– Так вы что – уже арестовали Эльдара? – спросил владелец усадьбы.

– И не только арестовали, но и допросили, – сказал ему Гуров. – Так что вся картина здешних преступлений у меня как на ладони. Осталось ее только запротоколировать. Сейчас мы это сделаем.

Он достал телефон (попутно порадовавшись, что положил его не в карман брюк – они насквозь промокли, а в рубашку) и позвонил капитану Синичкину:

– Давай, капитан, приезжай. Забирай своих убийц. Что говоришь? Да, двое, как мы и думали. И один уже во всем признался. Хорошо, жду. – Затем повернулся к Кривулину и скомандовал: – Ну, хватит тут стоять, а то ночь уже скоро кончится. Пошли наверх, в сторожку.

Бизнесмен не стал возражать, чего опасался Гуров, и силой тащить его не пришлось. Они поднялись наверх, и тут Кривулин неожиданно обратился к Гурову со словами:

– Постойте! Я хочу сделать заявление.

– Вот сейчас приедет представитель местной сочинской полиции, ему и сделаете ваше заявление, – ответил сыщик. – А я уже по горло сыт этим расследованием.

– Хорошо, я сделаю заявление в присутствии капитана Синичкина, – кивнул владелец усадьбы. – Но я хотел бы, чтобы вы тоже присутствовали.

– Зачем?

– Мало ли что… У местных может быть ко мне предвзятое отношение, а вы москвич, человек уважаемый, известный… Я настаиваю на том, чтобы вы присутствовали.

– Надо же! А всего несколько минут назад вы были совсем другого мнения! – заметил Гуров. – Я слышал такие слова, как «ноль без палочки», «пьяный»…

– Чего не скажешь в запальчивости! – замялся Кривулин. – Я готов принести вам свои извинения. И прошу остаться еще ненадолго.

– Ладно, так и быть, останусь, – согласился Лев.

Они дошли до сторожки и сели на скамейку рядом с ней. Жилкин вывел из нее егеря. Увидев связанного Муртазина, бизнесмен скривился, точно от зубной боли, но ничего не сказал. Промолчал и егерь.

Так, в молчании, прошло около двадцати минут. Наконец послышался сигнал машины. Охранник открыл ворота, и к сторожке подъехали два автомобиля. Из первого вышел капитан Синичкин.

– Ну, поздравляю, товарищ полковник! – сказал он, обращаясь к Гурову. – Все убийства раскрыты! Убийцы задержаны. В этом только ваша заслуга.

– Ну нет, капитан, я не согласен, – покачал головой Лев. – Мне столько славы не надо. Ты мне тоже очень помог. В общем, на том свете угольками сочтемся.

– У меня мама тоже так говорила, – улыбнулся капитан. – Ну что, будем грузить арестованных?

– Да я бы рад их грузить и отвозить, – ответил Гуров. – Но тут господин Кривулин хочет какое-то заявление сделать.

– Да, я хочу сделать заявление, – твердо заявил владелец усадьбы. – И настаиваю, чтобы оно было занесено в протокол.

– Ладно, приедем в отделение, там и сделаете ваше заявление, – сказал капитан. – Не здесь же, – кивнул он на сторожку, – протокол писать.

– Но я хотел бы, чтобы при составлении протокола присутствовал полковник Гуров, – продолжал настаивать бизнесмен.

– Что ж, я не возражаю, – кивнул Синичкин. – Наоборот, я тоже хотел бы, чтобы товарищ Гуров присутствовал при окончании расследования. Только не знаю, как он сам к этому относится.

– Как отношусь? Плохо отношусь, – сердито произнес Гуров. – Я бы лучше к себе в санаторий вернулся да попробовал хоть пару часов поспать. А потом отдыхать, пока отпуск не кончился, у меня от него только три дня осталось. Но раз меня так настойчиво просят… Делать нечего, поеду в отделение.

– Вот и отлично, – повеселел Синичкин. А затем, повернувшись к своим подчиненным, сидевшим в машинах, скомандовал: – Грузите задержанных!

Полицейские усадили егеря и бизнесмена в разные машины, Гуров и Синичкин тоже уселись, и кортеж тронулся в сторону Лазаревского.

Спустя полтора часа машины остановились возле отделения. Муртазина отвели в изолятор, а Кривулина капитан провел в комнату для проведения допросов. Гуров прошел с ними и сел на стул в углу, приготовившись слушать.

