Гуров опустил руку с телефоном и устало посмотрел на старых друзей:

– Они нашли врача, который оказывал помощь изнасилованной девушке.

– Ну, вот и переросло в качество, – торжествующе развел руками Крячко.

– Подожди радоваться, – возразил Лев. – Может быть, это совпадение, ошибка.

Но это не было совпадением. Шестидесятипятилетняя врач хорошо помнила и дату, и время, когда внучка привела к ней свою подругу Варю. Женщина сомневалась, пыталась уговорить девушку отправиться в травмпункт или в женскую консультацию, но Варя вела себя так, что врач даже испугалась. Девушку трясло, но не от страха, а от злости, от ненависти к насильникам. Она сразу заявила, что если Алла Валерьевна не поможет ей, не осмотрит ее, то она покончит с собой, потому что жить с таким позором и, тем более, забеременеть от подонков не хочет. И врач сдалась.

Гуров сидел в гостиной у Аллы Валерьевны Петровской и слушал ее рассказ. Седые волосы старого врача были аккуратно зачесаны и свернуты в тугой узел на затылке. Женщина была удивительно опрятная, собранная, сосредоточенная. Видимо, долгие годы работы хирургом наложили этот неизгладимый отпечаток на человека.

– Я не могла поступить иначе, – говорила Петровская. – Поймите вы это! И тут даже дело не в медицинской этике и не во врачебной тайне. Я обязана была оказать ей помощь, и я обязана была сообщить по закону о совершенном преступлении. Но девочка грозилась покончить с собой. Я не могла рисковать. Я собиралась разговаривать с ней еще и еще, продолжая наблюдать и лечить, и была уверена, что она согласится сообщить в полицию. Всего месяц прошел. Может, мне и удалось бы.

– Алла Валерьевна, – улыбнулся Гуров. – Я пришел не винить вас, не угрожать вам преследованием по закону. Если честно, то я пришел вас поблагодарить, что вы помогли этой девочке. И сейчас вы своего обещания не нарушили. Мы сами узнали о преступлении, сами пришли к вам. А еще я хочу вам сказать, что за этим изнасилованием стоит еще более страшное преступление. И не одно. Так что давайте работать вместе.

– Во что же вляпалась эта девочка! – с горечью в голосе покачала головой Петровская.

– Об этом потом, а сейчас вернемся к изнасилованию. Вы уверены, что данный факт имел место? Я имею в виду, Варю точно изнасиловали, или она пришла к вам, чтобы замаскировать свой добровольный секс с парнем?

– Точно, – вздохнула врач. – Я достаточно насмотрелась на результаты таких действий мужчин. У девочки были разрывы, повреждения слизистой оболочки. Ей было больно, очень больно. В любом случае она прервала бы половой контакт с партнером из-за этой боли, если бы все происходило по обоюдному согласию. Нет, Лев Иванович, ее насиловали. И потом, я заметила на ее запястьях синяки от пальцев, ее держали за руки. И на коленях, и в районе лодыжек. Это все характерные признаки.

– А что она вам рассказывала? Ведь вы ее расспрашивали?

– Конечно, я пыталась расспрашивать, даже несколько раз начинала разговор о том, что нужно обратиться в полицию, пока видны доказательства. Но она отказывалась. Единственное, что она рассказала, что это происходило в парке ночью и что их было трое.

– Значит, вы говорите, что Варя выглядела злой, а не убитой горем? – задумчиво проговорил Лев.

– Да. Я думаю, она бы прибила любого из них, если бы в тот момент увидела.

Плохо, подумал Гуров. Очень плохо, что у врача сложилось такое впечатление. Это же, вполне вероятно, может означать, что сама пострадавшая и наняла киллера для мести. Тогда она из жертвы попадает в разряд преступников, и никакое изнасилование ее не оправдает. Нет, разумеется, суд примет в расчет состояние аффекта. Она может ограничиться условным сроком, если только нанятый ею парень никого не убьет. А если он успеет убить? А если Луговой уже мертв? Плохо, ох как плохо!

– Скажите, а Варя было девственницей до изнасилования?

– Нет, она уже жила половой жизнью. Я спросила ее, но это и так было понятно.

– А каково сейчас ее состояние? Я имею в виду не только физическое, но и моральное? Как вы полагаете, Алла Валерьевна?

