Незваные гости замерли, напряженно вглядываясь в источник смеха. Внезапно прихожая озарилась ослепительным, режущим глаза белым светом — сработало устройство наподобие мощной лампы-фотовспышки. Сам Гуров едва успел зажмуриться и тут же, включив фонарик и подскочив к первому из пришедших, ткнул ослепшего от светового удара бандита электрошокером в переносицу — единственно открытую часть его лица, скрытого белой балаклавой. Дернувшись от мощного разряда электротока, бандит беззвучно повалился на пол. Одновременно с ним рухнули трое его спутников. Все это произошло почти беззвучно, не считая шелеста темно-серых комбинезонов и приглушенного стука падающих тел.

При свете фонарика Лев обыскал недвижимо лежащих на полу бандитов и изъял у них оружие — ножи и пистолеты, а также что-то наподобие мини-раций. Его помощники проворно сковали руки визитеров наручниками, содрали с головы балаклавы и всем четверым заклеили рот широкими полосами пластыря. После этого спецназовцы затащили бандитов в квартиру и уложили в ряд на полу гостиной. Изъятые рации Гуров аккуратно положил на стол, а неподалеку от них разместил диктофон и нажал на кнопку пуска.

Тут же в комнате послышался испуганный женский голос:

— Кто здесь? Как вы сюда попали? Что вам нужно от меня? Почему вы молчите? Зачем вы достали нож?! Ну, скажите хотя бы слово!.. Боже, мне так страшно…

Тут же зазвучал голос другой женщины, тоже, если судить по его интонации, смертельно напуганной:

— Вы, наверное, те самые убийцы, которые вырезали семьи в Челябинске и Иванове?! За что нам это? За что?! Пощадите нас, умоляю! Пощадите хотя бы детей! Их хотя бы не убивайте!

Послышался топот ног, и мужской голос умоляюще запричитал:

— Прошу вас, не убивайте нас! Хотя бы женщин и детей не троньте! Вот, встаю перед вами на колени. Пощадите их! Ну, убейте меня одного. Вот, убивайте! Постойте… Зачем вы меня привязываете?! Что вы задумали?! Господи! Господи! Спаси нас, господи!.. Ммм! Ммм! Ммм!!!

Голоса на записи резко оборвались и обратились в отчаянное, сдавленное мычание, из чего стороннему наблюдателю можно было сделать вывод о том, что налетчики забили рот своим жертвам кляпами, чтобы те криками не смогли известить соседей.

Сегодня днем Лев специально съездил в местный театр, где по его просьбе (он объяснил такую просьбу тем, что это требуется для контртеррористической операции) актеры разыграли пятнадцатиминутный спектакль-экспромт. Посветив фонариком на бандитов и обнаружив среди них того, что открыл глаза, Гуров поднял его с пола и оттащил в кухню. Закрыв за собой дверь, отодрал с лица бандита пластырь и сурово поинтересовался:

— Где ваш главарь? Место нахождения, адрес? Живо!

Тот, отрицательно помотав головой, проблеял, что сам ничего не знает.

— Хорошо! Сейчас я тебе освежу твою подзачахшую память… Все вспомнишь! — со зловещими нотками в голосе пообещал Лев, подводя его к газовой плите.

Из гостиной до них доносились отзвуки душераздирающего мычания и стонов, записанных на диктофон. Почуяв недоброе, бандит попытался дернуться назад, но сразу же понял, что вырваться из этих рук — дело безнадежное. А Гуров, повернув кран и нажав на кнопку электрозажигалки, отчего над горелкой взметнулась широкая воронка языков синего пламени, схватил его за загривок и резко пригнул к фонтану огня. Заохав, бандит забился как в припадке, клянясь всем сущим, что он и в самом деле ничего не знает.

— Я — «бык» — рядовой, мне такие вещи не доверяют! — уверял он. — Я могу сказать, кто знает… Наш старший, его кличка Ворон. Он может сказать!

— Идем, покажешь Ворона. Только если обманул — пеняй на себя!

— Нет, нет! Не обманываю! Я хочу жить. Пусть даже в тюрьме, пусть даже пожизненно, но не убивайте!..

— Все, молчок! Ни звука! — сурово оборвал его причитания Лев. — Войдем в комнату — покажешь молча. Понял?

