– Ну и как ты думаешь, чего она сюда приехала? – нетерпеливо спросил Крячко. – В гости к кому-нибудь или у нее посещение ресторана намечено?

– Не знаю, – сердито сказал Гуров. – Могу только одно сказать совершенно точно – нам с тобой ресторан не светит. Разве что грузчиками туда наймемся. Ты голову философскими вопросами не забивай, а лучше присмотри поблизости машину попроще. Вдруг опять колеса понадобятся – так хорошо бы заранее договориться. Только не попадись на глаза нашей даме. Тебя, хромоногого, за версту видно.

– Обижаешь, начальник, – покачал головой Крячко. – Это ты мог бы стажеру сказать, а не заслуженному полковнику! Тем более что еще неизвестно, кто из нас теперь хромее. И вообще, лучше подумай, что дальше делать. По-моему, мы капитально садимся в галошу.

Высказав столь ободряющее заключение, Крячко наискосок пересек улицу и отправился высматривать подходящую машину. Гуров неодобрительно посмотрел ему вслед – Крячко и в самом деле уже почти не хромал.

«Еще десять тысяч ведер, и золотой ключик у нас в кармане, – упрямо подумал Гуров. – Госпожа Вагнер не воздухом дышать сюда приехала. Нос по ветру держать надо и не расслабляться!»

Он встал возле газетного киоска, который уже закрылся, и стал смотреть, что происходит в сквере. Маргарита Альбертовна по-прежнему сидела в той же позе, похожая на восковую куклу. Всем своим видом она как бы опровергала утверждение Гурова о том, что она не воздухом дышать приехала. Любой, увидев ее сейчас, ничего иного бы на ее счет и не подумал.

Капитан Самохин сидел через две лавочки от госпожи Вагнер, спиной к ней и сосредоточенно ел мороженое. На лице у него было написано отвращение – мороженого он не любил, но есть ему хотелось ужасно. Мороженое было компромиссом и отвлекающим маневром одновременно. Тени под деревьями становились все гуще, и плывущий над асфальтом зной начинал потихоньку рассеиваться.

Гуров поискал глазами, где может быть здесь ресторан, и предположил, что тот находится в стильном одноэтажном здании за сквером, расположенном метрах в тридцати от девятиэтажки. Около него уже выстроились в ряд три-четыре иномарки, но особого оживления пока не наблюдалось.

«Хорошо бы уяснить для себя картину здешнего криминального мира, – подумал Гуров. – Проконсультироваться с кем-нибудь из местных коллег, с дельным человеком, непредвзятым. Или посидеть часок в этой самой забегаловке, присмотреться, послушать разговоры… Жаль, времени на это нет, приходится действовать с листа. Но неужели Маргарита Альбертовна так и будет здесь сидеть, как памятник? Не может быть. Решиться на такой активный шаг, нарушить подписку о невыезде и ничего не предпринимать? Это абсурд. Она должна что-то делать!»

И тут же, будто услышав тайные мысли Гурова, Маргарита Альбертовна начала действовать. Она словно проснулась, стряхнула с себя оцепенение и, наверстывая упущенное, начала чрезмерно суетиться, рыться в своей сумке, поправлять туго стянутые волосы и вообще производить массу лишних, ненужных движений, что, конечно же, выдавало ее огромное волнение. Кончила она тем, что достала из сумки мобильный телефон, закусив губу, набрала какой-то номер и начала говорить.

Гуров увидел, что Самохин в этот момент встал, небрежно швырнул обертку от мороженого в урну и, шаркая подошвами, лениво поплелся к выходу из сквера. Он прошел совсем близко от Маргариты Альбертовны, но даже не посмотрел на нее. Однако, зайдя ей за спину, Самохин чуть-чуть задержался и сделал вид, будто смотрит на часы. Маргарита Альбертовна ничего не замечала. Самохин постоял еще несколько секунд и зашагал дальше. Вскоре он повернул направо, перешел улицу и, ускоряя шаг, пошел туда, где оставил Гурова и Крячко.

Гуров окликнул его из-за киоска. Самохин был серьезен и будто даже испуган.

– Лев Иванович, труба! – торопливо сообщил он. – Она назначила с кем-то встречу. Слава богу, она, как эхо, повторяла все, что ей говорили. Но все равно труба! Ее будут ждать в одиннадцать часов на тридцатом километре шоссе к западу от города!

– Ну и что ты так расстроился? – спросил Гуров. – Радоваться надо, чудак! Хуже было бы, если бы ты ничего этого не слышал.

– Но ведь это шоссе! Голое место. Ближе ста метров не подойдешь. Плюс темнота. Нас видно, нам – ни черта! Я же говорю, труба!

– Это как посмотреть, – заметил Гуров. – На шоссе, капитан, все как на ладони. И хоть бы та же, понимаешь, и темнота. Темнота тоже имеет свои плюсы. Согласись, что при свете дня все обстояло бы куда хуже. Да и время у нас есть. Что-нибудь придумаем. А сейчас давай топай за нашей дамочкой и ни на шаг ее не отпускай. Головой отвечаешь!

– Пожевать бы, товарищ полковник! – жалобно сказал Самохин.

– Ты уже одно мороженое съел, я видел, – ответил Гуров. – Можешь еще одно купить по дороге. А делом, учти, заниматься лучше на голодный желудок. И поторопись – объект снимается.

Действительно, Маргарита Альбертовна уже взяла себя в руки. В ее действиях появилась осмысленность и целеустремленность. Она покинула свою скамейку и с дорожной сумкой в руках отправилась куда-то. Шла она уверенно и по сторонам не смотрела, что, безусловно, было на руку Самохину.

– Ну, я пошел, – разочарованно сказал он.

– Отзванивайся регулярно, – предупредил Гуров. – Я должен знать о каждом ее шаге.

Едва Маргарита Альбертовна, а следом за ней и Самохин скрылись за дальним углом улицы, как появился запыхавшийся Крячко и объявил, что с машиной вопрос решен.

– Веселый мужик попался, Гришей зовут, – объяснил он. – У него «Москвич», но, говорит, бегает, как лань. Только что из капитального ремонта. А главное, ему абсолютно нечего делать. Не знал, куда потратить вечер. За бабки готов показать нам хоть весь город со всеми окрестностями.

– Со всеми не надо. Только тридцатый километр шоссе, – сказал Гуров.

И он растолковал Стасу детали. Тот почесал в затылке и с уважением заметил:

– Прямо как в кино про шпионов получается! Но ведь это значит, что мы не зря сюда прикатили, а, Лева?

– Не хочу торопиться, но, похоже, не зря, – согласился Гуров. – Только надо все сделать правильно. А чтобы сделать все правильно, нужно прежде всего правильно понять, что происходит. А вот этого мы, кажется, сделать никак не можем. Мы можем только строить весьма туманные гипотезы, которые, скорее всего, заведут нас в тупик.

– И что же ты предлагаешь? – Крячко подозрительно посмотрел на него.

Гуров задумчиво посмотрел в ту сторону, куда скрылись Маргарита Альбертовна и Самохин.

– Предложений у меня два, – начал он.

– Одно хорошее, одно плохое? – засмеялся Крячко.

– Честно говоря, оба неважные, – ответил Гуров. – Но, боюсь, ничего другого у нас в перспективе не имеется.

Шофер Гриша, которого раскопал Крячко, действительно оказался человеком веселым и легким на подъем. Притом что он был женат и имел двоих детей. Но, кажется, это обстоятельство еще вернее гнало его из дома, и он готов был ехать хоть на край света, лишь бы не сидеть, как он выражался, у жены под юбкой.

С Крячко Гриша сразу же нашел общий язык, и тому не составило труда убедить Гришу покататься сегодня как следует. Гриша не дрогнул даже тогда, когда Гуров объяснил ему, что придется как минимум дважды съездить за город.

– Жена-то что скажет? – спросил Гуров, видя такую удивительную покладистость.

– Тут важно не то, что она скажет, – с достоинством ответил Гриша. – Важно, что скажу ей я. А ей я скажу, что мужик должен делать деньги. Кстати, эту мысль даже она понимает, – засмеялся он.

По замыслу Гурова Гриша предварительно отвез на тридцатый километр Синицына и Черкасова. Никаких объяснений Гуров при этом не давал. Синицын с Черкасовым вообще помалкивали, хотя высказаться им очень хотелось. Заинтригованный Гриша сразу заметил:

– У нас там дикая глушь, мужики! Что там делать ночью? Не мое это дело, конечно, но если у вас тут планы насчет икорки или еще чего в этом роде, так я вам это устрою в лучшем виде, и не надо будет никуда ездить. По ночам, знаете, у нас тут всякие вещи случаются, и не обязательно хорошие. Например, вот совсем недавно одному мужику голову на хрен отрезали, и никаких следов.