— Но в тот раз отпереться не получилось?

— Куда там! Не успел на стол положить, как изо всех щелей набежали. С поличным оформили, все как полагается.

Глядя на этого незадачливого простачка, так нелепо угодившего в явно и почти неприкрыто расставленную ему ловушку, Гуров не переставал изумляться. Зная из рассказов, что Тимашова, работавшего в Управлении собственной безопасности, предал коллега, полковник представлял в воображении хитрого и пронырливого подлеца, умудренного жизненным опытом и поднаторевшего на всевозможных служебных каверзах.

И теперь, слушая незатейливые ответы сидевшего перед ним растерянного и чем-то явно напуганного человека, наивно рассказывающего о том, какое это хлопотное и непростое дело — давать взятки, он никак не мог совместить эти два противоположных образа. Семенов, которого, по рассказам, нарисовало ему воображение, как небо от земли отличался от Семенова, сидевшего перед ним сейчас в комнате для допросов.

— Послушайте, если я правильно понял, вы работали в Управлении собственной безопасности? — спросил Гуров.

— Ну… да, — как-то неуверенно ответил Николай. — Только я… я как бы не совсем еще работал. Я как бы пока на испытательном сроке был, так что…

— Понятно, — кивнул Лев.

«Успокаивает хотя бы то, что этот придурок не успел «влиться в ряды», — с сарказмом подумал он. — Хорошая была бы реклама для УСБ. Нет, похоже, не зря, совсем не напрасно ведут они там такой жесткий отсев. Семеновым в этой структуре делать нечего».

Ему очень хотелось поподробнее расспросить про Крапивина, но он понимал, что делать этого нельзя. Стеклов, который наверняка периодически встречается с Семеновым, вполне мог оказаться одним из звеньев коррупционной цепочки. Если Семенов доложит ему, о чем разговаривал с Гуровым, слишком пристальное внимание к определенным фамилиям может раньше времени спугнуть не только самого Стеклова, но и, возможно, более крупную рыбу.

«Сам узнаю, — решил Гуров. — Далеко ходить не нужно, все — из своих. Если у этого Крапивина, как выразился Семенов, имеется разная интересная информация, например о том, кому и за что можно «дать», наверняка он трудился где-то недалеко от того же Лиманского. Либо в Управлении по борьбе с коррупцией, либо в УБЭП, либо в УСБ. Найдем».

Он вызвал охрану и приказал увести Семенова, а вместо него привести к нему Лиманского.

По словам Стеклова, Семенова взяли «по факту дачи взятки». Да и сам он только что подтвердил, что его «оформили с поличным». А в подобных делах, как известно, всегда бывает две стороны.

Если задержали Семенова, значит, должны были задержать и Лиманского. Пообщавшись с одним, полковник хотел поговорить и с другим.

Но, к его большому удивлению, один из охранников, услышав эту фамилию, сразу сообщил, что такого «кадра» у них нет.

— Должен быть, — настаивал Гуров. — Уточни у дежурного.

— И уточнять ничего не нужно, — упрямо повторил дюжий детина. — Нету у нас такого. Дома он. Под домашним арестом сидит. Сначала привезли, но потом почти сразу на дом оформили. Дня через три. Я же сам и провожал в добрый путь, как говорится.

— Вот оно что. А адрес-то хоть сказали?

— Адрес должен быть, — серьезно ответил детина. — В документах должен быть записан. Это у дежурного можно узнать.

Выяснить адрес, по которому проживал под арестом Василий Лиманский, действительно оказалось несложно. Гораздо большие трудности Лев предвидел с тем, чтобы организовать с ним беседу.

Уже зная по опыту с Тимашовым, что посещать находящихся в подобном заключении могут только строго определенные лица, он понимал, что не сможет явиться к нему так же просто, как явился сейчас в изолятор. В этом случае все необходимо будет оформлять официально и, вполне возможно, испрашивать «высочайшего согласия» Стеклова, как следователя, ведущего дело, по которому привлечен Лиманский.

И стопроцентной уверенности в том, что это согласие удастся получить, у Гурова не было.

На следующий день полковника ждало много сюрпризов.

Орлов, начавший планерку с выговора за то, что Гуров не явился на предыдущее совещание, закончил ее многообещающим:

— А полковника Гурова я попросил бы задержаться.

Оставшись с ним один ни один, он некоторое время смотрел ему в лицо, выдерживая паузу, потом проговорил:

— Ты что творишь, Лева?

— В смысле? — Непонимание полковника было совершенно искренним.

— В прямом смысле. Что за самоуправство? Являешься в изолятор, допрашиваешь чужих подследственных. По какому праву? Тебе вообще известно, что на свете существуют официальные процедуры? Правила, регламентации?

— Вы про Семенова? — начиная догадываться, откуда дует ветер, простодушно спросил Гуров. — Так там вроде ничего неправильного не было. Что значит «чужой подследственный»? Он и по делу Кирилина тоже проходит, а я там числюсь в следственной группе. Какие проблемы? Его и Кирилин допрашивал. Что, тоже самоуправство проявил?

— Кирилин его допрашивал на основании постановлений, с соблюдением всех правил, — постепенно закипая, повысил голос Орлов. — А ты — просто так, невесть откуда ни с того ни с сего явился. И — хоть бы слово! Хоть бы предупредил или намекнул. Хоть бы мне сказал. Чтоб не выглядеть на старости лет дураком. Почему я от смежных ведомств должен узнавать, чем мои подчиненные занимаются?!

«Стеклов, гад! — сразу догадался Лев. — Разнюхал уже. Или из изолятора кто-то доложил?»

— Мне эти претензии не нужны, — бушевал между тем Орлов. — Что мне — учить тебя, по каким правилам расследование проводится? Объяснять, как нужно допрос вести? Это еще хорошо, что человек с пониманием отнесся, а так ведь и до взыскания недалеко. Если тебе это все равно, хоть обо мне подумай. У меня и без твоих сюрпризов головной боли хватает.

— А, так официальную жалобу он, значит, не подал? Дал мне шанс исправиться? — иронически усмехнулся Гуров.

— Да! Представь! — в сердцах выкрикнул генерал. — Именно — дал тебе шанс. И никаких оснований для дурацких шуток я здесь абсолютно не вижу. Ты допустил нарушение, а за нарушения нужно отвечать.

— Да я и не собирался шутить, — примиряюще проговорил Лев. — Даже наоборот. Всей душой стремлюсь воспользоваться предоставленным шансом и исправить свое грубое нарушение. Мне, кроме Семенова, еще с Лиманским нужно пообщаться.

— С каким еще Лиманским? — подозрительно взглянул Орлов.

— Тем самым, кому Семенов дал взятку, на которой оба они погорели. Лиманский сейчас под домашним арестом, и, чтобы увидеться с ним, я готов соблюсти все возможные и невозможные формальные процедуры. Так, чтобы доволен остался даже следователь Стеклов.

— Следователь Стеклов, между прочим, в данном конкретном случае очень благородно поступил. Не стал телегу официальную на тебя катать, а очень сдержанно и корректно высказал свои претензии в личной беседе. Следователю Стеклову ты, по-хорошему, благодарен должен быть. А ты ерничаешь.

— Да благодарен я, благодарен, — ответил Гуров, начинавший уже уставать от этой «воспитательной работы». — Как там насчет Лиманского? Можно будет организовать мне с ним «теплую» встречу?

— А что, очень нужно? — совсем другим тоном спросил генерал, внимательно посмотрев на него.

— Да, очень. Там, похоже, история неоднозначная. И смерть Тимашова — только самая верхушка айсберга.

— А смерть — не случайная? — так же пристально глядя, поинтересовался Орлов.

— Похоже, что нет. Но сделано чисто, не придерешься. Одна-единственная улика была, да и ту кто-то унес из-под самого носа видеокамер. Лиманский сейчас точно в таком же положении, как и Тимашов, и хотите верьте, хотите нет, а у меня невольно возникает некая аналогия. Поговорить с ним считаю необходимым.

— А чего тебя в изолятор-то понесло? — забыв свои недавние возмущения, с интересом спросил Орлов.

— Да просто время не хотелось терять. Пока еще все эти бумажки оформишь.

Лев не стал говорить чувствительному начальнику, что за время, потраченное на оформление «бумажек», Стеклов мог бы как-нибудь «правильно сориентировать» Семенова. А в этом случае допрос уже не имел бы никакого смысла.