А почему, собственно, все шишки на него? Ему и так не повезло. Приди этот чмошный обращенец на два часа попозже, и отдуваться пришлось бы подполковнику Стругову, он как раз после майора на дежурство заступает. Но нет, закон подлости так не работает. Он уж если бьет, так сразу под дых. Чтобы не продышался. И все равно несправедливо. Он свою часть работы выполнил четко: обращенца задержал и даже допросил, бригаду криминалистов на место происшествия отправил, начальству доложил незамедлительно. Чего еще они от него ждали? Что он начнет звонить во все колокола, собирая вокруг отдела толпы зевак и журналистов?

Журналисты, правда, сами прознали. Часа не прошло, как они налетели, словно коршуны. Начали кружить вокруг отдела, камеры настраивать, микрофоны свои паршивые в лицо совать. Еще и за них влетело. Почему не предусмотрел? Почему допустил утечку информации? Это он-то допустил? Да он каждому, кто в отделе был, лично кулаком грозил, и не только кулаком, чтобы они язык за зубами держали. Понабрали болтунов, а отдувайся Иванченков.

Полковник Бородин тоже хорош. Приехал, руками помахал, приказов тупых наотдавал и отчалил. Поехал с докладом к высоким чинам, а что из этого вышло? Только лишний раз отдел подставил. Теперь дело взято под особый контроль, а это значит, не будет майору продыха, пока он преступление не раскроет. Хорошенькое дельце! Подсуропил ему Забадаев. И ведь как радовался, паршивец. «Поздравляю с «расчлененкой»!» Урод! Пускает в дежурку всякую шушеру, а честные менты за это выговоры получают.

По большому счету, выговор – не самое страшное. Да и ситуация с шумихой майору на руку. Посидели высокие чины, поразмышляли, послушали его, майора, доклад и пришли к выводу, что дело лучше сразу передать более компетентным в таких вопросах служащим. На Петровку доложили, помощи затребовали. Те, разумеется, сперва заартачились, на местных списать хотели, но разве главе городского округа откажешь? Не отказали. Обещали выслать крутого специалиста.

Вот майор и сидел в кабинете в половине первого ночи в ожидании прибытия человека с Петровки. Кого пришлют, его не предупредили. Сказали: жди. А сколько ждать, неизвестно. И позвонить, чтобы уточнить, некому. Бородин злой как черт, к нему лучше не соваться, а до остальных майор не дорос. Когда он прибудет, этот спец с Петровки? Может, сегодня, а может, через неделю. Иванченков без понятия, как у столичных принято. Пожрать и то не отойдешь, иначе Бородин совсем взбесится, если он московского спеца проворонит.

Чтобы хоть как-то убить время, майор вызвал конвоира, узнать, чем занимается его подопечный. Тот доложил: спит обращенец. Вот засранец! Подогнал отделу «глухаря», а сам дрыхнет. Майор сейчас тоже с удовольствием «на массу бы надавил», да какое там! Криминалисты отчет в спешном порядке составили, так по их отчету вообще что-то непонятное получается. Майор и лезть в эти дебри не собирается. Пусть столичные разруливают, а он всего лишь мелкая сошка областного масштаба. Ему ли кровавые преступления раскрывать?

На самом деле майору было слегка обидно. Казалось незаслуженным такое принижение его способностей. Он, между прочим, тоже не первый год в органах. И с убийствами дело имел, и с убийцами. «Расчлененкой», правда, ни разу заниматься не приходилось. Но, по сути, чем она таким особым от простого убийства отличается? Мешки криминалисты патологоанатомам сдали, те части тел по группам разложили, получили три трупа. Три так три. Даже лучше, чем один, легче пропажу обнаружить. А действия тут для всех одинаковы, хоть для столичных спецов, хоть для провинциальных простофиль.

Начинать поиски нужно с местных обращений. Сколько заявлений о пропаже родственников фиксируется за день? Да сколько бы ни фиксировалось, все их обработать нужно. Майор взялся было за это дело, и тут обнаружил, чем «расчлененка» от целого трупа отличается. Тела-то у майора в наличии имеются, а вот личные вещи, по которым можно было бы эти тела опознать, отсутствуют. Да что вещи, тут похлеще засада! Оказалось, что у всех трех трупов отсутствуют головы, а это похуже отсутствия пиджака и ботинок. Как без головы опознавать?

И все же заявления майор обработал. Запрос сделал по области, все заявления в кучу собрал и три часа кряду читал галиматью, которую со слов родственников следователи в рапорте пишут. Наржался до рези в животе. Что только родственники не указывают в графе «особые приметы»! И царапины от детской игрушки-трещотки, которые вместе с пропавшим двадцать лет в размере росли. И чернильные пятна на запястьях, появившиеся в результате неаккуратного обращения с писчими принадлежностями. Сколотый зуб, волосатые ноги, след от частого использования кухонной терки, гематома в затылочной области от удара сковородой. Один написал, что жена его, когда спит, глаза монетками закрывает, так у нее на веках гербы с двуглавым орлом отпечататься могли. Слышали вы когда-нибудь нечто подобное? Отпечатки двуглавого орла!

С заявлениями майор закончил к девяти и решил, что для одного дня потрудился достаточно. После этого просто сидел в кабинете, выжидая время. Полистал газету, написал формальный отчет, заполнил бланк допроса подозреваемого, а спец с Петровки так и не появился. В половине второго ночи терпение майора закончилось. Он погасил свет и вышел из кабинета. «Пусть сами своего спеца встречают, мне тоже отдых полагается», – решил он и поехал домой.

Для страховки, правда, дежурного предупредил, чтобы тот вызывал немедленно, как только столичными гостями запахнет. Обезопасив себя таким образом, он уже не думал ни о гневе Бородина, ни о трупах, разложенных на столах морга. Мудрость древнего царя Соломона, заявившего когда-то, что всему есть свое время, майор Иванченков принимал как руководство к действию. Раз уж он решил, что пришло время для отдыха, значит, так и следует поступить, а остальное подождет.

В половине десятого утра полковник Гуров гнал «Рено» по трассе М-9, пытаясь сократить время опоздания. А причина, из-за которой прошла задержка, находилась в салоне на заднем сиденье, и имя ей было Стасик. Назвать недоразумение, навязанное Гурову вышестоящим начальством в качестве личного помощника, лейтенантом полиции у полковника язык не поворачивался.

Прибыть в Истринское управление полиции он должен был к десяти, и это не было проблемой. От Москвы до Истры езды чуть больше семидесяти километров, неспешным ходом не больше часа, а для опытного водителя и того меньше. Гуров считался опытным водителем, он мог себе позволить ехать на максимально допустимой скорости без риска для жизни, своей и окружающих. Выехав из дома в восемь утра, он просто не мог опоздать. Если бы не одно «но». Ехать ему предстояло не одному, а с довеском в виде Стасика. И этот довесок он как раз и не учел.

Нет, неверно. Он учел все странности и особенности молодого напарника. Все, о которых успел узнать за несколько дней их тесного сотрудничества. Как оказалось, странностей и особенностей у лейтенанта Марченко куда больше, чем песка на турецком пляже. С появлением в жизни полковника Гурова лейтенанта Марченко весь привычный уклад полетел к чертям собачьим.

О том, что Стасик патологически не способен явиться куда-либо вовремя, Гуров узнал в первый же день, и эту особенность он как раз учел. Он не стал дожидаться, пока парень наспится и явится в управление, а приехал за ним прямо домой. Лично поднял его с постели в семь утра, заставил впихнуть в себя завтрак, после чего погрузил в машину и, довольный своей предусмотрительностью, покатил из пункта А в пункт Б. Знал бы он, какую промашку совершил, наверняка наплевал бы на строгое приказание генерала Орлова и оставил парня в городе. Пусть бы потом генерал метал громы и молнии. Все равно это было бы лучше, чем то, во что вылилось Гурову его послушание.

За МКАД он успел выехать без приключений. Настроение, которое с тех самых пор, как он узнал о новом задании, не поднималось выше отметки «отвратительно», слегка улучшилось. То ли ласковый ветерок, обдувающий лицо через открытое стекло, этому способствовал, то ли пейзаж навевал приятные воспоминания, но мрачное состояние понемногу отпускало. Перспектива разгребать проблемы коллег из Истринского района все еще не радовала, но уже не так угнетала. Расследовать преступление на чужой территории всегда нелегко, но когда речь идет о «расчлененке», о легкости можно забыть, на чьей бы земле ты ни находился.