– Девочка немного успокоилась, конечно, – ответила гинеколог. – У нее еще и характер сильный. Волевая натура. Я думаю, что Варя переживет эту беду, ее не будут преследовать комплексы всю оставшуюся жизнь. Ведь знаете, как иногда бывает в таких случаях. Женщина после изнасилования всю жизнь не может избавиться от брезгливости, страха, неприятия полового акта даже с любимым мужчиной. Ступор, рефлекс. А физическое состояние удовлетворительное. Воспаления нет, слизистая оболочка заживляет раны быстро. Все будет хорошо.

– Ну, и замечательно. – Гуров поднялся на ноги. – Вы понимаете, Алла Валерьевна, что нам придется побеседовать с пострадавшей, нам нужно точно установить насильников, хотя мы и так знаем, кто они. Просто нужна формальность в виде официальной процедуры опознания.

– Да, я понимаю. – Женщина нахмурилась и опустила голову. – Я обещала Варе не заявлять в полицию, но думаю, что она поймет меня. Вы ведь сами пришли, вы сами раскрыли это преступление, а не по моему сигналу. Так что я практически не нарушила своего слова. Хотелось бы, чтобы и девочка так думала. Хотелось бы ее щадить, ведь у нее вся жизнь впереди. Пусть она поменьше сталкивается с непорядочностью, злом и горечью. Пусть верит в людей и добро.

– Я согласен с вами, Алла Валерьевна, – улыбнулся Лев. – Мне бы тоже хотелось, чтобы у людей сохранялась вера во все это. Наверное, я бы ушел из полиции, не будь у меня такого желания. А так… Есть из-за чего возиться в этой грязи, есть смысл и цель! Большая цель, а не только одного сегодняшнего дня.

Варя Ягодина сидела в кабинете майора Бурмистрова и смотрела на Гурова спокойно, без волнения. На лице девушки не было никаких эмоций. Трудно даже представить, где бы она могла сидеть с таким спокойным лицом. Перед представителем фирмы, в которой хотела бы работать, в кабинете стоматолога или в кабинете участкового врача, закрывая больничный? Черт, где угодно можно ее представить, но только не в кабинете МУРа. Неужели такие железные нервы у этой невысокой худощавой девушки двадцати двух лет? Если так, то невольно начинаешь думать, что она могла нанять киллера и хладнокровно ждать результатов его работы. Как она сказала ребятам? Что им теперь не жить? Все сходится, и реакция сейчас подтверждает это. Ведь не может Варя не понимать, что в полицию ее вызвали не случайно.

– Я могу вас называть просто Варя? – спросил Гуров после того, как представился сам.

– Пожалуйста, – пожала девушка плечами, смело глядя ему в глаза. – А что за нежности такие? Я все смотрю, в фильмах задержанных называют «гражданин» или «гражданка», по фамилии, а вы вон как.

– Во-первых, вы не задержанная.

– А во-вторых? – Варя держалась хорошо, уверенно, но без наглости. – Если говорят «во-первых», то, видимо, последует и «во-вторых».

– А во-вторых, не следует верить всему, что показывают в кино. Чаще всего режиссеры и продюсеры экономят на консультантах. Кроме того, если показывать работу полиции такой, какой она есть на самом деле, фильмы смотреть никто не будет, уснут со скуки. Фильмы снимаются для развлечения зрителей, а не для того, чтобы показать все как есть.

– Учту, товарищ полковник, – кивнула девушка. – Так если я не задержанная, то кто?

– Вы – потерпевшая. Пока вы только потерпевшая.

И вот тут нервы у Вари стали сдавать. Гуров уловил это совершенно четко. Дернулись брови, взгляд мгновенно ушел с лица собеседника, а руки бесцельно стали теребить сумочку, пытаясь найти в ней что-то, что могло бы их занять. Когда люди волнуются, они непроизвольно пытаются занять свои руки. Им они очень мешают в такие минуты.

– Мы долго искали вас, Варя Ягодина. Мы знали об изнасиловании тремя подонками, но не могли найти жертву. Теперь у нас есть не только факт преступления, но и потерпевшая. И я очень вас прошу все рассказать, дать полные показания, чтобы мы могли привлечь негодяев к ответственности по закону.