Пауза была томительной и долгой, а голос у парня, когда он заговорил, был полон тоски.

– Ошибаетесь, гражданин полковник, – сказал он. – Не было у меня никогда такого друга.

– Ну что, молчит? – уничтожающе произнес генерал Орлов.

Он вызвал Гурова и Крячко к себе в кабинет под вечер, когда горячка рабочего дня несколько спала. Это обнадеживало. Значит, разговор должен был состояться нелегкий, но задушевный. Разговор между своими.

Гуров уже был в этом кабинете с докладом утром – сразу после того, как они вернулись из Брянска. Задержаться пришлось дольше, чем они рассчитывали, – слишком крутую кашу они заварили в чужих краях. Пока разобрались с местным УВД и прокуратурой, пока оформили все необходимые документы, прошло целых два дня. К тому же выяснилось, что рана на ноге Гурова гораздо серьезнее, чем хотелось бы, и пришлось прибегнуть к помощи хирурга. Врачи настаивали на госпитализации, но здесь уж Гуров категорически отказался.

Помимо этих хлопот, Гуров дал себе зарок во что бы то ни стало пристроить брошенных птиц, и это тоже заняло немало времени. В конце концов, при содействии местных орнитологов и сотрудников университета этого удалось добиться. И хотя условия, в которые попали на этот раз несчастные существа, тоже были далеки от идеальных, но все-таки лучше, чем ничего.

В общей сложности оперативники пробыли в Брянске четыре дня и вернулись в Москву уже двадцать пятого мая утром, усталые, не вполне здоровые и, пожалуй, разочарованные. Сидоренко, единственный член преступной группы, попавший им в руки, упорно молчал. Не дал он никаких показаний брянскому следователю, ничего так и не сказал Гурову, и то же самое повторилось в Москве, в кабинете Балуева.

Таким образом, результаты поездки оказывались более чем скромными в том, что касалось информации, и весьма скандальными в том, что касалось обстоятельств этой поездки. Баланс был явно не в пользу Гурова, и он ждал грозы.

Однако генерал Орлов принял его довольно сдержанно, молча выслушал доклад, задал несколько уточняющих вопросов и предложил работать дальше. Что при этом было у него на уме, одному богу известно. Но Гуров не сомневался – в самом ближайшем будущем гроза должна разразиться, и, судя по всему, генерал запланировал ее именно на вечер.

И все же у Гурова отлегло от сердца. Если бы Орлов вызвал их всех утром, это был бы гораздо худший вариант. Все самые беспощадные вещи происходят утром. Утром начинается рабочий день, утром ведут на казнь, и утром же начинаются войны. Вечером другое дело – вечером люди сидят за кружкой пива, потягивают сигары и говорят дамам комплименты. Им с Крячко никто, конечно, комплиментов говорить не будет, но они могут, по крайней мере, рассчитывать, что казнь отложат до следующего утра.

– Молчит, значит, – повторил генерал, даже не дождавшись ответа. – Знаю, что молчит. Мне из прокуратуры звонили. И что же теперь?

Глаза его из-под седых бровей смотрели тяжело, но сочувственно. Крячко пожал плечами и ответил:

– Заговорит, куда он денется? На нем, слава богу, столько дерьма – начиная с птиц этих и кончая нападением на полковника милиции…

– Не факт! – покачал головой Орлов. – Насколько я понял, он как раз ни птиц, ни полковника не отрицает. Он насчет главного молчит, а это уже означает, что в дерьме мы с вами. К тому же что выходит? Всю остальную компанию вы или упустили, или в рай отправили. Сидоренко у вас один как перст. Широкий простор для импровизации – я не я, и лошадь не моя.

– Да, это верно, – неохотно признал Гуров. – Он занял глупую, но непрошибаемую позицию. Никого из группы не знаю, видел первый раз в жизни. Нанялся две недели назад водилой на один рейс. Какой-то мужик в пивнухе предложил. Что за мужик – не знаю, что за птицы – не ведаю, мое дело баранку крутить. А что на милицию напал, так это потому, что нервы у меня слабые. Шоферское дело нервное, ответственное, а тут какой-то гад на ночной дороге подрезал. Конечно, не стерпел…

– Ага, а я что говорю? – обрадовался генерал. – А гад этот – небезызвестный полковник Гуров, которого я по-хорошему предупреждал, между прочим. Предупреждал ведь? А если бы вы меня послушались и связались с местным УВД…

– Во-первых, времени у нас не было связываться, – возразил Гуров, – во-вторых, никакой гарантии, что местное УВД нам помогло бы. Не исключено, что мы вообще всех упустили бы. Есть кое-какие аргументы в пользу такой версии. Накатанный у них там маршрут, Петр. И как раз хорошо, что мы бучу там подняли – поневоле им шевелиться пришлось.

