– Ну-у… – Крячко развел руками и вопросительно посмотрел на Гурова.

– Ну, на этот вопрос мы тебе чуть позже ответим, – нисколько не смутившись, пожал плечами Гуров. – Думаешь, поймал на противоречиях? Нет, просто это самое уязвимое место моей теории. Ответ будет. Обязательно будет. Единственное, на чем я настаиваю, и Станислав тоже, что Червякова убили из-за неудавшегося нападения на Пыжова. Акимов займется этим делом, он попытается в Саратове найти связь Пыжова и Червякова. Это второстепенная задача, но для нас она важна, как дополнительное подтверждение. И займемся мы пока местными делами. Никто не отменял еще связи между смертью Полунина и делами Свечникова, который попадает под гипотезу о существовании московского главаря Бориса, о котором нам докладывали. И возможно, Полунин – часть этой преступной схемы, в рамках которой и лежит причина его смерти.

– Ну, что можно сказать об этом человеке? – Гуров привычно уселся на своем любимом диване в углу напротив окна и заложил руки за голову.

Капитан Максимов по настоянию Крячко сел за стол Гурова, разложил перед собой акты, какие-то записи, откашлялся и начал степенно докладывать с видом человека, который повествует о методах удобрения почвы и принципах севооборота. Сыщики знали Максимова, как человека увлекающегося, как поэта криминалистики. Он с упоением мог заниматься анализами, поисками информации, консультироваться у специалистов таких областей науки, о которых сыщики и не слышали. Но вот рассказывать с таким же упоением и азартом он не умел. Сейчас речь шла об установлении личности погибшего под колесами машины киллера, пытавшегося застрелить в домодедовской больнице раненого Хлебникова.

– Возраст медики определили как тридцать пять-сорок лет. Физических особенностей, которые могли бы идентифицировать личность, помочь с опознанием его родственниками, знакомыми, не выявлено. Во всех отношениях средний человек.

– Что, даже наколок нет? – скорее для порядка спросил Крячко, прекрасно зная, что настоящий киллер не может иметь татуировок.

– Ни наколок, ни родинок, ни шрамов, ни зубных протезов индивидуального изготовления. Ничего, – покачал головой Максимов. – Больше скажу, сравнение пальцевых отпечатков с нашей базой тоже ничего не дало. Он не судим, серьезно в поле зрения полиции не попадал, так что его в нашем дактилоскопическом ведомстве нет.

– А по базе прошлых дел проверяли? – не утерпел Гуров.

В полиции давно уже существует кроме обычной базы данных преступников, которых дактилоскопировали по закону в обязательном порядке, другая база данных – неустановленных лиц, совершивших преступления, точнее, отпечатки пальцев с мест преступления, которые не удалось идентифицировать с личностью человека. Работать с этой базой сложнее, потому что качество отпечатков, как правило, оставляет желать лучшего. Компьютер выдает огромное количество результатов возможных совпадений, и очень часто приходится заканчивать работу почти в ручном режиме.

– Да, в этом направлении работа идет. Чтобы попытаться ускорить процесс, мы установили фильтр по типам преступления. Это места убийств или попыток убийств и несколько дел, где киллер оставил следы.

– А что, и такие есть? – сделал вид, что удивился, Крячко.

– Есть несколько. С десяток всего за последние годы, начиная с… – Максимов посмотрел в записи, – с 1989 года.

– Восстановить лицо не удастся?

– Медики колдуют, благо есть сейчас специальные программы, сродни тем, что используются при восстановлении лица по форме черепа. У убитого разрушены хрящевые ткани носа, кости челюсти, но в целом, думаю, сложностей не будет. Приемлемый компьютерный портрет сделают.

– Хорошо, что с результатами обработки фотографий?

