– Ну, это меня мало убеждает. Это же просто форма листьев плюща, просто похожая форма.

– Ну, не скажите, – возразил историк. – В нашей науке, как и в расследовании, большое значение имеет частота совпадений, если вы склонны так называть совпадение формы символа. В древности на Средиземноморье произрастало очень популярное растение сильфий. Торговля этим растением была весьма прибыльной по многим причинам, подтверждением чему могут быть монеты из Киренаика. А ценность растения была высока из-за его удивительных свойств. Оно использовалось для изготовления противоядия от укуса змей и насекомых, для приготовления лекарств при лечении расстройств желудка, простудных заболеваниях. А еще римские патриции использовали семена сильфия как знак-приглашение к интимным отношениям, а женщины – как противозачаточное средство и средство для прерывания беременности. Форма символа напоминает форму древней лиры, или изгиб шей двух лебедей, что тоже символично. С древних времен известна лебединая верность. Много всего можно рассказать, Лев Иванович. Но самое главное, что именно этот символ, нанесенный на оружие в Средние века, а иногда и в более поздние времена, символизировал как раз честь воина, верность даме и обет защиты. Уже в начале Средних веков он стал использоваться в иконографии именно как символ сердца. Да-да! И для изображения Страстей Христовых и любящего сердца Господа. Так-то вот, мой дорогой полковник!

Гуров вышел из музея и направился к машине, погруженный в свои мысли. Профессор Ромашин заставил его задуматься о совершенно иной стороне вопроса. И ведь сведения, которыми он поделился с сыщиком, не являются тайной. Наоборот, это широко известные вопросы, это все обсуждается не первый год в определенных кругах и историков, и энтузиастов. Может, кинжал пытались украсть не из-за его исторической ценности, а как оружие символическое? Например, для мести. Но тогда при чем тут убийство Бени Кальмара? Допустим, случайное. Значит, убийца хорошо осведомлен в области истории Средних веков и Древнего мира. Странное сочетание бойцовских качеств и глубоких познаний в области истории. Нелепость какая-то. Лев вздохнул. А не пошел ли он на поводу у Ромашина? Может, дело совсем и не в символе? Обычно, как подсказывал опыт оперативника, в преступлениях такого рода все бывает намного проще и без всяких тайн. Просто нужно понять мотив преступника, и тогда ты его вычислишь.

Список кузнецов, которые изготавливают холодное оружие на заказ, был не особенно внушительным – всего восемь человек. Но большинство из них ковали лишь добротные охотничьи ножи. Из украшений в большинстве случаев применялся либо натуральный рог, либо насадки из копыта. Но кинжал такого уровня в Москве могли изготовить, по мнению специалистов, лишь трое.

Илья Репкин был первым в списке Бурмистрова, но, как оказалось, он давно перестал заниматься коваными изделиями. Здоровье было уже не то – сказывался возраст. Крутя в руках кинжал, старик подслеповато щурился, потом взял с полки очки и стал рассматривать рукоять кинжала, недовольно покачивая головой.

– Что-то не так, Илья Иванович? – поинтересовался Крячко, многозначительно переглянувшись с Бурмистровым.

– Мы так не ковали, – проворчал Репкин.

– Что, клинок плохо кован? – спросил майор.

Старый кузнец недоуменно посмотрел на него, потом взял увесистый кухонный нож для разделки мяса и постучал им по клинку кинжала:

– Слышите? Это не оружейная сталь, это железка. Это просто полоса железа от забора, которую вывели на наждачном станке. Это не работа, этим пацаны в детстве балуются, хотя рисунок накован грамотно, по горячему металлу. Но это все ерунда, я вот на рукоять смотрю. Тут работал кузнец, но из молодых, из новых. Этим все поскорее надо, тяп-ляп, и в дамки. А ковать нужно так, чтобы потомки любовались работой и имя мастера спрашивали. Шаблонов много, как на поток работал.

– Не понял, – придвинулся ближе к мастеру Стас. – Поясните, пожалуйста, о чем вы говорите.

– Да вот на рукояти, смотрите. Возле перекрестия рисунок рельефный и возле навершия. Его еще «яблоком» называют. Вот этот рельефный мелкий рисунок не выкуешь с помощью обычной «подбойки» или «керна». Когда штучную вещь делаешь, то обычно и сам под каждый заказ инструмент изобретаешь. А тут… Как бы это вам сказать… Мастер хороший, руки умелые, но без выдумки. Не художник он.

