– С тренером Виктором Андреевичем мы уже обстоятельно побеседовали, – ответил Коняев. – А теперь и вы сможете с ним поговорить. Вот, хочу познакомить.

С этими словами лейтенант отступил в сторону, позволяя сидящим в кабинете увидеть пришедшего с ним человека.

– Знакомьтесь – Виктор Андреевич Черемисов, – кивнул на гостя лейтенант.

Гуров внимательно взглянул на человека, пришедшего с Коняевым. Тренеру Черемисову на вид было лет тридцать пять. Это был черноволосый стройный мужчина с открытым лицом. «А ведь он по описаниям вполне подходит под портрет «Ивана», как его описывал мальчик Матвей, – подумал Лев. – И по своим физическим данным он мог бы быть похитителем. Быстр, ловок, наверняка быстро бегает, отлично лазает… Такой может скрыться в лесу от погони. А еще он, видимо, отличается сообразительностью, умеет строить планы… Да, он мог быть тем человеком, которого мы ищем».

Черемисов, видимо, понимал, какие подозрения возбуждает у сидящих здесь людей. Видно было, что он напряжен, находится, как говорится, на взводе. Однако в нем не чувствовалось никакого испуга и растерянности. Тренер оглядел сидящих в кабинете сыщиков, чуть дольше, чем на других, остановился на Гурове, затем всем сдержанно кивнул. Ему так же сдержанно ответили.

– Садитесь, – предложил Гуров. – Вон, видите, стул свободный есть. А тебе, лейтенант, извини, постоять придется – стульев больше нет. И если уж ты пришел вместе с господином Черемисовым, значит, у тебя были для этого основания. Как я понимаю, ты убедился в его непричастности к похищениям. Я правильно думаю?

– Да, товарищ полковник, совершенно правильно, – произнес лейтенант. – Мы с Виктором Андреевичем имели длительную беседу. И даже не одну, а несколько. И он представил убедительные доказательства своей невиновности. Я понял, что ни о каком задержании, этапировании Виктора Андреевича в Рузаев не может быть и речи. Поэтому мы просто приехали вместе с ним.

– То есть соревнования у ваших воспитанников закончились? – спросил Лев, обращаясь к Черемисову.

– Вчера закончились, – ответил тренер.

– Хорошо, тогда давайте перейдем прямо к делу, не будем ходить вокруг да около. Мы заинтересовались вашей персоной, поскольку выяснили, что вы тренировали сразу двоих детей, которые впоследствии были похищены, – Олю Гурьянову и Сашу Моторного. Кроме того, у нас имеется свидетель, который видел вас накануне похищения. Вы зачем-то ходили вокруг дома Гурьяновых, хотя вам там совершенно нечего было делать. И вот я хочу спросить – что вы там делали? Чем интересовались?

Этот серьезный вопрос – по сути, не вопрос, а готовое обвинение – должен был смутить тренера. Однако ни один мускул не дрогнул на его лице, и он спокойно произнес:

– Меня лейтенант уже об этом спрашивал. И я вам отвечу то же самое, что ему. Ваш свидетель ошибается. Не знаю, кто он, мне не сказали, но знаю, что он ошибается. Возле дома Гурьяновых я не ходил. Мне там действительно нечего делать, в том районе у меня никаких занятий нет и мои знакомые там не живут. Видимо, свидетель обознался.

– Может, обознался, а может, и нет, – заметил Лев. – Пока что у нас есть два противоположных утверждения – его и ваше. Для нас оба имеют одинаковую ценность. Можно поверить ему, можно вам. Но если вдруг обнаружится еще один человек, который видел вас в этом районе, ситуация изменится. Тогда мы будем думать, что вы нас обманываете, что на самом деле вы зачем-то бродили возле дома Гурьяновых. А что, если мы отыщем такого второго свидетеля?

– Вряд ли, – покачал головой Черемисов. – Один человек может заблуждаться, двое – это уже маловероятно.

– Почему же заблуждаться? Может быть, это вы заблуждаетесь? И нас вводите в заблуждение. Почему мы должны вам верить?

– Потому что у меня есть доказательства, – спокойно ответил тренер. – Есть свидетельства людей, которые в эти самые дни находились со мной совсем в другом месте, далеко от Рузаева.

– Вы что, хотите сказать, что ездили на соревнования?

