Впрочем, там едва не случилось так, что он сам и Ворон едва не остались в лесу навеки. Спускаясь на более-менее подходящую поляну, Валентин неточно рассчитал траекторию посадки и прошелся несущим винтом по кроне старой ели. Если бы он принял вправо еще хотя бы на полметра, его падение и последующая гибель вместе со всеми была бы неминуемой. Но это была его не самая большая неудача. Он тогда и помыслить не мог, что без одежды, ослабленный транквилизатором, Фрол Пятырин сумеет найти в себе силы по морозному лесу добежать до железной дороги и что-то сообщить людям.

— Мужики, у меня предложение: давайте, не чокаясь, выпьем за Фрола! Да, он не святой, но то, что лишь благодаря ему мы смогли остановить Чупчугина, — факт бесспорный! — наполняя рюмки, огласил Орлов.

— Согласен! — поддержали его и Гуров, и все остальные.

Когда рюмки опустели и вновь завязался разговор, неожиданно телефон Льва издал бойкое пиликанье. Поздоровавшись со звонившим и выслушав его, Лев издал удивленное «Хм!..», после чего поблагодарил за информацию и нажал на кнопку отбоя. Окинув взглядом своих приятелей, напряженно взирающих в его сторону, он сообщил:

— Да это опять Свечников звонил. Информация, так сказать, к размышлению…

Как оказалось, информатор майора в челябинской криминальной среде рассказал нечто весьма любопытное. Недавно выяснилось, что дочь Кирилла Чиклянцева встречалась с младшим сыном Железюхина-старшего. Что интересно, оба папаши были не в восторге от выбора молодых. Но те чихать хотели на мнение родителей и негласно продолжали встречаться. Более того, на это лето они запланировали уехать куда-нибудь подальше и там оформить свои отношения, чтобы потом поставить «предков» перед фактом. Но жуткое происшествие в доме Чиклянцевых все планы перечеркнуло напрочь. А как показали результаты вскрытия дочери Кирилла, на момент убийства та была на втором месяце беременности. И вот теперь безутешный жених объявил, что ни один из «мясников» на свободу живым не выйдет. Естественным путем закончить свой жизненный путь смогут лишь те, кто пойдет на пожизненное.

— Ну, сам-то Чупчугин теперь, скорее всего, отправится в психушку, где ему лучше бы оставаться до конца своих дней… — поставив пустую рюмку на стол, прокомментировал Вольнов. — Четверо основных членов банды, занимавшихся убийствами, скорее всего, получат «билет в один конец». А вот еще трое, из «группы поддержки», схлопочут лет по десять-пятнадцать. Вот этим уж точно не позавидуешь…

— Ну что, еще по маленькой? — взяв бутылку, спросил Орлов.

— Наливай! — залихватски махнул рукой разрумянившийся Станислав.

Когда в кабинете установилась пауза, нарушаемая лишь позвякиванием вилок, Петр, для разнообразия и «звукового фона», включил телевизор. Новостная программа повествовала о событиях в стране и за рубежом. Дикторша, сообщив об успешном задержании уголовным розыском «банды ниндзя», отметила, что эту новость в мире восприняли весьма неоднозначно. Тут же на экране появился некий член палаты лордов, который объявил, что в России, как всегда, все делается неправильно — и не так, и не эдак. По его мнению, вместо настоящих убийц «распоясавшаяся гэбня» схватила людей, совершенно не связанных с криминалом, — представителей либеральной общественности, в частности ЛГБТ, не желающей мириться с «диктаторским режимом». Выступающий свято был уверен в том, что, если бы информаторы ВАДА — чета спортсменов-допингистов Степановых и беглый антидопингист Григорий Родченков — вовремя не покинули пределов России, их бы обязательно постигла судьба «борца с коррупцией» Магницкого. Которого (ну а как же еще иначе-то?!) убили «гэбэшники», дабы не позволить «поборнику демократии и справедливости» раскрыть наивному западному миру истинное лицо современной России. Завершая свой пламенный спич, лорд, читая по бумажке, на ломаном русском провозгласил:

— Сфопоту узьнику соффести ФФениамин Штыппцофф!

— Ты совсем охренел?

— А что такого?

