– Как же они познакомились? Когда она уже у вас работала?

– Нет. Я ее по его просьбе взял, целевое направление ей организовал, причем она об этом даже не догадывалась. Я так понял, что познакомились они, когда он проводил семинар для тех, кто в многотиражках печатается, а в университетской ее статьи и стихи были. Кстати, очень хорошие стихи, – печально произнес Колесников. – Видно, он уже тогда в нее влюбился, только показать это никак не мог.

– Считал, что она слишком молода для него?

– Ну, восемь лет не такая уж большая разница. Дело в другом – он ее подставлять не хотел. Ему же Маринка проходу не давала.

– Дочь Ястребова?

– Она самая. Караулила его везде, где только возможно. Просто преследовала.

– Так влюбилась?

– Не смешите меня! – хмыкнул Колесников. – Вы когда-нибудь видели в магазине ребенка, который валяется на полу, орет и бьется в истерике, потому что ему мама что-то не купила? Так вот, это Маринка. Она привыкла с детства получать все, что хочет, а тут – облом! Она захотела Найденова, а он ее – нет. Слухи по городу разные ходили, говорили, что и травилась, и вены себе от несчастной любви резала, а на самом деле просто бесилась оттого, что яблоко висит себе на верхушке дерева и падать к ней в руки не собирается.

– Вообще-то после попыток суицида людей в психушку отправляли, – заметил Лев.

– Дочь секретаря обкома? В психушку? Ха-ха – два раза! Тем более что она была не сумасшедшая, а просто беспредельно избалованная вседозволенностью сволочь.

– Ну, с ней все ясно. Так как же Зорькина за Найденова замуж вышла, если он за ней и ухаживать даже не мог?

– А он в командировки в область с собой всегда журналистов брал. Причем не ее одну, чтобы не скомпрометировать, а несколько человек. Вот там-то, видимо, он ее и покорил. А в городе к ней и близко не подходил. Вся связь через меня шла.

– А как Зорькина к этому относилась?

– Наверное, считала подобную таинственность даже романтичной.

– Как же они поженились?

– Тайком ото всех, причем и от меня тоже. У Найденова никаких родственников нет, у Насти вся родня в деревне. Вот там-то они свадьбу и сыграли, а в понедельник она появилась на работе с обручальным кольцом и сказала, что они с Найденовым поженились. Наши девчонки кеглями в обморок попадали – он же ведь красавец был необыкновенный, глаз не оторвать, каждая хотела бы с ним встречаться, а он взял и на ней женился.

– Наверное, все на него страшно обиделись, – предположил Гуров.

– Вы знаете, нет. В нем совершенно не было высокомерия, надменности, самовлюбленности, он был открытый, доброжелательный человек. Но!.. Одним взглядом умел создавать между собой и людьми невидимую преграду, держал дистанцию. И она не позволяла лезть к нему с какими-то фривольными вопросами или предложениями. Что вы хотите? Детдомовская закалка. Так что ни одна из наших девиц не могла похвастаться тем, что он как-то выделял ее среди других, не говоря уж о том, чтобы что-то пообещал.

– Ну, и как же отреагировала Марина на его женитьбу?

– О, господи! – простонал Колесников. – Мне даже сейчас об этом противно вспоминать.

Она ворвалась к нам в редакцию и начала орать, причем в таких выражениях, что не всякий мужчина решится публично произнести. Бросалась на Настю, наши парни ее еле-еле выволокли в коридор, спустили в лифте на первый этаж и вывели на улицу. Настю потом валерьянкой отпаивали, я позвонил Найденову, он тут же прибежал и, с трудом успокоив жену, пообещал, что разберется. Видимо, у него это не получилось, потому что через несколько дней Маринка совершила еще один набег. И опять мы Настю всей редакцией в чувство приводили. А вот к третьему я уже приготовился. Диктофоны тогда были редкостью, но мне выдали для служебного пользования, а еще я попросил нашего фотографа все время быть наготове. Так что третий набег был запечатлен и на кассете, и на пленке. А на восьмом этаже у нас располагалась редакция газеты «Коммунист Белогорска», орган обкома КПСС, ее главный редактор был членом бюро. К нему-то я со всем этим и пошел. Он послушал, посмотрел, никак не прокомментировал, но спросил, остались ли у меня копии. И я на чистом глазу соврал, что нет. Поверил он или нет, не знаю. То, что я ему принес, он у себя оставил, а меня отправил восвояси. Что уж там произошло, не знаю, но больше Маринка в нашей редакции не появлялась.