Он снова залепил бандиту рот, и они вышли из кухни. В этот момент в себя начали приходить и другие бандиты. Тот, которого вел с собой Гуров, подошел к лежащему в середине крепкому, мордастому «ломовику» и носком ботинка стукнул того по подошве. Знаком приказав ему лечь, Лев одним рывком поднял Ворона на ноги и без намека на церемонии повел на кухню. Там без каких-либо предисловий сразу же подвел бандита к плите и, освободив ему рот, повторил вопрос, задававшийся предыдущему:

— Где главарь?

— Да пошел ты, мент! — скривил тот рот, как видно надумав поиграть в героя.

В тот же миг сильные руки опера, согнув его буквой «Г», провели его толстую физиономию прямо над пламенем. Бандит истошно взвизгнул, раздался треск горящих волос, запахло горелым рогом. Теперь уже, испуганно хлопая перекошенным ртом, с прихваченными пламенем бровями и ресницами он протестующе заорал:

— Не имеете права! Вы нарушаете Женевскую конвенцию о запрещении пыток!

Развернув его к себе лицом, Гуров пристально взглянул Ворону в глаза, отчего тот даже отшатнулся, прочитав в его лице свой незавидный приговор, и жестко отчеканил:

— Если ты, мразь, в течение минуты не дашь мне информацию о том, где ваш главарь, я сожгу твою поганую морду до костей! Был бы ты человеком, пусть и бандитом, я бы этого не сделал. Но ты — хуже любого бандита, ты — нелюдь, упырь, шакал. И с тобой сантиментов не будет! Считаю до трех: раз, два…

— Я скажу, скажу… — позеленев от ужаса, поспешно закивал головой Ворон. — Он здесь рядом, в переулке, где липовая аллея, напротив газетного киоска, сидит в синей «Приоре», номер «ВЭ-333-АТТ», код региона — семьдесят два…

Немедленно набрав номер Вольнова, Лев сообщил ему сведения о месте нахождения главаря. Потянулись минуты напряженного ожидания, каждая из которых была для него тягостнее тяжких. Он словно ожидал вынесения себе смертного приговора. В этот момент самым страшным было бы вдруг услышать, что главарь успел скрыться, что операция, по сути, провалена.

Наверное, для Гурова прошла почти целая вечность (хотя по часам всего три минуты), когда наконец-то запиликал его телефон. Недрогнувшей рукой Лев поднес его к уху, хотя внутри все ходило ходуном, и столь же невозмутимым голосом выдохнул:

— Да?..

После чего услышал долгожданное:

— Все, Лева, взяли его! Поздравляю тебя с блестящей работой по разоблачению этой банды. Ну что, наверное, скоро будем обмывать твои генеральские погоны?

Ощутив неимоверное облегчение, словно с его плеч свалилась огромнейшая каменная глыба, Гуров негромко рассмеялся:

— Нет, дружище! Это мне не светило и не светит. Ты мне лучше скажи: этот тип и в самом деле Чупчугин?

— Представь себе — он. Но с уже вторично перекроенной физиономией и документами на некоего Штыбцева Вениамина Германовича. Ребята доложили, что, когда его брали, он в это время наслаждался стонами, доносящимися из рации. Да, классно ты придумал этот фокус с аудиозаписью. А как только его скрутили, закатил дикую истерику, попытался хлопцев гипнотизировать… Правда, ничего у него из этого не вышло — мужики у нас крепкие, никаким гипнозом их не возьмешь. Ну, все. Его сейчас в автозаке — машина уже прибыла — под усиленным конвоем отправляем в Москву. Теперь им будет заниматься Следственный комитет. Мы свою работу сделали…

Дня три спустя «оттянувшиеся» от души на долгожданной рыбалке Гуров и Крячко (Вольнову начальство на отдых с удочкой у лунки выделило всего один день) ранним утром вошли в кабинет генерала — тот, едва они подошли к зданию Главка, позвонил Льву и уведомил, что ждет у себя их обоих. Как сразу же отметили опера, Орлов выглядел вполне оптимистичным и даже довольным жизнью. Обменявшись рукопожатиями, приятели опустились в кресла и выжидающе взглянули на генерала. А тот, почесав мизинцем левую бровь, многозначительно улыбнулся и сообщил, глядя на Гурова:

— Ну что, Лева, тебе предлагается карьерный рост. В министерстве освободилось место начальника информационно-аналитической службы. Вот, хотят предложить тебе…