При этом Гуров был вынужден признать, что с тех пор, как они обнаружили труп в гараже Ликостратова, цель их поисков уже не была такой конкретной, как это казалось вначале. Цель расплывалась, множилась, превращалась в угрожающее туманное облако, из которого возникали то мертвец с проломленным черепом, то мрачные грузовики, от которых исходил птичий смрад, то дюжие парни с дробовиками в руках. Это было какое-то средоточие зла, и Гуров предполагал, что в запасе еще много сюрпризов. Ликостратов был только одним из них и, возможно, не самым страшным.

Все это промелькнуло в голове у Гурова за считаные секунды. В душе он сочувствовал Синицыну, но показывать это сочувствие воздержался.

– Значит, так, старлей, – сказал он категорическим тоном. – Волка ноги кормят. Ты с напарником?

– Так точно, со мной Черкасов, – доложил Синицын.

– Свяжитесь с дежурной частью, – распорядился Гуров. – Сообщите, что я вас откомандировываю. Пусть примут машину, если что. В том случае, если объект сядет в поезд, вы следуете за ним. Хоть в тамбуре, хоть на крыше, понятно? Но себя ни в коем случае не обнаруживать. По пути постоянно докладывать лично мне. Меня интересует конечный пункт следования. Если упустите по дороге, можете в Москву не возвращаться. Все поняли?

– Так точно, понял, – ровным голосом ответил Синицын. Владел он собой все-таки замечательно.

– Но ведь это еще не факт, что объект едет куда-то далеко, – заметил Гуров, желая приободрить подчиненного. – Может, у нее назначена здесь встреча?

– Может быть, – холодновато сказал Синицын. – Мы уже у Павелецкого. Объект вышел из такси, следует в направлении билетных касс. Идем за ней. Отбой.

Когда появилась Мария, Гуров уже был как на иголках – от Синицына больше не было никаких сообщений, – но он постарался как можно глубже запрятать свое беспокойство и не думать о госпоже Вагнер и зловещем облаке. Справятся сегодня и без него. Один вечер он может побыть эгоистом?

– Что-то случилось? – спросила Мария уже на пороге.

Гуров обнял ее и твердо сказал:

– Ничего, но я страшно соскучился. И можешь быть уверена: сегодня я уже никуда не исчезну.

– Великолепно, – со смешком заметила Мария. – Это может означать только одно – ты исчезнешь завтра.

– До завтра целая вечность, – возразил Гуров.

Вечность пролетела незаметно, а уже на следующий день Гуров, Крячко и Самохин вылетели самолетом в Астрахань. Накануне стало ясно, что госпожа Вагнер отправляется именно туда. Об этом Гурову доложил Синицын, который вместе с Черкасовым сел в тот же поезд, что и Маргарита Альбертовна.

– Она взяла билет до самой Астрахани, – сообщил Синицын. – В купейный вагон. Ведет себя спокойно. Нас пока не вычислила. Мы отбываем. По возможности буду докладывать на стоянках о всех изменениях.

Изменений не было. Похоже, Маргарита Альбертовна действительно следовала прямиком в Астрахань. Гуров объяснил ситуацию генералу Орлову и выказал намерение отправиться туда же немедленно.

– Странно, что ты меня еще спрашиваешь, – иронически заметил на это генерал. – Я уж решил, что ты теперь совсем самостоятельная единица. Вон какую аферу провернул! Я-то, простак, решил, что ты на сегодня очную ставку наметил, а ты, оказывается, все перекроил – подозреваемую выпустил, оперативников на край света загнал и сам в поход собрался.

– Обстоятельства, Петр, – кратко сказал Гуров.

– Эти обстоятельства называются самодеятельностью, – грустно ответил Орлов. – Знаешь чем все это пахнет?

– Догадываюсь, – ответил Гуров. – Но без этого мы не продвинемся. Или будем биться на одном месте еще очень долго. Госпожа Вагнер настроена очень решительно. Она выведет нас на «шефа», я уверен в этом.

– Какую глупость я совершил, когда пошел на поводу у министра! – вздохнул Орлов. – А тем более бросил на этот участок тебя. Как будто я не знал, что из каждой неприятности ты умеешь извлекать десять новых! Послал бы какого-нибудь мальчишку-лейтенанта и горя бы сейчас не знал! Ну скажи, зачем нам этот таинственный «шеф»? Зачем нам нужна была потасовка за пятьсот верст от дома? И зачем нам теперь лезть в чужую епархию?

