– Ага, спасибо! – воодушевился Гуров. – Я был уверен, что вы мне что-нибудь дельное подскажете. Как вы думаете, не будет слишком навязчивым, если я обращусь к Алексею Петровичу прямо здесь?

– Вы же не по личному вопросу, а по службе, – со значением сказала Антонина Ивановна. – Вы имеете полное право. Тем более всем здесь важно, чтобы убийцу нашли и наказали. Вы могли бы и на поминках поприсутствовать. А если не хотите, так задержитесь с Алексеем, когда все закончится. Он сегодня без семьи почему-то, значит, никто вам не помешает.

Гуров присмотрелся к высокому, лет сорока мужчине, который, широко расставив ноги и склонив голову, задумчиво стоял у края могилы. С первого взгляда было ясно, что это сильный, жесткий и абсолютно самостоятельный человек. В каждом его движении ощущалась уверенность в собственных силах и привычка действовать. В то же время у него было спокойное, располагающее к себе лицо, и Гуров подумал, что с ним можно без труда договориться – если, конечно, найти к этому человеку правильный подход.

Однако произошло непредвиденное. Пока Гуров провожал до машины Антонину Ивановну и слушал ее отрывочные рассказы о старых временах, Алексей Ямщиков куда-то исчез. У Гурова сложилось впечатление, что тот сделал это намеренно. Нет, Гуров не предполагал, что троюродный брат Гладилина таким образом уклоняется от встречи – вряд ли тот даже подозревал о существовании Гурова, – но факт оставался фактом, Ямщиков после похорон куда-то исчез. Возможно, он просто не желал принимать участие в поминальном обеде. Расстраиваться по этому поводу Гуров не стал – выяснив у милейшей Антонины Ивановны адрес Ямщикова, он поехал в главк. Он надеялся, что за время его отсутствия у Крячко появились какие-нибудь новости, и коллега не обманул его ожиданий.

Первая новость касалась участкового Малюгина, который обнаружил машину Сергея Гладилина.

– Ты не представляешь, Лева, с кем приходится иметь дело! – пожаловался Гурову Крячко. – Этот участковый Малюгин – уникальный экземпляр. Его за деньги можно показывать. У меня было огромное искушение оторвать ему голову, пока тебя нет – все равно она ему без надобности, – но я сдержался. Потому что у парня есть одно несомненное достоинство – честность. Другой бы на его месте промолчал, а этот про свою глупость доложил не моргнув глазом. Поэтому я решил его пощадить. Такие вещи заслуживают поощрения.

– Кончай трепаться! – попросил Гуров. – Переходи к сути дела.

– А суть такова, – сказал Крячко, – что этот уникум держал, можно сказать, нашего Гладилина в руках, но все же предпочел от него избавиться. Потому что тот отвлекал его от решения актуальных задач – поддержания в надлежащем состоянии вверенных участковому газонов и подъездов…

– Ты опять за свое? – поморщился Гуров. – Что значит – держал его в руках?

– Собственно говоря, участковый Малюгин знать не знал никакого Гладилина, – объяснил Крячко. – Еще бы! Ведь Гладилин не устраивал пьяных дебошей, не бил стекла и не топтал газоны. Просто утром в понедельник он сам явился к Малюгину и сказал, что ему угрожают, что его хотят убить…

– Что?! Гладилин сделал такое заявление?! – не поверил Гуров. – В жизни не знаешь, где найдешь, где потеряешь! И что же?

– А ничего, – развел руками Крячко. – Заявление было сделано в устной форме. Лейтенант Малюгин посоветовал гражданину Гладилину хорошенько подумать, изложить все на бумаге и приходить завтра. Назавтра Гладилин не пришел. Малюгин с удовольствием о нем забыл и вспомнил только после того, как мужественно обнаружил гладилинские «Жигули» у себя на участке. Собственно, он не связывал их с Гладилиным, просто тут всплыла фамилия, и он вспомнил. Память у парня хорошая.

– Так почему же он не стал разбираться с Гладилиным тогда же, в понедельник? – возмущенно спросил Гуров.

– Сам Малюгин сказал, что его смутил внешний вид гражданина и особенно его характерная небритость в области лица. Я не шучу – он именно так и выразился. Он принял его за бомжа, одержимого белой горячкой. Посчитал, что день-другой отдыха гражданину не повредит. Мол, на трезвую голову его показания станут более реальными.