– Совершенно верно. За три дня до похищения Оли я выехал на соревнования в Ульяновск. Но и до этого меня неделю не было в Рузаеве – я находился на курсах повышения квалификации в Москве. В Москве, а затем в Ульяновске меня видело множество людей. Я могу предоставить вам десятки свидетелей.

Гуров не знал, о чем еще спрашивать тренера. Все было ясно. Получалось, что садовник Плетнев действительно ошибся – он не мог видеть Черемисова возле дома Гурьяновых накануне похищения. Что ж, бывает, Лев не раз с таким сталкивался. Вот только было обидно, что оборвалась еще одна ниточка, которая, как он надеялся, приведет их к бандитам.

– Хорошо, Виктор Андреевич, я вас понял. Думаю, больше мы вас беспокоить не будем. Только задам вам стандартный вопрос, который задаю всем, кто находился в контакте с детьми. Вы не заметили никаких подозрительных людей, которые крутились бы возле Оли или Саши? Никто не проявлял излишнего любопытства?

Тренер подумал несколько секунд, затем произнес:

– Я не заметил, чтобы вокруг домов Гурьяновых и Моторных шастали какие-то незнакомые люди. Во всяком случае, я такого не запомнил. Но теперь, после случившегося, мне стало казаться подозрительным поведение одного человека из обслуги в доме Моторных.

– Вот как? – подался вперед Гуров. – И кого же?

Он думал, что тренер назовет того же человека, которого уже назвала горничная Маша, – повара Максима. Однако тренер произнес совсем другое имя:

– Мне показалась подозрительной горничная Маша Сковорода. Я вспомнил, что она вечно за всеми следила. Так и стреляла глазами во все стороны. А иногда что-то записывала. Я два раза видел, как она это делала.

– Очень интересно… – растерянно проговорил Лев, не зная, как ему отнестись к этому сообщению.

Тренер Черемисов уже давно ушел – держать его у оперов не было никаких оснований. Ушел и лейтенант Коняев – Лев направил его на помощь капитану Костикову, проверять дома, сданные в аренду. Крячко и Гуров остались в кабинете вдвоем.

– Ну что, будем посыпать голову пеплом? – мрачно спросил Гуров.

– А с какой стати? – возразил Крячко. – Прошло всего два дня, как мы сюда приехали. На мой взгляд, для такого короткого срока мы имеем большое продвижение. Они тут полгода не могли поймать этих похитителей. Да не то что поймать – они даже приблизиться к ним не смогли. А мы за два дня нашли их логово, машину, нашли свидетелей, которые их видели. У нас на руках словесный портрет бандитов. Мы загнали их в угол, что там говорить! А ты голову пеплом собираешься посыпать. Может, вместо этого лучше нам с тобой купить бутылку «Столичной», засесть в номере да слегка расслабиться?

– Отставить подобные разговоры! Ты же знаешь, мы с тобой расслабляемся, когда уже большая часть дела сделана, когда остается только задержать бандитов. Или, наоборот, после очень уж сильного стресса, чтобы снять напряжение. У нас с тобой ни того, ни другого. Я не согласен, что мы проделали большую часть работы. Бандиты все еще на свободе и готовы нанести новый удар. Все нити, какие были у нас в руках, оборваны. Преступники оказались хитрее, они сумели лучше нас спланировать поведение в лесу. И ушли от нас, как раньше уходили от рузаевских полицейских при передаче денег. Все это можно, конечно, расценить как стресс… Но все же пить я сегодня не буду.

– В таком случае давай двигаться в гостиницу, – предложил Крячко. – Все равно уже вечер, новое дело поздно затевать. Если ты голосуешь против «Столичной», то просто ляжем спать. Уснем сегодня чуть пораньше, а то у нас с тобой уже хронический недосып здесь образовался.

– Согласен, давай закругляться, – кивнул Лев.

Он вызвал машину, и они спустились во двор. По дороге заехали в магазин, купили еды на ужин, а также на завтрак. Гуров заодно купил еще пачку растворимого кофе. Поймав удивленный взгляд Крячко, объяснил:

– Я когда дома сюда собирался, маленькую баночку кофе взял. Думал им обойтись. Рассчитывал, что мы быстро это дело закончим и уже через три-четыре дня домой вернемся. А оно вон как обернулось. Теперь ясно, что придется пробыть в Рузаеве еще несколько дней. И домашнего кофе нам не хватит.