– Но они к нам лезут, Петр! – возразил Гуров. – Они нарушают закон.

– Железная логика, – констатировал Орлов. – Похоже, ты одержим старинной благородной идеей покончить с преступностью раз и навсегда. Но это утопия, Лева! Нужно четко осознавать свои возможности.

– А я что делаю? – ответил Гуров. – Если я вижу возможность, то обязательно ее использую. Ты только дай добро на нашу командировку, а уж мы не подведем. Победителей, как ты знаешь, не судят.

Орлов только махнул рукой. В последнее время он уже не находил в себе сил сдерживать неутомимого Гурова. Тем более что в данной ситуации он действительно сам направил его по тому следу, который вначале казался детской забавой. Да и объективно говоря, тянуть с этим делом не стоило. С каждым новым днем оно приносило новые неприятности. Возможно, Гуров был прав, предлагая идти ва-банк, – так размышлял Орлов, когда давал согласие на выезд Гурова в Астрахань.

– Но если ты и там учудишь что-то подобное, – предупредил он Гурова, – то пусть уж лучше вам с Крячко перебьют все ноги, чтобы вы уж никогда сюда не возвращались. Приказ о вашем увольнении будет подписан в одну секунду!

После такого напутствия можно было сказать в свое оправдание или очень много, или ничего. Гуров ничего не сказал и пошел заказывать билеты на самолет.

Прилетели они удачно – у них оставалось еще достаточно времени, чтобы встретить поезд, на котором ехали госпожа Вагнер и сопровождающие ее оперативники.

После Москвы Астрахань показалась Гурову маленькой, пыльной и ужасно провинциальной. Но все здесь было пропитано духом Волги и какой-то особенной, не похожей ни на какую другую жизни, жизни в непосредственной близости с природой, жизни потомственных охотников и рыбаков.

Это ощущение испытывал не он один. Едва ступив на эту горячую щедрую землю, Крячко как бы невзначай заговорил об осетрах, о черной икре, которую едят ложками, и прочих экзотических, но приятных вещах. Ему удалось втянуть в эти мудрствования Самохина, но Гуров попросил их не распыляться и сосредоточиться на деле.

– Мы сюда не по турпутевке приехали, – напомнил он. – И, между прочим, икра, которую едят ложками, влетает в копеечку! Или вы надеетесь, что здесь вас будут кормить бесплатно? Может быть, вы еще и браконьерствовать в дельту отправитесь?

– А тут ничего такого, Лева! – с невинным видом заметил на это Крячко. – Это в наших суровых краях браконьерство не поощряется, а здесь это в порядке вещей. В русле, так сказать, традиций.

Гуров еще раз посоветовал ему не трепаться, а поискать такси.

Когда прибыли на железнодорожный вокзал, до прихода поезда оставалось около часа. Чтобы не терять времени, перекусили в вокзальном ресторане – отнюдь не икрой – и стали готовиться к приходу поезда.

Чтобы не метаться в нужный момент в поисках транспорта, они заранее наняли частника на «Жигулях», флегматичного, средних лет человека, которого звали Леня. Он был согласен ждать сколько угодно и ехать куда угодно, только бы платили. Кстати, и драл он с клиентов, можно сказать, еще по-божески.

Поезд пришел, раскаленный и запыленный, устало остановился у края платформы, и из него, как горох, посыпались пассажиры с баулами, чемоданами, коробками и пакетами. Большинство, видимо, ехало издалека, и на всех лицах была написана неподдельная радость по поводу того, что утомительное путешествие завершилось. Многих пассажиров встречали. Начались объятия, послышались счастливые восклицания, звуки поцелуев. Те, кто не удостоился встречи, деловито устремлялись за пределы вокзала, чтобы побыстрее уехать.

На фоне этой бодрой суеты отчетливо выделялись два немного помятых человека без какого бы то ни было багажа, которых никто не встречал и которые никуда не торопились. Это были Синицын и Черкасов. Сойдя на перрон поодиночке, они и дальше действовали порознь, словно не имели друг к другу ни малейшего отношения. Синицын медленно побрел по перрону, внимательно оглядываясь по сторонам, а Черкасов прогулочным, но довольно быстрым шагом отправился за женщиной в скромном сером костюме, которая поспешила покинуть перрон сразу же, как только вышла из вагона.