– Садитесь, Кривулин, – начал Синичкин. – Давайте делайте ваше заявление. Я готов его запротоколировать. Что вы собрались нам сообщить?

– Я желаю сделать признание в том, что участвовал в совершенных на моей вилле преступлениях, но хотел бы заключить сделку со следствием, чтобы суд надо мной проходил в особом порядке.

– То есть вы готовы рассказать нам о том, как организовали убийства трех человек? – уточнил капитан.

– Не совсем так, – ответил Кривулин.

– Что ж, говорите как считаете нужным, – сказал Синичкин, приготовившись писать.

– Я хочу рассказать о том, как Эльдар Муртазин, работавший у меня егерем, уговорил меня профинансировать убийства трех человек, – заговорил Кривулин. – Сейчас я подробно все это изложу. Дело началось…

– Минутку! – прервал его Гуров. – Сделка со следствием предусматривает чистосердечное признание обвиняемого. Такое, что его не надо уличать, устраивать очные ставки и проводить прочие следственные действия. Иначе какая это сделка? А вы начинаете лгать с первого слова. Я лично допрашивал Муртазина. Он, конечно, негодяй, но его показания согласуются с данными, которые получил я сам. А вот ваше так называемое «признание» противоречит его показаниям с самого начала. Это значит, что никакой сделки у нас не получится. А вашу брехню я слушать не намерен. Все, я пошел. – И он поднялся со стула.

– Стойте, не уходите! – взмолился бизнесмен. – Да, я не прав, я ошибся. Но клянусь: больше ни слова… одну только правду! Только выслушайте!

– Хорошо, попробуем еще раз, – нехотя согласился Гуров, снова усаживаясь на место. – Давайте вашу вторую попытку. Только учтите: третьей не будет.

– Хорошо, хорошо! – заверил его Кривулин. – Значит, дело было так. Мы переехали сюда из Москвы в самом начале июня. И уже спустя две недели я узнал, что Татьяна, моя подруга, роется в моих бумагах.

– Сами узнали? Выследили их, что ли? – спросил капитан.

– Нет, не выследил, – покачал головой Кривулин. – Мне сообщил мой секретарь, Петр Тишкин. Он вел все мои дела, составлял документы… Я ему полностью доверял, он меня никогда не подводил. В том числе он составлял документы, которые не предназначались для посторонних. Не то чтобы они были незаконными…

– А какими же они были? – иронически произнес Синичкин. – Разве это не те самые документы, которые мы изъяли у вас при обыске?

– Ну да, это те… там еще такие же были… – признался бизнесмен. – И вот Петр однажды заметил, что документы лежат в другом порядке, чем он их оставил. Тогда он стал следить и увидел, как Татьяна прокралась в кабинет, просмотрела бумаги, оставленные на столе, и одну забрала с собой. Петр решил мне об этом сообщить. Так сказать, предостеречь.

– И что вы сделали?

– Теперь уже я начал за ней следить. И вскоре установил, что она не только изучает мои документы, но и встречается с этим ничтожеством, с Глушаковым. Я, естественно, возмутился и резко с ней поговорил. Она сначала все отрицала, потом призналась, что действительно встречалась с Глушаковым – как она выразилась, «раз или два», – и обещала, что больше это не повторится. Однако я ей не поверил и продолжил слежку. А поскольку меня весь день не было в усадьбе, то я привлек к этому делу своего управляющего.

– И он согласился?

– За отдельную плату, конечно. Вскоре он сообщил мне, что встречи продолжаются. Только любовники сменили место дислокации – теперь они назначают свои свидания в оранжерее. А Тишкин, со своей стороны, тоже дал мне знать, что документы опять выглядят так, словно в них кто-то рылся.

– И что вы сделали?

– Я вновь поговорил с Татьяной. И нарвался на грубость. Она заявила, что получает от меня намного меньше денег и драгоценностей, чем я обещал в Москве, что ей на вилле скучно… что я ее не устраиваю как мужчина, в конце концов. Наши отношения окончательно испортились. Я стал думать, как мне выйти из этого положения.

– Но вы могли выйти из него очень просто, – подал голос Гуров. – Уволить охранника, который так с вами поступил, и расстаться с подругой. Вот и все решение.