– Ну не хотите пока ничего отвечать, и не надо, – пожал плечами Станислав и, обойдя Белокурова, подошел ближе к Нине. Теперь их разделял только чемодан с вещами. – Потом все равно придется. Не тут, так в другом месте. Но пока вы в размышлениях, стоит ли вам сотрудничать со следствием, я сам, с вашего непозволения, расскажу Александру вашу историю.

Станислав вопросительно посмотрел сначала на Лауш, а потом, повернувшись, и на Шурика, как бы спрашивая разрешения и у него. Шурик, нерешительно и не отрывая взгляда от Нины, кивнул. Крячко продолжил:

– Тогда начну с того, что ваш брак на самом деле ненастоящий. Недействительный с точки зрения закона. Изначально знакомство с Белокуровым входило в план большой аферы, которую вы разработали с Анохиным. Ведь так? Впрочем, можете не отвечать. Подговорить сотрудницу ЗАГСа и выдать вам липовое свидетельство о браке с ним, – он кивнул в сторону Шурика, – было для Анохина плевым делом. Он умел не только обманывать женщин, но и делать их своими союзницами. Правда, когда они становились ему не нужны, он их с легкостью бросал. Ведь именно так он и поступил с вами. Я прав?

– Да пошел ты… – сквозь зубы процедила Лауш.

– Будем считать это утвердительным ответом, – усмехнулся Крячко. – Влюбить в себя Белокурова было для вас задачей весьма простой. Анохин знал, что его школьный друг не различает, а значит, и не запоминает лиц. О чем он вам в свое время и сообщил. А поэтому вы сначала пришли к Белокурову на работу, в тату-салон, под видом девушки-практикантки и проверили, как он на вас отреагирует. Эвелина – так вы тогда представились.

– Эвелина, – эхом повторил Белокуров. Казалось, Шурик не был удивлен этим сообщением. – Я подозревал, что ты и Эвелина – это одно и то же лицо, но не мог сам себе доказать, – глядя на Нину, сказал Шурик. – Я запомнил только ее голос. Он очень был похож на твой голос, Нина. Но когда Эвелина вдруг пропала и перестала приходить в салон, а ты появилась только спустя десять месяцев… Постойте. – Шурик посмотрел на Станислава. – Но когда я познакомился с Эвелиной, Сашка еще отбывал срок.

– Все правильно, – согласно кивнул Крячко. – Он досиживал последние месяцы. Но послал Нину-Эвелину, чтобы посмотреть, понравится ли она вам. В их планы тогда уже входило привлечь вас к своей афере с обманом женщин. Правда, первый трюк с обманом женщины в Нижнем Новгороде они провернули не очень удачно. Анохина выдало то, что он воспользовался своим именем. Настоящим именем. Его арестовали, но ему повезло влюбить в себя, скажем так, не очень красивую следовательницу, которая и помогла ему бежать из-под стражи. И вот тогда ваши, Нина, художественные таланты вы и стали использовать для создания разного рода фальшивых документов.

– Нина, это правда? – Шурик горестно и с какой-то больной жалостью в глазах посмотрел на молодую женщину, которую он уже три года считал своей законной женой.

Нина зыркнула на него злым взглядом и промолчала.

– Правда, правда, – вместо нее ответил Крячко. – Мы уже собрали доказательства. Осталось только, чтобы Нина Ивановна под запись сама подтвердила уже очевидный факт. Первым поддельным документом, изготовленным ею, было как раз свидетельство о вашем браке. Работница ЗАГСа просто сыграла свою роль и выдала вам заведомо липовый документ. Никаких официальных записей о браке в реестр не вносилось, а заявление на регистрацию сразу не попало туда, куда ему следует попадать – в архив.

– Но как вы узнали, что именно Нина во всем этом замешана и помогает Сашке в аферах? – непонимающе посмотрел Шурик на Крячко.

– На то мы и уголовный розыск, чтобы узнавать такие вещи, – ответил Станислав. Он немного помолчал, видимо обдумывая, стоит ли раскрывать все карты, но потом все же сказал: – Мы сначала подозревали вас, Александр Александрович, в подделке документов. Но потом выяснили, что вас Анохин использовал втемную. У вас на лице написано, что априори не можете быть жуликом. А потом еще эта ваша особенность с неразличением лиц. Лев Иванович тогда сразу догадался, что в деле замешана женщина. Женщина, у которой был доступ и к вашему телефону, к вашему компьютеру и к вашему рабочему чату, в котором вы общались с клиентами. А ближе всего к вам была ваша так называемая жена Нина.

– Ну, и как я помогала Анохину? – зло выплюнула вопрос Лауш. – Объясните, мне это очень интересно!

– О подделке документов я уже рассказал, – спокойным тоном стал объяснять Станислав. – Но чтобы никто не вышел на Анохина через его школьного друга Шурика, ему в чат от имени Сашки Анохина писали вы – Нина Ивановна Лауш. Писали со своего телефона. Вы делали заказы на портреты, вы эти портреты невест курировали – писали в чат своему мужу адреса, по которым нужно их высылать, следили, чтобы они пришли по назначению. Надеюсь, в подробности всех махинаций вы нас введете чуть позже, когда мы проедем в Главное управление Министерства внутренних дел.

Станислав посмотрел на Нину, чуть склонив голову набок, словно для того, чтобы не пропустить ее ответ на свою просьбу.

– А еще мы по специальной программе восстановили удаленные из чата вашего мужа, который, как я уже сказал, совсем вам не муж, файлы и много чего узнали. Например, теперь у нас есть подтверждения, что вы, Нина Ивановна Лауш, участвовали в схемах развода на деньги женщин из разных городов. Кстати, ворованные вами и Анохиным деньги вы хранили именно на своем счету в банке. Анохин ведь был в бегах, и светиться ему, открывая на себя счет, не было никакого резона. Вас же никто никогда бы не заподозрил. Вы женщина замужняя и никакого отношения к Анохину не имели. Жить на сворованные шальные деньги намного проще, чем на заработанные тяжким трудом гроши. Правда?

– Нина работала, – попытался было вступиться за Лауш добрый Шурик, но потом и до него дошло, что все эти командировки и работа над дизайном интерьера были только для отвода глаз. Белокуров не мог вспомнить ни одного эпизода, когда бы Нина сидела дома за компьютером или за рисунками, за планами и расчетами, без которых работа интерьерного дизайнера была немыслима. Шурик понял, что он был слеп. Слеп в своей любви к этой красивой, но холодной и расчетливой женщине. И его слепота не имела ничего общего с его заболеванием. Истинное лицо, которое Нина прятала от него, находилось глубоко в ее душе. А была ли у нее вообще душа? Шурик сильно засомневался в этом. Ему вдруг стало невыносимо больно за Нину, за ее мертвую душу, и он сказал:

– Иди, Нина. Иди и расскажи им все как было. Всю правду. Может, тогда твоя душа вернется к тебе. А я, если ты захочешь, буду ждать твоего возвращения.

Нина удивленно и одновременно подозрительно посмотрела на Шурика, но ничего не сказала. Тяжело вздохнув, она встала.

– Пойдемте уже, – обратилась она к Крячко, отпихнув ногой раскрытый чемодан. – Глаза мои уже не могут смотреть на этого чокнутого.

– Ну что, вас можно поздравить с поимкой опасного преступника? – весело посмотрел на Крячко и Гурова Петр Николаевич.

– Ты бы, Петр, сначала за стол сел, что ли, – рассмеялся Крячко. – Наталья с Машей старались. С утра к твоему визиту готовились. Салаты остывают. Потом о деле поговорим.

– Ты хотел сказать, водочка в рюмках греется? – прищурился Орлов и шагнул к накрытому столу.

– И это тоже, – снова рассмеялся Станислав. – Окрошку будешь? – по-хозяйски осведомился он, пока Гуров садился на свое место, а его жена и жена Гурова расставляли тарелки с хлебом.

– Буду, – потер руки Петр Николаевич. – И окрошку буду, и водочку, и селедочку…

– Вот и правильно, – одобрительно рассмеялась Наталья. – Соловья баснями не кормят. Сначала червячка дают заморить, а после и обо всем остальном поговорить можно. Нам тоже интересно, как вы умудрились этого жулика поймать. Он ведь, кажется, два года в бегах был. Так, Маша?

– Так, – кивнула Мария. – Во всяком случае, так говорит Лева, а не верить ему у меня нет оснований.

Какое-то время за столом была тишина, слышались лишь стук ложек о тарелки и звон рюмки о рюмку да отдельные слова с просьбой подать горчички, хлеба или сметанки. Когда была выпита третья рюмка водки и съедена тарелка окрошки, Орлов снова завел разговор о работе. А вернее, о последнем деле Гурова и Крячко.