Поговорив с Крячко, Лев позвонил Тамаре и попросил собрать ему сумку для командировки и что-нибудь перекусить, а то он целый день ничего не ел, и, не дожидаясь ее гневных воплей, отключил телефон. Степан тоже уже закончил давать указания своим подчиненным и начал рассказывать:

– В Воронеже всех предупредят, и к нашему прилету все будет готово: по тревоге поднимут, посты выставят, дела поднимут, фотографиями обеспечат. Мы с вами можем вылететь или в половине одиннадцатого из Внуково, или почти в двенадцать из Шереметьево, что выбираете?

– Мне все равно, решай сам, – отмахнулся Гуров. – Что с электриками?

– Ситуация такая. Человека по фамилии Лазарев в бригаде не было, и под его описание никто не подходит. Сов-сем! – выразительно сказал Степан. – И вообще, это бригада сплоченная, работает много лет, новеньких в ней нет! Со стороны даже на временную работу никого не приглашали! Насчет черно-синей куртки я попросил уточнить.

– Все летит к черту, – устало проговорил Гуров. – Степа! Мы четыре дня работали впустую! И билет сюда никак не вписывается! И в Центре Игорь непонятно кого в похожей куртке видел! И Всеволод непонятно как взрывные устройства активировал! У нас остается единственный путь – взять его в Воронеже и колоть на чистосердечное, потому что предъявить ему нам совсем нечего! Весь мой сыщицкий опыт, вся моя интуиция прямо-таки орут мне в ухо, что он всю эту кашу заварил, а доказательств нет!

– Прорвемся, Лев Иванович! Не отчаивайтесь! – попытался утешить его Савельев, но Лев только махнул рукой:

– Ну, командуй здесь дальше. А потом заедешь за мной по дороге в аэропорт. Я сейчас попрошу Гурама, чтобы он меня домой отвез. Нет у меня сил, Степа! Нет! Совсем, и никаких!

Дома он, не обращая внимания на бурчание Тамары и ее вопросы, куда это он собрался, поел, сел в кресло отдохнуть, где и уснул – он был настолько истощен морально и физически, что его организм уже не выдерживал.

Приехавший Степан с трудом его разбудил, и они отправились в аэропорт – в машине Гуров спал. Проснувшись ненадолго, чтобы пройти контроль, он в самолете снова уснул. Только на подлете к Воронежу пошел в туалет и умылся, чтобы взбодриться, так что его вымотанного до предела состояния встречавшие не заметили. Для начала они заехали в управление, где Гуров выслушал полный отчет.

Итак, личность Гриши была установлена. Григорий Семенович Шкварок, 1985 года рождения, официально был зарегистрирован в частном доме на окраине, но фактически там проживала его сестра с многочисленным семейством. Григорий с детства был мальчишкой странноватым, но тихим. Пока были живы родители, все было нормально, они с ним занимались, он ходил в обычную школу, играл с другими мальчишками, позже работал дворником. Когда родителей не стало, сестрица мигом упекла брата в психиатрическую больницу, чтобы освободить помещение, а когда он оттуда вышел, обратно в дом не пустила. В больнице Григорий находился вместе с Лазаревым, и они даже дружили. Григорий устроился сторожем на турбазу, что на Дону, там и живет круглый год. Зимой ее сторожит и печи топит, а летом с лодками возится, впрочем, работа там всегда найдется. В период с декабря прошлого года по настоящее время никуда за пределы области не выезжал. Автомобили Лазаревых – «Мерседес» и «Форд Скорпио» – находятся в своих гаражах, судя по виду и техническому состоянию, на них давно никто не ездил. Сам Лазарев Всеволод Александрович, зарегистрированный по такому-то адресу с 1994 года, уволился из гаражного кооператива, где работал сторожем, 14 января сего года. Имеет в собственности джип «Мицубиси» белого цвета, который обычно оставляет на стоянке возле дома. По показаниям соседей, ориентировочно 14-го же числа выехал на нем в неизвестном направлении и вернулся на нем же приблизительно 13 или 14 мая. В настоящее время он находится на турбазе, где работает Шкварок, куда приехал на своем джипе 15 мая и с тех пор никуда оттуда не уезжал. Наблюдение за ним ведется круглосуточно. Посты в указанных полковником Гуровым местах выставлены. Все документы, касающиеся прегрешений Лазарева, собраны и могут быть предоставлены в любой момент. Фотографии приготовлены.

