– Тебе уже и фамилию сорока на хвосте принесла, – все еще злясь (не на Орлова, а на тех, кто плохо выполняет свою работу оперативника), ответил Лев Иванович. Он совсем забыл, что вчера сам же и рассказывал Орлову о двух подозреваемых и наряду с Ореховым называл и фамилию Анохина. – Чего о нем рассказывать-то? Родился в Москве и прописан до сих пор в столице, но в квартире своей давно не живет. Да и появляется ли в ней или нет – неизвестно. До сих пор городская система распознавания на него не отреагировала. Так что можно предположить, что или он умеет хорошо скрываться и обходит все места с такими камерами, или вовсе в Москву не приезжает, а околачивается где-нибудь поблизости. Но чувствую, что имеется у него с кем-то в столице связь. Есть в Москве у него или подельник, или кто-то еще, кто невольно ему помогает.

Гуров помолчал, потом добавил:

– Сегодня попробую поискать такого человека. Или хотя бы узнаю, с кем Анохин дружбу водил до криминальной деятельности.

– Самые крепкие связи обычно завязываются с детства или с юности, – высказал мнение Петр Николаевич. – Жулики – они хоть и считаются общительными и легко заводят новые знакомства, но ведь это им нужно только для работы. Знакомятся они с кем-нибудь только ради выгоды, чтобы обмануть кого или воспользоваться знакомством в корыстных целях. На самом деле они самый что ни на есть скрытный народ.

– Это точно, – согласился с генералом Лев Иванович.

Слушая Петра Николаевича, Гуров мало-помалу оттаивал. Орлова не зря назначили начальником Главного управления МВД России. На своем месте он устраивал всех – и начальство, и подчиненных. Петр Николаевич обладал талантом не только опытного сыщика, но и переговорщика – отлично умел договариваться, доказывать, убеждать и уговаривать – смотря что от него требовалось в той или иной ситуации.

– Ладно, не буду спрашивать, как ты собираешься ловить этого неуловимого Жениха. Зная твой упертый характер, уверен, что рано или поздно отыщешь. – Орлов снова сел за стол и надел на нос очки, что говорило о том, что разговор закончен. – Я ведь для чего тебя вызывал? Хотел узнать – может, тебе кого-то в помощь нужно дать, а ты в бочку сразу же полез и меня с мысли сбил своим гонором неуместным.

– Пока мне никого не надо, – улыбнулся Лев Иванович. – У меня и так помощников хватает. Даже лишние образовались, – ухмыльнулся он.

– Ага, – кивнул Орлов. – Наслышан я про вашу даму с собачкой. Мне дежурный еще вчера о ней все уши прожужжал. Ладно, смотри сам. Но если нужно, то я Баринова вам в помощь дам.

– Нет, пока и так справляемся, – ответил Лев Иванович и широким, спешным шагом вышел из кабинета начальника, прошел через приемную и, даже не взглянув на поздоровавшуюся с ним Верочку, направился дальше.

– Что это он такой злой сегодня? – Верочка посмотрела на вышедшего следом за Гуровым Петра Николаевича.

– А кто его знает. Наверное, несварение желудка приключилось, вот и не в настроении, – ответил тот и, пожав плечами, снова удалился в кабинет.

– Как вы меня нашли?

Юрий Витальевич Синичев только что вышел из операционной и все еще был в специальной форме, маске и перчатках, как и полагалось быть хирургу сразу после операции. Когда Гуров представился и сказал о цели визита, Синичев кивнул ему и посмотрел так строго, как может смотреть только врач на непонятливого больного или учитель на нерадивого ученика. Хотя мужчина и был младше Льва Ивановича, но полковнику от его взгляда стало вдруг неловко, хотя он и сам не знал отчего. Понял он этот странный и строгий взгляд только тогда, когда старшая медсестра – черноволосая и горбоносая пожилая женщина, – выйдя из операционной следом за Синичевым, стала выговаривать Гурову:

– Вы чего сюда ввалились, как слон в ресторан? Тут посторонним находиться вообще не разрешено. Тем более без халата и бахил. Кто вас вообще сюда пустил? Таня! – позвала она. – Выведи отсюда мужчину. Безобразие какое-то творится – не хирургический блок, а, прости господи, бордель какой-то.

– Лилиана Матвеевна, это ко мне из уголовного розыска, полковник, – сказал тихо, словно опасаясь возражать строгой помощнице, Синичев.

