В этот момент Андрей почувствовал – нет, не испуг, а крайнюю, безграничную обиду на этих мразей, так гнусно его подставивших, на всех тех, кто вверг их некогда тихий, добрый, благополучный район в зловонную трясину уголовщины, замаскированной под законность. У него перехватило дыхание, и, чтобы не заплакать, он яростно выкрикнул с болью и ненавистью в голосе:

– Да, вы хорошо сыграли свою роль, уроды, и получите за это свои иудины сребреники! Только помните: вы за это заплатите! Очень дорого заплатите! Вас уничтожат ваши же хозяева, как ненужных свидетелей. И будет для вас большим счастьем, если вы до этого успеете сесть на нары!..

– Заткнись, падла! – отчего-то вдруг занервничав, заорал прапорщик, ударив Кубышного кулаком в солнечное сплетение. – Ты сам попробуй дожить до суда! Пошли! Сейчас в подвале с тобой Яша побеседует. Посмотрим, что ты после этого запоешь!

Как сегодня утром Андрей рассказал адвокату, тем же вечером он был зверски избит Гунявым. И последующие четыре дня Цурякин регулярно избивал его, требуя подписать «чистуху» – чистосердечное признание. Поскольку Кубышный, даже подвергаясь регулярным избиениям, подписывать отказался, прошел слух, что некто из криминальной районной верхушки приказал с ним покончить раз и навсегда. Проще говоря, забить насмерть, списав гибель задержанного на «случайное падение с лестницы», что уже не раз практиковалось в Горбылевском РОВД.

– Теперь понятно, откуда на ноже отпечатки пальцев Андрея, – выслушав Людмилу, негромко отметил Гуров. – Нам нужно срочно встретиться с его адвокатом. Он местный?

– Нет, он из соседнего, Ореховского района. Наши – или козлы, лишь изображающие видимость того, что они адвокаты, или запуганные насмерть дешевки, которые шарахаются от собственной тени. – Хатырина при этих словах пренебрежительно поморщилась. – А вот в Орехове все немножко по-другому, и поэтому там среди адвокатов еще есть люди, которые остались людьми. Загоров из таких.

– Будьте добры, номер его телефона и… как там его зовут? – спросил Лев, доставая свой телефон.

Адвокат откликнулся после третьего гудка почти мулермановским баритоном:

– Я вас слушаю!

– Виталий Артемьевич, здравствуйте. – Лев говорил сдержанно и даже несколько суховато. – Вас беспокоит полковник полиции Гуров. Как бы нам с вами встретиться? Нужно обсудить некоторые моменты, связанные с задержанием Андрея Кубышного.

– Полковник Гуров? Вы не из Горбылевского РОВД? – сразу же насторожился Загоров.

– Нет, я из Москвы, в данный момент нахожусь в Горбылеве. Нас тут двое – я и полковник Крячко. Мы представляем федеральный Главк угрозыска. Мне про вас рассказала и дала телефон Людмила Хатырина.

– А-а-а, Людмила! Тогда – вопросов нет. Хорошо, давайте встретимся, – согласился адвокат. – Правда, я сейчас занят. Но часа через два освобожусь. Если не возражаете, буду ждать вас в центральном парке у монумента героям Великой Отечественной. Найти парк очень просто – как в город заедете со стороны Горбылева, так, никуда не сворачивая, и двигайтесь.

…Ближе к трем в сторону Орехова промчался серый «Пежо», резво лавируя между выбоинами на асфальте. Глядя на дорогу, Станислав Крячко не вполне печатным слогом комментировал усердие и прилежание местных дорожников, которые, судя по состоянию дороги, совсем «не ловили мышей». Промчавшись километров двадцать (если только к этому фигурному вождению уместно было бы применить слово «мчаться»), опера увидели живописную речку, через которую был переброшен старинный мост на толстых дубовых сваях.

Окинув взглядом синеющую под послеобеденным небом ленту реки и поросшие камышом крутые берега, Стас мечтательно вздохнул:

– Вот где порыбачить бы! Правда, тут со спиннингом не развернуться. Если только сетями… Но тут, чую, и сазан есть, и линь, и карась. М-м-м!.. Как-нибудь сюда заглянем?

Неспешно руля по старым дубовым плахам, истертым тысячами колес, Гуров чуть флегматично откликнулся:

– Будет время – заглянем… Я сейчас думаю вот о чем: если Загоров знает «потерпевшую», ее приятелей и тех ментов, что задерживали Кубышного, то наша задача тогда упрощается максимально. А вот если он их не знает, тогда – хреново дело. Нам придется потратить на их поиски времени – о-го-го!