— Да нет, ничего! Домой он явился! Простой! Ты бы еще на работу ко мне пришел. В кабинет. На прием бы записался по личному вопросу.

— Дмитрий Петрович, я…

— Я уже пятьдесят лет Дмитрий Петрович! Что, по телефону нельзя было поговорить?..

На площадке третьего этажа одной из элитных московских многоэтажек стояла молодая девушка. На лице ее отражалось недоумение, она не знала, как ей поступить.

Двойная дверь, ведущая в ее квартиру, была открыта, можно сказать, наполовину. Внешняя — широко распахнута, внутренняя — плотно прикрыта. Из-за нее доносились оживленные голоса собеседников, и девушка, вынужденная невольно подслушивать, чувствовала себя неловко. Поколебавшись, она решила снова спуститься вниз, чтобы переждать этот эмоциональный и, по-видимому, неприятный разговор отца с каким-то гостем. Но то, что она услышала дальше, заставило ее переменить намерение.

— Зачем по телефону? Я, наоборот… я хотел как лучше. Чтоб по-тихому все, келейно, между своими.

— Между своими? Тамбовский волк тебе свой.

— Обижаете, Дмитрий Петрович! Мы для вас расстарались, все в лучшем виде обделали. Люди расчет ждут.

— Ждут? Да с них за такие дела с самих денег надо взять, с людей твоих. Цену, да и неустойку еще. Обделали они. Вот именно, что обделали. Так обделали, что и захочешь, хуже не измажешь. Самоубийство, вашу мать! Три раза сам себя ножом пырнул! Самоубийца!

— Дмитрий Петрович…

— Знаю, что я Дмитрий Петрович! Связался с вами, дураками, на свою голову. Мне теперь только для того, чтобы в изоляторе дело замять, немерено отстегнуть придется. Расчета они ждут! Расчет только вполовину.

— Дмитрий Петрович!

— И это еще много. Деятели, вашу мать! По-хорошему бы вас, таких деятелей… Ладно. Вечером зайдешь к Юре, он тебе отдаст. И чтоб я тебя больше не видел. А еще раз домой сунешься…

— Да понял я, понял.

— Иди.

Внутренняя дверь квартиры открылась, и оттуда показался приземистый плотный мужчина в спортивном костюме. Воровато оглядев абсолютно пустую в этот момент площадку, он спустился по лестнице вниз, подошел к серой «девятке» и, сев за руль, выехал со двора.

Через несколько минут из того же подъезда вышел солидный седовласый господин и сел в представительский «Мерседес», ожидавший возле дома.

И только после того, как блистающая черным лаком машина скрылась из виду, с площадки четвертого этажа спустилась заплаканная девушка и вошла в квартиру.

Некоторое время она бесцельно ходила из угла в угол, то и дело натыкаясь на предметы из-за слез, застилавших глаза, потом прошла в кухню. Открыв небольшой шкафчик, стала перебирать упаковки с таблетками и, найдя то, что ей было нужно, подошла к холодильнику. Когда отец обедал дома, он всегда выпивал стопочку «для аппетита» и любил, чтобы водка была холодной. Она достала бутылку, наполнила до краев прозрачной жидкостью большую чайную кружку и начала одну за одной выковыривать запаянные в пластик таблетки. Набрав полную горсть глянцевитых коричневых горошин, закинула их в рот и отхлебнула из кружки. Горькая влага не пошла внутрь, лишь опалила гортань. Девушка закашлялась, таблетки изо рта посыпались на пол. Поняв, что так ей не добиться желаемого эффекта, она собрала таблетки и стала глотать их по одной, запивая жгучей отравой…

Телефон зазвонил в самый неподходящий момент. Гуров хотел сразу нажать на сброс, показывая непрошеному абоненту, что очень занят, но, взглянув на экран, увидел, что звонит Орлов.

— Алло, — недовольным тоном проговорил он в трубку, давая понять, что его побеспокоили очень некстати.

— Лева! — возбужденно проговорил генерал. — Ты сейчас где?

— То есть как это, где? По банку работаем со Стасом. Вы же сами нам поручили это дело. «Архиважное» и «архисекретное». Я, между прочим, сейчас свидетеля допрашиваю. Тоже очень «архиважного».