– И что, если он из уголовного розыска? – Лилиана Матвеевна уперлась руками в бока и с вызовом посмотрела на Гурова. – Пускай уголовный розыск у себя в Управлении командует и ходит там, как ему пожелается. А тут моя вотчина, и я хочу, чтобы соблюдались правила, которые установила даже не я, а Минздрав. Не положено входить в хирургический блок с улицы без надлежащей одежды, будь ты хоть сам министр МВД. Выйдите, – безапелляционно указала она Льву Ивановичу пальцем на выход.

– Не ругайтесь, пожалуйста, я уже выхожу, – улыбнулся ей Гуров. – Я буду ждать вас за дверью, Юрий Витальевич.

– Да-да, через пять минут я выйду, – отозвался Синичев и пошел мыть руки.

– Так как вы меня нашли? – Хирург подал Гурову мягкую, почти женственную, с длинными пальцами и узкой ладонью руку.

Они стояли на крыльце больницы, куда Синичев вывел Льва Ивановича, заявив, что у него не так уж и много времени на разговоры. Мол, перекур двадцать минут, и снова нужно идти работать.

– Через вашего одноклассника Андрея Верейкина, – ответил Гуров. – Его, в свою очередь, нашли через «Одноклассников». Андрей посоветовал нам поговорить об Александре Анохине именно с вами. Сказал, что вы дружили в школе, а потом даже вместе поступали в медицинский.

– Было дело, – с серьезным видом кивнул Синичев. – Только я Сашку уже лет десять как не видел. И даже не знаю, где он. Он в институте ведь только три года отучился. А потом бросил. Не мое это дело, говорит, людей резать, я крови боюсь. Хотя вовсе он крови не боялся. Это так, больше понты у него были – причина, чтобы не учиться дальше. Он у нас ходок был.

– Имеете в виду, что женский пол любил?

– Ха, любил. Скорее они его любили, – усмехнулся Синичев и спросил, доставая из кармана пачку «Мальборо»: – Курите? – Получив отрицательный ответ, он сказал: – Правильно делаете. А я вот курю. С четырнадцати лет. Знаю, что вредно, а бросить не могу. Наверное, из-за профессии.

– Так врачи вроде…

Гуров хотел сказать, что врачам, наоборот, не положено курить и дурной пример пациентам показывать, но Синичев его прервал, поняв с полуслова, что Лев Иванович имел в виду:

– Э нет, не скажите. – Юрий Витальевич глубоко и с удовольствием затянулся. – Среди врачей и медсестер и даже среди сиделок и санитарок очень даже мало некурящих… – Он чуть подумал и добавил: – И непьющих тоже мало. А все почему? А потому, что во врачи и вообще в медики кто обычно идет? Идут люди сострадательные к чужому горю, к чужим болезням и бедам. А смотреть на эти мучения человеческие и быть ответственными за здоровье, а то и жизнь людей очень даже нелегко. Курево же и алкоголь помогают справляться со стрессом. Вот и получается, что те, кто дает другим советы о вреде курения и пьянства, сами этих советов не соблюдают.

– Вам виднее, – не стал спорить с говорливым хирургом Лев Иванович.

– За Анохиным еще в школе девчонки табунами ходили, – стал рассказывать Синичев. – И никто из нас, из пацанов, никак не мог понять почему. Сашка красавцем не был. Симпатичный – да. Но мало ли мальчишек смазливых у нас в классе было! А вот поди ты – именно его почему-то все девочки замечали больше остальных. Харизма у него такая, что ли? Из-за него у нас в классе одна девчонка под машину бросилась. Хотела с собой покончить после того, как Сашка ее… В общем, поматросил и бросил, как принято говорить.

– Девушка жива осталась?

– Жива, но позвоночник сломала и теперь в коляске передвигается. Красивая была девочка, а вот как получилось. – Синичев поморщился. – И в мединституте та же история была: сегодня у Сашки одна подружка, завтра – другая. Даже дрались из-за него. Сашку даже отчислить за эти все безобразия и распутство хотели, но он, как студент-медик, был очень уж перспективным. Учился легко, и вообще у него все всегда отлично получалось. Практику на «отлично» сдавал. Думали, из него второй Бурденко или Рогозов получится, а он взял и бросил все, когда никто от него этого не ожидал. Может, на него так смерть отца повлияла, кто знает. Анохин не любил ни с кем откровенничать о своих переживаниях. Даже с лучшими друзьями скрытничал. Делал вид, что у него всегда все в шоколаде.