самом месте, где она бывает от частого нажатия на спусковой крючок. Но опять не придал сначала этому факту значения. Позже, уже анализируя все известные мне факты по делу, я понял, что Алина Тихомирова и Арина Смехова-Данилина – это две разные девушки. Хотя, каюсь, поначалу думал, что одна. И еще. Скорее всего, стреляла во всех случаях Арина. Это подтверждается тем, что на месте преступления была найдена кровь с группой крови, совпадающей с ее группой крови, а также то, что она превосходный стрелок.

– А какая группа крови у Алины? – немного поразмыслив над словами Гурова, спросил генерал Орлов и посмотрел на оперативников. Те переглянулись.

– Вообще-то, – ответил Лев Иванович, – я не интересовался у Алининой тетки этой информацией, но насколько я помню, у однояйцевых близнецов группа крови одинаковая.

– Вот! – поднял указательный палец генерал и встал с места. – Значит, стрелять могла как Алина, так и Арина. Но это вы уж сами выясняйте, а мне пора к начальству на доклад. Меня как раз и вызывают к двенадцати часам по поводу убийства замминистра Данилина Ивана Дмитриевича. А вы идите и дальше работайте. И чтобы к вечеру всех поймали! И протокол с признанием мне на стол. Понятно? – Генерал Орлов с усмешкой посмотрел на оперативников и добавил: – А потом Станислав может лететь к жене в Хургаду, или где она там, и наслаждаться отдыхом, а ты, Лева… – Орлов снова загадочно хмыкнул и, не сказав больше ни слова, вышел из кабинета, заложив руки за спину.

– А я – что? – удивленно посмотрел Лев Иванович на Крячко, а потом махнул рукой и сказал: – Слушай, ты перед отъездом мне ключики от своей дачки не оставишь? Хочу там с Марией недельку отдохнуть, порыбачить, пока вы с Натальей будете знойными египетскими пляжами наслаждаться.

– Отчего не оставить? Оставлю, – улыбнулся Станислав, и они с Гуровым отправились к выходу из кабинета начальника.

Арину ввели в кабинет и закрыли за ней двери.

– Аринка! – Алина кинулась к сестре. – Я думала, что ты улетела.

– Куда? И главное – зачем? – усмехнулась Арина. – Зачем мне куда-то лететь без тебя?

– Ну как зачем? Чтобы тебя не посадили. А я бы все на себя взяла. Да и сейчас еще не поздно. Не думаю, что они все как есть узнали. Мы ведь с тобой хитрые. – Она обняла сестру и положила голову ей на грудь. – Слушай, тебе ведь необязательно признаваться. А я скажу, что это все была моя затея и что это я во всех трех случаях стреляла. Как они проверят?

– Наивная ты, Алинка, – снисходительно ответила Арина и с любовью посмотрела на сестру. – Медицинский колледж оканчивала, а не знаешь, что современная криминалистика сейчас строится на доказательствах, основанных на ДНК. Так что как бы мы с тобой ни хитрили, а нас все равно к стенке прижмут.

– И что нам делать?

Арина загадочно усмехнулась, помолчала, а потом, обняв сестру, сказала:

– Да, я заканчивала медицинский. Потому знаю, что мы с тобой, милая, генетически идентичные. И ничего они не докажут. Так что, не думай пока об этом. И еще! У меня есть один знакомый адвокат… Между прочим, тот самый, который в свое время Глеба Данилина защищал.

…Знаменуя собой апофеоз всеобщего ликования уже поднабравшихся гостей свадебного пира, в вечернее небо, оставляя за собой дымные, неразличимые в темноте хвосты, взлетел целый рой пиротехнических ракет. Разрываясь одна за другой с отрывистыми хлопками, они разлетались миллионами разноцветных искр, образуя на темно-синем бархате небосклона, уже украсившегося россыпью светил, самые разные и замысловатые фигуры.

Повинуясь хитро рассчитанному составу пиротехнических смесей, образуемые их взрывом мириады «светлячков» представали то малиновой галактикой, кружащейся в небесной выси, то дивной огненной лилией, окутанной изумрудом побегов неких волшебных лиан, то россыпью пронзительно-синих снежинок…

Высыпав из-за праздничных столов, накрытых под сенью каштанов, туи и кипариса, участники свадебного пиршества ликующими возгласами и воплями встречали все новые и новые сияющие многоцветьем картины этого иллюминационного шоу. Наиболее шумный восторг вызвало появление в небе двух сердец (как же без них-то в день свадьбы?!), образованных золотистыми роями искр.

Старший оперуполномоченный главка угрозыска при МВД России полковник Лев Гуров, стоя на открытом пространстве, тоже наблюдал за этим пиротехническим представлением и, поглядывая на орущую и прыгающую толпу, снисходительно улыбался. Его крупная фигура заметно выделялась среди большинства гостей.

Ох уж эта свадьба! Особенно бракосочетание без пяти минут олигарха общероссийского значения. Впрочем, она и не могла быть иной — не помпезной, не тщеславной, не показушной. Тут ведь все, чего ни коснись, самим фактом своего присутствия должно было подчеркнуть богатство крупнейшего магната Золотилина. Сама территория этой «латифундии» охватывала чуть ли не четыре гектара земли на полуострове, длинным языком уходящем в просторы подмосковного Никишкина озера, окруженного заповедными лесами. Правда, в этой местности любое строительство было строго запрещено. Но… Как видно, закон был писан не для всех. Сама железобетонная стена, высящаяся в чащобе леса, смотрелась вызывающе и надменно.

А вон и двухэтажная вилла магната, выстроенная в стиле девятнадцатого века — с колоннами и лепниной, квадратов на пятьсот, а то и тысячу, под стать имению какого-нибудь князька или графчика екатерининской поры. Тоже своего рода монумент пустому тщеславию. Какая же, наверное, тоска жить в окружении всей этой расточительной роскоши!

В самом деле… Ну, ведь и месяца хватит на то, чтобы примелькались оскаленные морды каменных львов у входа в дом, приелись роскошные клумбы, разбитые по «аглицкому» образцу, начал раздражать шум «римских» фонтанов. И что тогда? Сваливать за новыми впечатлениями в пресловутый Куршевель, на Канары или Мальдивы? Чтобы позже, вернувшись оттуда, всего через пару дней снова драпать на Гаваи или Багамы? Ну и на кой тогда это все?!

«Достижение желаемого — похороны исполненной мечты». Кажется, так сказал какой-то, безусловно, неглупый человек? И, в общем-то, он, как ни верти, прав. Если уже достиг чего-то очень большого — меньшие достижения никак не впечатлят и не дадут ощущения победы. Если альпинист поднялся на крайне сложный пятитысячник, то восхождение на пять пятьсот с ординарным маршрутом едва ли станет источником запредельных эмоций. Это уже не победа, а рутинный процесс. А рутина, как известно, родная сестра скуки.

Вот и Гуров, первые часа полтора с интересом осматривавший и саму «латифундию», и гостей, в числе которых было энное число тех, кто без конца мелькал на телеэкранах, постепенно начал ощущать нарастающую скуку. К тому же его никак не впечатляли ни эстрадные и кино-«звездуны» и «звездухи», ни «харизматы» от нескольких политических партий, ни представители высших эшелонов власти, ни коллеги Золотилина по «цеху» толстосумов.