Ну, что сказать? Придраться было не к чему. Воронежцы сделали все от них зависящее, только вот Гуров не знал, что ему самому со всем этим делать, потому что его версия рухнула, как карточный домик. Он поблагодарил всех за работу и поехал со Степаном в гостиницу. Они взяли один номер на двоих, чтобы, если нужно будет о чем-то посоветоваться, не бегать друг к другу через коридор, и Лев вырубился, едва коснувшись головой подушки.

Проснувшись на следующий день, Гуров увидел, что Степан уже полностью собран и готов к действиям, а вот о себе Лев такого сказать не мог. Какие, к черту, действия? То, что Лазарев приехал в Воронеж 15 мая, поставило жирный крест на его версии. Понимая, как ему плохо, Савельев с вопросами и разговорами не лез, а ждал, когда Гуров заговорит сам, и тот, приводя себя в порядок, дозрел:

– Степа! У нас есть только одна возможность – пригласить Лазарева на беседу, во время которой я постараюсь вывести его из себя, и тогда он хоть в чем-то, но проговорится – он же шизофреник. И, зацепившись за это, можно будет начать его колоть. Это удар ниже пояса, и я сам себя за это буду презирать, но другого выхода у нас нет.

– Лев Иванович, вы солируете, я – аккомпанемент, – пожал плечами Савельев. – Документы для начала не посмотрите? Всеволод от нас и так никуда не денется.

– Да все основное-то мы уже знаем, – отмахнулся Лев. – Понимаешь, мне не терпится посмотреть в глаза чудовищу, обрекшему на смерть ни в чем не повинных людей.

После завтрака они поехали на турбазу, причем в таком сопровождении, словно Лев был одним из первых лиц государства. Людей на турбазе было много – сезон же, бегали и кричали дети, кто-то плавал в реке, кто-то играл в бадминтон, кто-то загорал. Гуров смотрел на все это с завистью и втихомолку вздыхал – с его окаянной работой отдохнуть от души ему удавалось нечасто. Оставив сопровождение за оградой, он и Степан пошли искать Лазарева. Увидев вытащенные на берег лодки, Лев направился к ним, а Степан держался немного сзади, на всякий случай контролируя ситуацию. Возле лодок возились двое мужчин в шортах и майках: один повыше, второй пониже.

– Бог в помощь! – сказал, подойдя, Гуров.

Мужчины повернулись, и он увидел Григория и Всеволода – фотографии с их паспортов оказались на удивление качественными. Он с удивлением отметил, что у невысокого Лазарева хорошая спортивная фигура с рельефными мышцами и спокойный, твердый взгляд, и удивился, что в той больнице его могли принять за мужичонку. Нет, не мужичонка стоял перед ним, а сильный и уверенный в себе мужчина.

– Всеволод Александрович Лазарев? – спросил Лев, и тот кивнул. – Я полковник полиции Гуров. Нам бы с вами побеседовать в спокойной обстановке. Не возражаете?

– Судя по решительному выражению лица вашего спутника, мое мнение вряд ли будет принято в расчет, – усмехнулся Всеволод. – А о чем, если не секрет?

– О вашем пребывании в Москве и том, что вы там делали.

– Не возражаю, – охотно согласился Лазарев. – Одеться позволите? Или вас устроит такой мой вид?

– В моем присутствии, – предупредил его Савельев.

– Жаль, что я не озаботился в свое время изучить Уголовный и Уголовно-процессуальный кодексы. Там, наверное, об этом что-то сказано. Нужно будет у моего адвоката проконсультироваться, вы не возражаете? – невозмутимо спросил Всеволод у Гурова, доставая из кармана шорт сотовый.

– Вы заранее обзавелись адвокатом? – усмехнулся Лев.

– И уже давно. В наше время полицейского и прочего беспредела он нужен каждому человеку точно так же, как свой зубной врач, – невозмутимо парировал тот. – Так мне ему звонить?

– Оденьтесь, пожалуйста, мы вас подождем, – вынужден был сказать Гуров.

Лазарев ушел, а Лев и Степан переглянулись – на легкую победу Гурову рассчитывать не приходилось. Когда Всеволод вернулся уже одетый, Григорий встревожился и растерянно залепетал: