Гуров встал и, вынув из сумки блокнот и карандаш, начал набрасывать топографическую картинку расположения на участке Данилиных главного дома с гаражами, сарая для инструментов, мастерской, бассейна и гостевого домика. Потом он нарисовал места расположения гостей и жениха с невестой там, где они находились во время выстрела, и снова стал размышлять.

«Интересно, интересно, – думал он, рассматривая рисунок. – Невеста и жених стояли в очень выгодной позиции для стрелка, который находился в домике. Тень на видеозаписи видна, согласно счетчику времени, в шестнадцать ноль две, как раз в тот момент, когда квадрокоптер вылетел из зоны ведения съемок. Тень можно было наблюдать буквально несколько секунд, потом оператор развернул квадрокоптер и направил его в другое место. Выстрел произвели в шестнадцать двадцать, судя по данным видеосъемок с другого ракурса, а жених и невеста подошли к месту, где потом застрелили Данилина-младшего, буквально за три минуты до выстрела. Получается, что у стрелка было целых пятнадцать минут, чтобы незаметно проникнуть в домик и подготовиться так, чтобы не оставить следов… Но откуда он или она могли знать, что новобрачные будут стоять напротив именно этого окна? В домике ведь две комнаты. И вообще, откуда убийца мог знать, что жених и невеста будут находиться именно в этом месте и именно в это время, а не раньше и не позже? Ведь не спрятался же убийца, например, в сарайчике, или в мастерской, или на втором этаже большого дома, откуда, кстати, тоже было очень удобно стрелять по цели. И время-то было выбрано так, что охранники как раз находились далеко от места выстрела».

Вопросы, вопросы, вопросы… Ответов на них пока что Гуров не знал. Единственное, что приходило в голову, это мысль, что убийство было запланировано задолго до того, как началась церемония бракосочетания, но не раньше, чем было принято решение проводить свадьбу именно в загородном шале, а не в Москве или в Краснодаре. А значит, ответы на все свои вопросы Гуров должен был искать именно в этом промежутке времени. Убийца или, по крайней мере, заказчик должен был быть среди тех, кто заранее знал, что свадьба будет в Сочи.

«Надо обязательно поговорить с тем охранником, которому вменили в обязанность обход территории во время свадьбы, – подумал Лев Иванович. – И опросить тех, кто стоял неподалеку. Невеста утверждала, что ее кто-то позвал и она чуть отступила и отвернулась от жениха. Тут-то жених и упал…»

Гурову все время не давала покоя мысль, что силуэт за гостевым домиком был женским. Волосы у силуэта были длинными, что и было отчетливо видно по тени. Но странным казалось и то, что один-единственный волос, который был найден в домике, принадлежал невесте. Хотя это легко объяснялось – она бывала в домике до свадьбы.

«Неужели убийцей была женщина? – в который раз задавал себе один и тот же вопрос Лев Иванович. – Женщина-снайпер – почему бы и нет? На женщину мало бы кто подумал, да ей и легче потом было бы затеряться среди гостей, если бы она стала уходить с места преступления именно этим путем. Следы были бы затоптаны другими людьми, и не одна собака не взяла бы такой след».

Тогда получается, что могли мстить и Данилину-младшему, раз убили его и пытались застрелить его молодую жену. Ревность? Все может быть. По тем характеристикам, что давались Глебу Данилину, Гуров знал, что у того было много девушек. А уж женить на себе богатого сыночка замминистра желала бы не одна девица. Значит, убийцу нужно искать и среди бывших пассий Данилина-младшего.

Вечером Гуров разговаривал по телефону с Крячко, и тот рассказал Льву Ивановичу о своем посещении квартиры генерал-майора Корсунова, где у него состоялась беседа с Данилиным-старшим. Иван Дмитриевич рассказал Станиславу о своих отношениях с сыном и с бывшей женой. На вопрос Крячко, есть ли у него или его сына недоброжелатели или даже враги, Данилин ответил, что не знает таковых у себя, но за сына отвечать не может. Он также сказал, что в последнее время отношения с сыном у него были напряженные. Глебу нужны были деньги, но давать их сыну Иван Дмитриевич не хотел, потому как тот, по его мнению, тратил их бездумно и на всякие глупости. Единственное, что он ему позволил – это провести свадьбу у себя в доме и оплатил в качестве свадебного подарка поездку молодоженов в Париж. Крячко поинтересовался у него и по поводу охоты в марте, на которую он ходит с карабином. Один он был на охоте или с кем-то? Оказалось, с сыном и невесткой. Он даже дал пару раз стрельнуть из карабина Арине, которая и вправду оказалась отличным стрелком. Охотиться летали в начале марта на вертолете в Адыгею. В это время охота на оленей еще разрешена.