– А мне сказали, что на Марину никаких сигналов не поступало, – заметил Гуров. – Соврал, значит, бывший чекист-коммунист.

– Ну, во-первых, ворон ворону глаз не выклюет. А, во-вторых, официально никто ничего и не делал. Это же все равно, что жаловаться чертовой бабушке на черта – себе дороже обойдется.

– И что было дальше?

– Я слышал, что Найденов собирался переводиться куда угодно, лишь бы подальше от Белогорска, но что-то не срослось. Потом Настя ушла в декрет, а через некоторое время до нас дошел слух о том, что и она, и ребенок погибли во время родов. Я Найденова только где-то через месяц после этого увидел, когда он из отпуска вернулся, так вот – это был уже другой человек. Я помнил молодого бога.

– Бога? – удивился Лев.

– Ну да! Его за глаза Тором называли, звали, это из скандинавской мифологии. Так вот, я его помнил полным сил, энергии и уверенности в себе, а за столом сидел уставший, поникший человек с потухшим взглядом, черными кругами под глазами и обильной сединой.

Вообще-то он блондин, но седины было столько, что ее невозможно было не заметить. Он словно сам тоже умер вместе с Настей и ребенком. Потом постепенно начал восстанавливаться, но это было уже не то. Тогда! А вот сейчас он мне напомнил того себя, прежнего, но с поправкой на возраст, конечно.

– А Марина продолжала его осаждать или оставила в покое?

– Думаю, что продолжала – она ведь не получила, что хотела. И, в итоге, добилась своего. Представления не имею, как он после всего этого мог на ней жениться, – удивленно воскликнул Колесников. – Но ведь женился же!

– А вы с ним в этот приезд сюда встречались?

– А он после 90-го года впервые приехал. Да, мы встретились и очень душевно посидели. Поговорили, старые добрые времена вспомнили. Чем старше мы становимся, тем более светлыми и счастливыми кажутся нам годы молодости, хотя не все там было безоблачно.

– И вы его не спросили, почему он женился на Марине?

– Лев Иванович, я ведь вам уже говорил, что он очень хорошо умеет держать людей на расстоянии.

– Вы с ним вдвоем разговаривали?

– А кому еще могут быть интересны наши воспоминания? – удивился Колесников. – Да, мы были вдвоем.

– Вообще-то я имел в виду Лаврову, которая вместе с ним приехала в Белогорск, – уточнил Гуров. – Вы не заметили, чтобы он к ней как-то особо относился?

– Поверьте мне на слово: Найденов не из тех, кого тянет на молоденьких. Я его, конечно, много лет не видел, но заложенные в детстве и молодости моральные устои редко меняются с годами столь кардинально.

– Мне говорили, что до женитьбы на Зорькиной у Найденова была женщина с ребенком. Дочерью, кажется? – спросил Гуров, потому что женщина-киллер не выходила у него из головы.

– Я понял, о ком вы. Нет, у нее был сын. Отношения изначально не были серьезными, и расставание не стало трагедией ни для кого из них. Лев Иванович, только не говорите мне, что «вопросы здесь задаю я».

– Сергей Николаевич, вообще-то это я у вас в гостях, – рассмеялся Лев. – Так что вы хотите спросить?

– Похоже, вы отмели политический мотив покушения на Найденова и сосредоточились на личном?

– Мы разрабатываем все версии. А вас это интересует как журналиста или как обывателя?

– Я просто хочу, чтобы вы не отвлекались на пустые версии. Учтите, что Найденов не оставил в нашем городе ни разбитых женских сердец, ни незаконнорожденных детей. И жизнь он здесь никому не сломал – не тот у него характер.

– Вы так хорошо его знаете? Вы были друзьями?

– Нет, мы просто тогда оба были холостыми и приятельствовали. А друг у него только один – Дмитрий. Но я, скорее, назвал бы их братьями. Если кто-то и знает о Найденове абсолютно все, то только он. Попробуйте поговорить с ним.