На вопрос, кто бы, по мнению самого Репкина, мог сделать этот кинжал, старик так и не ответил. То ли и правда не мог предположить, то ли мастеровая этика не позволяла.

Пришлось по списку Бурмистрова двигаться дальше. Следующим значился Николай Андреевич Бородин. Плечистый бородач лет сорока встретил оперативников в мастерской у остывающего горна. Вытирая руки, он стоял в большом кожаном фартуке и смотрел на кинжал, который Бурмистров выложил перед ним на верстак.

– Нет, не знаю такого, – флегматично ответил кузнец, даже не прикоснувшись к оружию. – Не моя работа.

– А вообще, вам такие изделия встречались? – поинтересовался Крячко. – Может быть, вы знаете, кто мог изготовить этот кинжал?

– А чего тут изготавливать? – пожал широкими плечами Бородин. – Железка. Наполовину «слесарка», наполовину холодная ковка. Кто угодно мог, мало ли людей с руками по Москве.

– А к вам не обращались с таким заказом? Может быть, вы знаете, кто пытался заказать такой кинжал вашим знакомым, другим кузнецам?

– А я разве знаю? Думаете, мы каждый день все собираемся за кружкой пива и обсуждаем, кто кому и чего заказал? Я, может, год уж не общался ни с кем из кузнецов. Да и мало кого осталось, кто умеет по металлу работать. Кто-то бросил, где-то новые появились. Я вот начинал с оградок кладбищенских, а сейчас больше по мелочи, по узорным работам, накладкам, завитушкам. Цветы, монограммы и все такое. С оружием связываться себе дороже. Сделаешь красивую вещь, думаешь, ее на стенку повесят, а ею кого-то ночью пырнут, и вы ко мне придете. Вот сейчас же пришли? Видать, кровь на этом кинжале?

– Это пока не подлежит разглашению, – отозвался Бурмистров. – Но если вы что-то знаете, то мы бы просили вас помочь, Николай Андреевич. Дело уж больно серьезное. Беда у человека, и еще может случиться несчастье.

– Да, я понимаю, – вздохнул здоровяк. – Знал бы – сказал бы.

Когда речь зашла о третьем кузнеце из списка Бурмистрова, майор сделал хитрое лицо и сказал, что он вызвал мастера к себе на Петровку повесткой. Крячко не стал расспрашивать о причинах такого хода, доверившись опыту оперативника. В семь вечера в дверь постучали, и в проеме появился невысокий плечистый молодой мужчина со свежей ссадиной на скуле и облепленными пластырем костяшками пальцев рук.

– Разрешите? – хмуро оглядел он двух полицейских в гражданской одежде, сидевших в кабинете. – Я по повестке. Мне к майору Бурмистрову.

– Фамилия? – сурово спросил Бурмистров.

– Моя? – Посетитель помялся. – Росчанский. Сергей Владимирович.

– Проходите, Росчанский, – показал рукой на стул возле своего стола майор. – Присаживайтесь. Вы знаете, почему мы вас вызвали?

– Из-за драки, – кивнул головой кузнец. – Не помню ничего. Мне пить нельзя, у меня сразу мозги отключаются. А потом мужики рассказали, что я того таксиста избил сильно. У меня рука тяжелая, я же кузнец, с железом дело имею.

Крячко смотрел на мужчину, пока тот виновато крутил головой то в сторону одного полицейского, то другого, пытаясь найти сочувствие и понимание. Эту историю он знал, Бурмистров все же рассказал, что интересующий их кузнец, оказывается, провел позапрошлую ночь в отделении полиции из-за пьяной драки. Таксист, которого он избил, потому что тот якобы заигрывал с его женой, пострадал не очень сильно. Разбитый нос и обильное кровотечение – все это выглядело эффектно, но не попадало даже под статью о нанесении тяжких телесных повреждений. Так, хулиганство. В принципе, даже мелкое, если адвокат постарается. Но дело не в статье административного или Уголовного кодекса, по которой будет приниматься решение. Дело в том, что вся эта история, стань драка достоянием общественности, могла повредить репутации кузнеца, известного и довольно востребованного мастера. Бурмистров не намеревался шантажировать Росчанского. Он хотел просто объяснить ему, как следует себя повести и что предпринять, чтобы унять скандал, чтобы добиться мировой с таксистом. Ну, и в ответ получить искренность и добровольное желание кузнеца помочь оперативникам в их деле.