«Странно, – подумал, услышав эту информацию, Лев Иванович. – Но почему тогда Арина Данилина сказала мне, что ни разу не стреляла из «Тигра»? Зачем было обманывать?»

Голова шла кругом от всех этих догадок и версий. Как же тут уснешь? Но спать было нужно. Завтрашний, а вернее, уже сегодняшний день обещал быть напряженным. Гуров заставил лечь себя в постель и закрыл глаза. Сон пришел только под утро, но Лев Иванович проснулся уже в семь часов. От проведенной почти без сна ночи голова у него была тяжелой, а веки воспаленными.

– Хорошо еще, что не забыл включить на телефоне будильник, – проворчал он и, быстро приведя себя в порядок, спустился вниз.

Кафе-бар при гостинице уже работал, и полковник решил в этом кафе позавтракать. Неожиданно в бар вошел Примаков и, разыскав глазами Гурова, быстрым шагом направился к нему.

– А я думал, что вы еще спите, – сказал он, здороваясь с полковником за руку.

– Что ж я сюда спать, что ли, приехал? – буркнул Гуров. – Надеюсь, что за ночь никакого ЧП не произошло? – вопросительно глянул он на майора.

– Да тихо пока, и слава богу, – ответил тот и, сев рядом с Гуровым, тоже заказал себе чашку кофе. – Смотрю, спалось вам у нас не очень, – глянул он на помятое лицо Гурова. – Неудобный номер?

– Да номер-то нормальный, и не в таких приходилось ночевать, – вздохнул Лев Иванович. – Просто думы разные в голову лезли и покою не давали. Чувствую я, Тимур Михайлович, что нам с вами, кроме версии мести Данилину-старшему, нужно будет отрабатывать еще одну – месть Данилину-младшему. Ведь если подозрения, что стреляла в него женщина, подтвердятся, то нужно будет проверять всех бывших подружек Глеба Алексеевича. А их у него, как я понимаю, немало. И не только в Москве, но и тут – в Сочи и Краснодаре.

– Это вы по поводу той тени толкуете? – поинтересовался Примаков. – Может быть, его и подружка какая-нибудь пристрелила, но вот только тогда зачем этой подружке понадобилось его матушку три месяца назад убивать – вот это неясно. Ведь экспертиза показала, что оружие было применено одно и то же в обоих случаях. А уж если окажется, что стреляли из карабина замминистра, то я совсем в растерянности, – развел руками Примаков.

– Ну, пока мы точно не знаем, из чьего карабина были произведены оба выстрела, нужно проверять разные версии. Мы ведь с вами, Тимур Михайлович, точно не знаем, какое отношение к этим подружкам было у маменьки, которая просто обожала своего сынка, – возразил Примакову Гуров. – Может, именно из-за нее он эту обиженную подружку и бросил. Допустим, не по нраву она маменьке пришлась – не ко двору, так сказать. Вот с нее, с разлучницы, потому и начали. Не с папеньки же начинать, которому было все равно, на ком женится его приемный сын.

– Тоже правильно, – согласился с доводами Льва Ивановича Примаков.

– Ты, Тимур Михайлович, допивай кофе, и идем уже работать, – поторопил коллегу Гуров. – Мне сегодня нужно обязательно с невесткой, с этой Ариной, поговорить да с гостями разобраться – кто они и что они. Вдруг среди них найдется какая-нибудь бывшая любовь Глеба, которую он по доброте своей пригласил на свадьбу?

Станислав без труда разыскал в Пушкине семью Котенковых – их адрес был у него с самого начала следствия. Но вот разговорить их у него получалось с трудом. Если бы не его служебное удостоверение, они бы и в квартиру оперативника не впустили.