– А ты-то заплатил? – вскинул брови Крячко.

– Заплатил, – угрюмо кивнул Акимов. – Заплатил за возможность продолжать работать, заниматься тем делом, которое люблю, которое умею делать. Да еще за то, чтобы не освободить место карьеристу, блатному продвиженцу. Скажете: а где моя принципиальность?

– Не, не скажем. Ты же все объяснил, – вздохнул Лев. – И что теперь тебя волнует? Непрофессионализм начальства? Так мы могли бы со Станиславом Васильевичем включить все свое влияние и попытаться сделать тебя начальником местного областного ГУВД. Только будет ли от этого польза тебе и всем остальным, вот в чем вопрос.

– Нет, – засмеялся Акимов, – этого делать не надо. Все равно мне работать не дадут. Потому что у нынешней областной верхушки тоже есть связи в верхах в Москве. Вы там войну за меня выиграете, а я ее здесь обязательно проиграю. Да и стоит ли из-за меня воевать? Дело не в этом, дело в системе!

– Молодец, что понимаешь, – кивнул Гуров. – Дело в системе. И пока в этой системе каждый винтик не заработает так, как надо, вся она будет работать так, как сейчас, наполовину вхолостую. И даже мы не поймаем за руку тех, кто помогает ей буксовать. Один совет тебе, подполковник!

– Какой?

– Коль скоро ты носишь погоны, то воюй сам. Находи единомышленников, помощников, тех, кто против дармоедов и откровенных преступников в погонах. Тех, кто станет с тобой плечом к плечу с ними бороться. На тебе погоны, значит, ты – солдат! И присягу, которую ты принимал, когда устраивался на работу в органы внутренних дел, еще никто не отменял. Вот и борись так, как клялся. Нужна помощь? Звони, говори! В наших силах будет – поможем. А нытьем и хандрой ты ничего не добьешься.

– Понимаю, Лев Иванович, – согласился Акимов. – И я не отказываюсь бороться с преступностью во всех ее проявлениях, в любой форме. Угнетает тот факт, что чем выше должность, чем выше сидит человек, тем больше ворует, тем больше нарушает закон.

– Ну, это ты загнул, – возмутился Гуров. – Если принять твои слова на веру, то получится, что у нас уже всю страну разворовали и жить нам дальше не для чего и не на что. Забыл, что периодически все же всплывают громкие уголовные дела? Да ты хотя бы по сторонам посмотри, за пределы своей области! Сколько всего сделано за эти годы! А у вас… Так с вас тут и спрос!

– Согласен, что спрос с нас. Только вот должности покупать едут все же к вам.

– Ну-ка, ну-ка? – Крячко уселся сбоку на край стола Акимова. – А подробнее?

– Да вот вся подробность и есть. Я знаю, сколько стоит должность регионального министра, сколько стоит должность в аппарате федерального округа. Тариф действует, тариф. И я знаю, что и из Самары ездят, и из Пензы, и из Волгограда.

– То есть прямо вот так везут деньги, а там в обмен выдают на руки приказ о назначении? – улыбнулся Стас. – Как ханский ярлык на княжение? Я что-то сомневаюсь, что такого рода информация так легко могла попасть в руки простого подполковника из провинции.

– Ну, не такая уж она и секретная, эта информация, – усмехнулся Акимов. – И потом, я ведь не знаю, кто там в Москве рулит этим процессом. Может, там все совсем и не так. И не узнаю. Но зато знаю, каков механизм. Для того чтобы попасть в список претендентов на должность, нужно приплатить. И тогда некто в правительстве или в аппарате президента составит приемлемый документ о твоей кандидатуре и о проделанной тобой работе на благо страны. Короче, красивую картинку нарисует. А те, кто принимает решение, они верят этому человеку, верят его информации.

– Может, ты еще и имеешь информацию, кто этот человек? – поинтересовался Гуров.

– Вряд ли меня подпустят к такой информации, – покачал головой Акимов. – Но кое-что я знаю. Один раз в присутствии моего человека некто сболтнул.

– Фамилию назвал?

– Нет. Не фамилию. Боюсь, что даже и не имя, а кличку, прозвище.

– Ну?

– Сказано было так: «Боря решает».