Слушая его, Крячко скептически хмыкнул:

– Считаешь, что их можно было бы раскрутить на чистосердечное? Сомневаюсь… Это, если только их как следует «уговорить»… – стиснул он свои крепкие угловатые кулаки, коротко двинув ими так, будто собирался нанести удар.

– Нам, главное, узнать, кто они и где живут, а остальное приложится. Это уже будет проще… Вот идиот! – резко свернув на обочину, чтобы разминуться с шедшей им в лобовую большой, черной «бэхой», сердито бросил Гуров.

– Ну а если Загоров информацией о подставщиках не располагает и нам найти их не удастся… Что тогда будем делать? – с некоторым даже вызовом спросил Станислав.

– Снимем штаны и будем бегать вокруг Горбылева – что нам еще останется?! – в тон ему ответил Лев. – Понятное дело, будем копать везде, где только можно. Что-нибудь да найдем. Кстати, ты обратил внимание на номер этой чертовой «бэхи»?

– Нет. А что? – Стас резко оглянулся назад, поймав взглядом «немку», оставшуюся далеко позади.

– Номер очень примечательный, представленный всего одним словом: «ПШЕЛНАХ». Тебе оно ни о чем не говорит? – тоже глянув в салонное зеркало заднего вида, сердито рассмеялся Гуров.

– А-а-а! Да, недавно от кого-то слышал. Это номер тачки какого-то мажора, который в Горбылеве уже нарисовался… Слушай! А что, если этот хмыреныш и есть тот маньяк, которого прикрывают здешние уроды, сцапав Кубышного? Надо будет поискать информацию о том, когда были совершены убийства, и сопоставить с датами визитов этого «пшелнаха» в Горбылево. Как считаешь?

– Да, его возможную причастность проверить не мешает, но… Вряд ли мы сможем добыть информацию о том, в какие дни и часы этот тип бывал в Горбылеве. Откуда? У кого? У нас еще и Табалик-младший под вопросом, как возможный организатор провокации… И по нему тоже нужна бы информация… Понятное дело, если бы нам удалось найти хоть что-то существенное, ставящее под сомнение версию виновности Кубышного, мы тогда смело могли бы рассекретиться, а Петро имел бы право вмешаться в ход расследования по племяннику и ставить вопрос о его освобождении…

Вскоре они катили по улице Орехова, вдоль которой тянулись ряды пятиэтажек. Даже на первый взгляд было заметно, что этот город существенно больше Горбылева. Здесь проживало не менее сорока, а то и пятидесяти тысяч человек. Увидев в просвете улицы высокую арку с надписью: «Городской парк культуры и отдыха», Гуров буднично констатировал:

– Ну, вот мы и приехали. Осталось найти Загорова.

Они оставили «Пежо» на стоянке у входа в парк и, пройдя через фигурные кованые ворота, зашагали к виднеющемуся за деревьями монументу, представлявшему собой высокую стелу со звездой на вершине, у основания которой стоял каменный танк ИС и фигуры нескольких бойцов, бегущих в атаку. Подойдя поближе, опера увидели на одной из лавочек у фонтана высокого худого мужчину средних лет в костюме песочного цвета. Лишь взглянув на него, оба, не сговариваясь, определили:

– Он!

Это действительно был адвокат Виталий Загоров, который при появлении оперов поднялся с лавочки и шагнул им навстречу. Обменявшись приветствиями, они отошли в тень аллеи и, найдя место побезлюднее, уже втроем оккупировали обнаружившуюся там единственную садовую скамейку старинного фасона с литыми ножками и выгнутой спинкой из деревянного бруса.

– Готов вас выслушать и ответить на все ваши вопросы, – положив ногу на ногу и откинувшись к спинке скамейки, деловито произнес Загоров.

– На ваш взгляд, каковы перспективы того, что на суде вам удастся добиться оправдательного приговора? – столь же деловито поинтересовался Гуров.

– Перспективы-то неплохие, если речь вести о суде… – грустно усмехнулся адвокат. – Но в Горбылеве, скорее всего, будет не суд, а судилище, где факты и доказательства игнорируются, а приговор выносится, исходя из пожеланий заказчика и размера взятки. Но, учитывая то обстоятельство, что Кубышный, несмотря на зверские избиения Цурякиным, так и не сломался, так и не подписался под собственным приговором, суда может и не быть. У меня есть серьезные опасения в плане того, что парень до суда может не дожить. В один из ближайших дней мы рискуем узнать о том, что подозреваемый в серии изнасилований и убийств, будучи одолеваемым угрызениями совести, покончил с собой, повесившись в камере.