– А Гладилин был пьян? – подозрительно спросил Гуров.

– Не думаю, – ответил Крячко.

– Тогда этот Малюгин заслуживает наказания, – серьезно заметил Гуров.

– Его не исправит никакое наказание, – возразил Крячко. – Да и не нужно его наказывать. Подумай, он мог ведь просто промолчать, и мы бы до сих пор ничего не знали. Так что в данном случае Малюгин сделал даже больше, чем мог. Он прыгнул выше головы.

– Ну, невысоко пришлось ему прыгать, – пробормотал Гуров и тут же спросил: – И где же теперь находится Гладилин? В понедельник он навещал участкового, машина его стоит во дворе… Может быть, все эти дни он находился у себя дома? У Малюгина имеются соображения на этот счет?

– Малюгин не рассматривает обстоятельства, которые не изложены в письменном виде, – важно сказал Крячко. – Но клянется, что больше ни разу с Гладилиным в контакт не вступал. И вообще на вверенном ему участке полный порядок. Есть, конечно, отдельные недостатки, но они устраняются в оперативном порядке.

– Это он так сказал? – неприязненно спросил Гуров.

– Ну не я же, – ответил Крячко.

– Так, значит? – задумчиво проговорил Гуров. – Жизни Гладилина угрожает опасность, о чем им и сделано собственноручное заявление… Что-то подобное мы и предполагали. Весь вопрос в том, не опоздали ли мы со своими предположениями? Гладилина нет на работе, и, кроме Малюгина, никто его в эти дни не видел. Небритый преподаватель университета – это настораживает. Мне кажется, пора просить разрешения на досмотр его жилища. Боюсь, как бы не случилось худшего.

– Хочешь сказать, что он тоже получил пулю из пистолета «вальтер ПП»? – деловито поинтересовался Крячко. – Дело в том, что экспертиза совершенно однозначно подтвердила тот факт, что и в байкеров, и в младшего Гладилина стреляли из одного и того же пистолета. Кто-то открыл сезон охоты. Вот только ружьишко забыл зарегистрировать. Ствол этот ни по каким нашим сводкам до сих пор не проходил.

– Зато теперь проходит, – буркнул Гуров. – А больше ничего эксперты не сообщали?

– Было и еще кое-что, – кивнул Крячко. – Наши спецы по компьютерам просили тебя немедленно к ним заглянуть. Им удалось восстановить график приема клиентов в центре «Квант» на минувший понедельник, и у них есть теперь фамилии людей, которые предположительно могли видеть убийцу.

Сказать, что Сергей Николаевич Гладилин был расстроен, было бы слишком слабо. Он был опустошен и раздавлен. Впервые в жизни он столкнулся с чем-то выходящим за рамки понимания, с чем-то неодолимым и пугающим, как кошмарный сон. Вдобавок представитель власти практически отказал ему в поддержке, а тут еще родной братец повел себя как последняя скотина. Конечно, он и раньше не отличался высокими моральными качествами, но так беспардонно повести себя в тот момент, когда Сергей Николаевич, смирив гордыню, просил о помощи, мог только совершенно безнравственный тип. Тем более что, как подозревал Сергей Николаевич, все его страдания возникли из единственного недоразумения – кто-то спутал его с младшим братом.

Сергей Николаевич сел в «Жигули» и, машинально выстукивая пальцами на рулевом колесе какой-то погребальный ритм, мрачно уставился на темные окна центра «Квант». В душе у него росло совершенно бессмысленное, но жгучее желание взорвать этот шарлатанский офис. Все, что имело связь с именем брата, вызывало у него сейчас чувство, очень похожее на ненависть. Сергей Николаевич понимал, что это недостойное чувство, но поделать ничего не мог – вероломство брата стало последней каплей, которая переполнила чашу его терпения. Даже неурядицы в личной жизни он сейчас каким-то образом связывал с фигурой брата, хотя это было уже полной нелепостью.

Потребовалось достаточно времени, чтобы Сергей Николаевич сумел привести свои мысли в относительный порядок. Он вынужден был признать, что злиться и вешать нос в его положении – занятие совершенно бесплодное, тем более что он обязан позаботиться не только о себе, но и о младшем брате, какой бы свиньей тот ни был. Это был его долг, который не предполагает благодарности. Он просто обязан это сделать, и все.