– Боря? – Крячко и Гуров переглянулись. – Ну, различных Борисов в Кремле можно много найти. Если вообще имелся в виду не Ельцин. В том смысле, что все это тянется еще с его времен.

– Не знаю, – снова пожал плечами Акимов. – Так было произнесено, а что это означает, я не знаю.

Ергачев сидел на стуле посреди кабинета Гурова и молчал, опустив голову. Его обрюзгшее лицо сейчас посерело, и задержанный выглядел совсем больным. Гуров собрался снова задать вопрос, но в этот момент дверь распахнулась, и в кабинет вошел генерал Орлов. Он обошел стул, на котором сидел Ергачев, и остановился, засунув руки глубоко в карманы форменных брюк с генеральскими лампасами.

– Ну, молчим? – спросил Орлов не то Ергачева, не то своих оперативников.

Крячко только хмыкнул и развел руками. Гуров, продолжая рассматривать таможенника, ответил:

– Сказать ему, Петр Николаевич, нечего. Ни в свое оправдание, ни в свою защиту. Хотя, как старый и опытный работник таможенной службы, он понимает, что, открыв канал контрабанды одного вредного зелья, не сможет остановить поток во сто крат худшего зла, которое хлынет следом. И ни воли, ни сил, ни власти у него и его хозяев не хватит, чтобы этот гнойник опять запечатать. Потому что повязаны они со своими партнерами и по ту, и по эту сторону границы до такой степени, что разорвать эти узы можно только с кровью.

– Немного поэтично, – согласился Орлов со злой усмешкой, – но в целом верно сказано. И нет никакой гарантии, Лев Иванович, что тот курьер с героином, которого ты взял на границе с Казахстаном, первая ласточка. Он мог быть одним из сотен мелких курьеров, за которыми вскоре пойдет ливень «белой смерти». Вы это понимаете, Ергачев? И вы их не контролируете. Они уже от вас не зависят.

– Все он понимает, но предпочитает молчать, – подал голос Крячко. – Так удобней! Не надо искать оправданий. Знай себе молчи.

– Кто в Москве стоит за этим каналом спайсов? – строго спросил Орлов и, выждав минуту, повернулся и зашагал к двери. Неожиданно Ергачев ответил, по-прежнему не поднимая головы:

– Ясное дело, что не я организовал все это. Вы все время пытаетесь меня заставить назвать других, а мне никто не предложил никаких гарантий.

– Гарантии? – резко развернулся в его сторону генерал. – Гарантии вам нужны? А священник вам не нужен? Грехи замаливать? Вы хоть представляете, сколько жизней вы угробили со своими спайсами? Отдаете себе отчет в том, какой ущерб вы нанесли молодому поколению своим товаром?

– Нормальные не курят эту гадость, – проворчал Ергачев. – А те, кто курит, они и без меня нашли бы отраву. Нечего меня винить во всех смертных грехах.

– Видите, – раздраженно покачал головой Орлов, – он даже не раскаивается. Дай ему сейчас вторую жизнь, и он снова бы занялся этой гадостью, только постарался бы не попасться.

– А чего вы меня стыдите? Это я на суде каяться буду. Каждый зарабатывает, как умеет.

– Хватит с ним валандаться, – махнул рукой Орлов. – Отправляйте в СИЗО, пусть теперь им следователи занимаются. Улик достаточно, обвинение ему быстро предъявят. А вот если поумнеет и пойдет на сотрудничество со следствием…

Ергачева увезли. Гуров и Крячко занялись рапортами, которые обязаны были лечь в оперативные дела. Минут пятнадцать в кабинете стояла тишина, нарушаемая лишь мягкими щелчками двух клавиатур, и мягкий сигнал внутреннего телефона прозвучал в этой тишине даже как-то уютно. Почти по-домашнему.

– Ну, – поднимая трубку, сказал Крячко, – или Петр по нас соскучился, или одно из двух.

Гуров неопределенно хмыкнул, продолжая набирать текст рапорта, когда до него дошло, что напарник что-то долго молчит и слушает. Наконец Крячко сказал: «Да, проводите… обязательно», – и положил трубку. Гуров вопросительно посмотрел на друга.

– Ты не поверишь, – расплылся в улыбке Крячко, – к нам пожаловала госпожа Ергачева.

При этих словах Лев решительно отодвинул клавиатуру и спросил:

– Ты понимаешь, зачем она могла прийти?