– Я получил от Станислава Васильевича фотоматериалы окружения гражданина Свечникова, – монотонно стал докладывать Максимов. – Съемка, проводившаяся в дневное время, анализируется быстрее. Ночные кадры и кадры, снятые с неудачных ракурсов, анализируются медленнее. Было бы лучше, Лев Иванович, если бы наше руководство договорилось с руководством ФСО о сличении фотографий сотрудников…

– Иван, ты с ума сошел! – засмеялся Крячко. – Ты предлагаешь нам засветиться со своими подозрениями в аппарате президента, да еще попросить Федеральную службу охраны, чтобы она нам позволила порыться в личных делах сотрудников? И что мы им предъявим в качестве доказательств вины Свечникова? То, что он стоял рядом с человеком в ночном элитном клубе, и этот человек спустя десять минут умер от отравления? Пощади погоны и репутацию, если уж не наши, так Орлова. Нет уж, пользуйтесь сличением снимков известных нам личностей, сделанных оперативным путем.

– Я понимаю, – согласился Максимов. – Мы, кстати, пытаемся расширить базу данных. Удалось раздобыть коллективные фотографии студенческой группы, где учился Свечников, и школьную фотографию класса. За последние недели Свечников ни с кем из однокурсников не встречался, по крайней мере фотонаблюдение таких контактов не зафиксировало. Вот список!

– Это что? – поинтересовался Гуров, глядя, как Максимов через стол передает Крячко лист бумаги.

– Это установленные внеслужебные контакты Свечникова за полторы недели. М-да, одиннадцать дней уже прошло… Не уложились мы в сроки! Так, кто у нас тут есть… Мастер по автомобильной электронике. Два контакта: один возле дома самого Свечникова, второй у автомастерской «Автодоктор». В принципе, оправданно. Так, один контакт с Плотниковым Денисом Андреевичем. Ссылка на общих знакомых… Кто у нас этот Плотников? Директор спортивного комплекса… Оправданный контакт.

Список был небольшим, всего двенадцать человек, которые не входили в число профессиональных контактов Свечникова. По всем двенадцати Максимов дал исчерпывающий ответ, оправдывавший хотя бы одну встречу, затем протянул еще несколько листков более плотной бумаги, используемой в цветных фотопринтерах.

– Я вам сброшу и в электронном виде, – пояснил он. – Это фотографии четырех человек, которых нам идентифицировать пока не удалось. Но встречи, как заявили оперативники, проводившие фотосъемку, были если и случайными, но с хорошо знакомыми Свечникову людьми. Их всех не удалось сфотографировать в момент разговора с нашим объектом, но чуть позже их лица запечатлели.

– Подробнее можно? – спросил Гуров, когда Крячко пересел к нему на диван и по одной стал давать фотографии мужчин.

Всего их было четыре. Гуров рассматривал снятых в разных ракурсах мужчин. Этому под пятьдесят. Волосы с проседью, зачесаны вбок с пробором, немолодой грузнеющий мужчина с самодовольным лицом, но… видимо, без особого положения в обществе или бизнесе. Пустое какое-то самодовольство. Такие лица, помнится, в советское время были у некоторых мужиков в гаражах возле дома. У всех старенькие «Москвичи», «Запорожцы» или мотоциклы с колясками, а один дом умершей бабки в другом городе продал и купил «Жигули» первой модели. Вот так он и смотрел на окружающих.

А этому лет тридцать, и взгляд просящий. Сразу чувствуется его зависимость от Свечникова. Хотя в этот момент, когда его опера фотографировали, он уже со Свечниковым расстался. Нет, этот тянет максимум на отделочника из частной бригады, а то и на разнорабочего.

А вот эти двое похожи, как братья. Хотя нет, просто типаж такой. Непроницаемые лица людей, которые не привыкли обнажать душу перед другими. Лет тридцать пять – сорок каждому. Оба ведут здоровый образ жизни, наверняка в тренажерный зал ходят. Лица овальные, нос средний, глаза у одного светлые, у другого карие, и разрез чуть отличается, а вот выражение одинаковое. Снисходительное такое, уверенное. Именно уверенное в себе, а не самоуверенное. Рты одинаково узкие, подбородки крепкие. Эти двое могут оказаться кем угодно, от тренера по мотоспорту до индивидуального предпринимателя, который или компьютеры чинит, или… Нет, не компьютерщики они. Эти двое не особенно стремятся вглубь глядеть, эти любят принимать решения интуитивно. Сильные парни, не то что первые двое. Правда, если те двое прирожденные артисты, то…