– Ничего себе, шевелиться! Слышал я краем уха, рапорт оттуда пришел на имя министра – о неправомерных действиях представителей центра. То есть нас с вами. Так что мне еще за вас отдуваться, ребята! А преступную группу вы все равно упустили.

– Да, эти гады бросили машину и разбежались, – вздохнул Крячко. – Птички только остались.

– Следов никаких, – подтвердил Гуров. – Скорее всего, поодиночке общественным транспортом отбыли. Возможно, даже получили на это инструкции от своего шефа. Потому что, в принципе, могли дальше следовать, не бросать машину. Мы все равно их уже не догоняли. Но они решили не рисковать. Брянская милиция сейчас пытается установить владельца грузовиков, но я уверен, что в результате обнаружится какой-нибудь частник, который ни сном ни духом ни о каких животных не знает. Сдавал транспорт в аренду, и все. То же самое и лесник на кордоне. Он сразу заявил, что впервые видел эту команду и никакого отношения к этим людям не имеет. Заехали, мол, случайно, заблудились…

– Вот-вот, лесник! – многозначительно вставил Орлов. – В рапорте он тоже фигурирует. Как лицо, подвергшееся необоснованному давлению. Смекаешь, куда ветер дует?

– Кто сеет ветер, тот пожнет сам знаешь что, – парировал Гуров. – Рано или поздно сдадут и лесника.

– Когда это будет? Когда нам с тобой по шапке дадут? – иронически поинтересовался Орлов.

– А если Пивоваров? – вставил Крячко. – Он же должен знать всю компанию. Свести его с Сидоренко…

– А что это даст? – возразил генерал. – Балуев уже пытал вашего Пивоварова. Тот поплыл, конечно, но толку от него вряд ли будет много. Он знал только тех, кто в Москве обитал. Конкретно Ликостратовых, ну еще, может, пару-тройку человек. А Жилов тебе, Лева, намекал, что руководство этим бизнесом где-то совсем в других краях находится. Вот и прикидывай, Пивоваров или еще кто… А если госпожу Вагнер хорошенько тряхнуть? Очную ставку ей с Сидоренко устроить? Не поможет?

– Вообще мысль объективно правильная, – задумчиво сказал Гуров. – Только в отношении Сидоренко, а не Вагнер. Ради сына она бы давно рассказала, где находится это таинственное руководство. Но она молчит. Я думаю, она просто не знает.

– А ты не торопись, – погрозил пальцем генерал. – А если знает, но не говорит? Между прочим, вполне реальная ситуация. Чисто по-женски. Она хочет, чтобы ты спас ее сына, но боится подсказать тебе, в каком направлении действовать, потому что ты можешь наломать дров, и тогда сыну придется плохо.

Гуров вынужден был признать, что в этом предположении есть рациональное зерно. Подобные ситуации уже встречались в практике, когда люди ждали помощи, но интуитивно опасались активного развития событий. Как гласит пословица – не буди лихо, пока оно тихо. Но вот поможет ли в таком случае очная ставка между Сидоренко и Маргаритой Альбертовной? Полной уверенности в этом у Гурова не было.

Однако решили испробовать эту возможность в первую очередь. Чтобы подготовить Маргариту Альбертовну и направить ее мысли в нужном направлении, Гуров немедленно позвонил ей домой и объяснил ситуацию.

– Так что будьте добры прибыть завтра ко мне в кабинет, – предложил он. – Часиков эдак в девять. Пропуск для вас будет готов. Я не хочу вызывать вас повесткой, поскольку надеюсь, что мы давно нашли общий язык, не правда ли? Я действую в ваших интересах.

Маргарита Альбертовна безмолвно выслушала его, а потом неожиданно спросила: