– На спине, под левой лопаткой, – напомнила Людмила и добавила: – Привычки и особенности… Мне почти ничего из особенностей не запомнилось. Морщил нос, когда близоруко щурился. Может быть, это?

– Да-да, и это тоже. Любая мелочь, которую вы вспомните, пригодится. Я сегодня договорюсь с местными специалистами, и вам позвонят. Может, сегодня, а может, завтра или послезавтра. Я еще сам не знаю, насколько они загружены работой. Но позвонят обязательно. Это я говорю к тому, чтобы для вас такой звонок не был неожиданностью.

– Хорошо, я буду ждать, – тряхнула белыми кудряшками Людмила.

Лев Иванович проводил молодую женщину до машины, и они распрощались.

Глядя на отъезжающий с парковки автомобильчик, Гуров поймал себя на мысли, что он теперь смотрит на Людмилу не с жалостью, которая присутствовала у него с момента прослушивания аудиозаписи, а испытывая некую гордость за нее. Ему, Гурову, очень понравилась эта молодая, но уже много пережившая женщина. Она не сломалась ни тогда, когда потеряла способность жить полноценной жизнью здорового человека, ни сейчас, когда, казалось бы, должна была потерять веру и в справедливость, и в любовь, и в себя как в женщину.

Крячко с Викентием тоже понапрасну времени не теряли. Еще по дороге в Иваново Соловьев договорился о встрече и со своей знакомой художницей, и с одной из обманутых дам, которая отважилась написать заявление в полицию.

Иваново хотя и не было таким древним городом, как Владимир или Ярославль, но вместе с ними входило в Золотое кольцо России и слыло одним из центров туризма в этой части страны. Но ни Крячко, ни Викентию, который родился в этом городе и знал его как свои пять пальцев, любоваться видами на старые церкви, купеческие усадьбы или более современные авангардистские здания было некогда. Им предстоял долгий и насыщенный рабочими моментами день.

Знакомая художница Соловьева, женщина возрастом далеко за пятьдесят, встретила их во дворе своего дома. Увидав Викентия, выходящего из машины, она радостно устремилась к нему и, обняв, воскликнула:

– Вик, я так рада снова вас видеть! Я так благодарна вам за ту статью, которую вы написали обо мне и моем творчестве, что всегда буду считать себя вашей должницей. Вы знаете, – обратилась она к подошедшему к ним Станиславу, – этот молодой человек буквально вытащил меня из безденежья. Я живу одна, муж умер десять лет назад, а детей у меня трое. И хотя они сейчас почти взрослые, но все равно всем нужно помогать. Да я никогда и не могла подумать, что мое творчество может кого-то так заинтересовать! У меня после его статьи столько заказов! Я просто…

Женщина, не находя слов, в волнении снова начала обнимать Викентия, который не сопротивлялся, понимая ее чувства и боясь обидеть женщину, но стоял с таким обреченным видом, что Станиславу стало его жалко. Крячко представился художнице и сказал, отвлекая ее внимание от журналиста:

– Викентий мне рассказывал, что вы пишете картины в стиле наив. А это сейчас модно. Вам просто недоставало смелости вынести ваше творчество на широкую публику, вот и все. Я бы с удовольствием посмотрел ваши картины, но только после того, как мы закончим работу. Вы готовы ехать с нами?

– О да, я готова! – Женщина показала на довольно объемистую сумку. – Тут все, что нужно. И не волнуйтесь, в стиле наив я рисую только котиков и бытовые сценки, а портрет преступника я вам нарисую так, что его узнавать будут даже собаки с помойки, – рассмеялась она, потом стала серьезной и эмоционально добавила: – Это же надо быть таким гадом, чтобы обворовывать даже вдов и инвалидов!

– Анастасия Терентьевна, садитесь, пожалуйста. – Крячко галантно открыл заднюю дверцу автомобиля. – Там вам будет удобнее, да и сумку есть куда поставить.

– С удовольствием. – Художница, полная и несколько неуклюжая из-за этого, втиснулась в салон и, устроившись, скомандовала: – Все, можем ехать.

– А она точно сможет нарисовать портрет по описанию? – с сомнением в голосе прошептал Крячко, наклонившись к Викентию. – Может, нам лучше обратиться к местным специалистам из полиции?

– Сможет, – уверенно кивнул журналист. – Это она на пенсии стала писать картины в стиле наив, а до этого двадцать пять лет проработала в местном уголовном розыске и составляла фотороботы преступников. Я именно по этой причине о ней и вспомнил. Знаете, после стольких лет работы в криминалистике, рисуя портреты отъявленных негодяев, начать писать картины в детском стиле… Я просто удивляюсь, как только эта женщина не растеряла на такой работе свою непосредственность и веру в красивое, доброе, вечное. – Викентий уважительно посмотрел в сторону сидевшей в машине женщины.

Он быстро докурил сигарету, и они со Станиславом сели в машину.

– Едем, едем, Анастасия Терентьевна, – повернулся к художнице Станислав и завел двигатель. – Вас ввести в курс дела?

– Желательно. Мне необходимо определенно настроиться на серьезный разговор с пострадавшими. От моих вопросов к женщинам будет зависеть точность деталей в изображении портрета предполагаемого преступника, – уже серьезным и профессиональным тоном заговорила Анастасия Терентьевна. – Викентий, расскажите мне, с кем мы сейчас едем на встречу.

– Женщину зовут Инга Евгеньевна Лобода. Ей сорок один год, она никогда не была замужем, – стал рассказывать Викентий, чуть развернувшись в сторону Анастасии Терентьевны. – Нельзя сказать, что Инга Евгеньевна некрасивая женщина. Я, например, считаю, что некрасивых женщин вообще не бывает, – добавил он.

Крячко, наблюдавший за реакцией Анастасии Терентьевны в зеркальце заднего вида, заметил, как художница одобрительно улыбнулась Викентию и покивала, соглашаясь с этими словами.

– Но она в силу скромного и несколько замкнутого характера очень стеснительна в общении с мужчинами, – продолжил журналист. – Ее мама, воспитывавшая дочь одна, была очень властной и в то же время капризной дамой.

– Наверное, именно по этой причине женщине так за всю жизнь и не удалось найти вторую половинку, – со знанием предмета, о котором идет речь, заметила художница.

– Скорее всего, – согласился Викентий. – Инга Евгеньевна сначала просто боялась ослушаться: мама, опасаясь, что какой-нибудь мужчина обманет ее дочку и та останется одна с ребенком на руках, запрещала ей встречаться с мужчинами. А потом, когда мать разбил паралич после инсульта, женщина всю себя посвятила уходу за больной и даже не мечтала о личной жизни.

– Очень грустная, но довольно банальная история, – высказала мнение Анастасия Терентьевна. – Я с такими историями в свое время сталкивалась очень часто. Я так думаю, что после смерти матери она решила познакомиться с таким же одиноким, мужчиной через сайт знакомств, – предположила она.

– Да, решила познакомиться, но не через интернет, а через агентство. Спросила подругу на работе, и та посоветовала ей какое-то городское агентство, в котором якобы все данные о клиентах строго конфиденциальны. Система работала таким образом: выбрал понравившуюся женщину по фотографии, оплатил стоимость услуги, получил номер ее телефона. Все остальное зависело от желания той начать знакомство с тем или иным мужчиной. Женщине тоже показывали фото кандидата, который ее выбрал, и она решала, давать ему номер или нет, – объяснил Викентий.

– Так что же, этот аферист познакомился с несчастной именно через агентство? – спросила художница.

– В том-то и дело, что нет. – Викентий заерзал в кресле, стараясь еще больше развернуться в сторону Анастасии Терентьевны. – С агентством у нее ничего как раз и не вышло. То ли фотография была не очень удачной, то ли возраст дамы не устраивал кандидатов, но на нее за год так никто и не клюнул. Она, по ее же словам, только ежемесячный платеж зря вносила. А познакомилась она с Михаилом, как он ей представился, как раз около агентства. Поругавшись с администраторшей и разорвав с агентством договор, женщина в расстроенных чувствах задним ходом выезжала на авто с парковки и не заметила, как нечаянно сбила мужчину. Ну, как сбила – совсем немного. У того не было никаких травм и даже ушибов. Но Инга Евгеньевна, конечно же, в тот момент страшно испугалась.