– Далеко собрались, хлопцы? – выкрикнул хозяин хутора, как только бандиты собрались перебираться через ограду.

– Тебя не спросили, мудак, – выдал один, не шибко умный бандит.

– Меня можете не спрашивать, а вот Цезарь гостей не приглашал, – без тени волнения в голосе заявил хозяин хутора. – Думаю, остальные с ним солидарны.

– Плевать мне на твоего Цезаря! – догадавшись, что речь идет о ротвейлере, бросил другой бандит. – Отзови собак, если жить хочешь.

– Не могу, Цезарь в стойке, теперь он меня не послушает, пока вы не уберетесь. Что поделать, мои ребята непрошеных гостей не любят.

– Слушай, мужик, – вступил в разговор первый бандит. – Мы тебе зла не сделаем. Заберем свое и отчалим. Отзови собак, пока до беды не дошло.

– Беды не будет, если вы уберетесь, не поганя мой двор своими лапами. – Хозяин хутора понимал, что слабину показывать нельзя, вот и пер напролом. – Валите, парни, подобру-поздорову! Видите, у Крапа холка вздыбилась? Еще пара минут, и он сорвется. Знаете, какой силы укус у ротвейлера? Сто сорок шесть килограммов на один квадратный сантиметр. Ты хоть в состоянии себе это представить? Мой Крап одним укусом ляжку корове перекусывает. Корове, приятель, а твои косточки по сравнению с Буренкой для Крапа точно зубочистки. Все еще хочешь поискать на моем дворе свое?

Бандиты притихли, видимо, совещались. Хозяин хутора понял, что оружия у тех с собой нет, и сразу осмелел. Он решил не дожидаться решения бандитов, а атаковать первым. Свистом подозвал к себе Цезаря, взял его за ошейник и сделал вид, что шепчет что-то тому на ухо. Бандиты напряглись, отступили. Хозяин воодушевился первой победой, окончательно осмелел и дал команду псам. Те рванули с места и с громким лаем помчались к изгороди. Зрелище перед бандитами предстало не для слабонервных: четыре огромных пса, каждый весом в полцентнера, несутся на тебя, оскалив пасти. С клыков капает слюна, глаза кровожадно сверкают. А позади стоит их хозяин и умиленно лыбится. Ротвейлеры и до ограды не успели добежать, а бандитов след простыл.

Хозяин хутора простоял возле ограды минут двадцать, ожидая, что бандиты вооружатся и вернутся, но они не вернулись. Тогда он медленным шагом поплелся в сарай, оставив псов бегать по двору без привязи. Так, на всякий случай. Дойдя до сарая, он остановился в дверном проеме, оперся плечом о косяк и громко произнес:

– Можешь выходить, они ушли.

Ляхов понял, что фраза адресована ему, но выходить побоялся. Только когда хозяин трижды повторил требование и дал обещание не причинять незнакомцу вреда, он начал раскапывать сено. Внешний вид незнакомца привел хозяина хутора в недоумение. На теле ни единой нитки, кожа в синяках, глаза мутные. Пожалев избитого мужика, он порылся в старых вещах, оставленных на выброс, выдал Гудини, во что обуться и одеться, после чего сунул в руки кусок хлеба и выпроводил со двора.

– Мне и без твоих проблем дерьма хватает, – пояснил он. – Так что не обессудь, ступай с миром. Твои дружки могут в любой момент вернуться, и на этот раз не с пустыми руками. Застанут тебя здесь, спалят мой хутор, а я с него восемь душ кормлю.

Эдуард в обиде не был. Незнакомый мужик, можно сказать, жизнь ему спас, какие тут могут быть обиды? Назад он не пошел, пересек двор и вышел к противоположной стороне леса. Постоял с минуту на опушке, затем углубился в лес и поплелся куда глаза глядят. К тому времени в мозгах что-то произошло, разум как-то вдруг замутнел, и, не пройдя и двадцати метров по лесному массиву, он потерял сознание.

– Все остальное вы уже слышали, – закончил рассказ Ляхов.

– Да, история сама на бумагу просится, – выдал комментарий Стасик, который к тому времени подтянулся в отдел.

– Могу я попросить вас взглянуть на фото? Может, вы этого человека видели? – спросил Гуров, положив перед Эдуардом снимок стрелка.

– О, да это же мой конвоир, – почему-то обрадовался Ляхов. – Тот, что подвезти меня предложил. Водителем он у тех бандитов служит.

– Вы уверены?

– Точно, он. Тот, который просил остановиться, чтобы отлить, Нестором его называл. Нестор то, Нестор се.

– А вот это уже кое-что, – облегченно вздохнул Лев. Последний гвоздь в крышку гроба Рогоза и Закира был забит. Не того, так другого по обвинению брать можно. А лучше бы сразу двоих.

– Скажите, когда я смогу уйти отсюда? – Вопрос Ляхова прозвучал неожиданно, он все еще держал в руках снимок убийцы своей девушки, отчего сцена выглядела нелепо.

– В любое время, – помявшись, ответил Гуров. – Только я бы вам не советовал этого делать. По крайней мере, не сейчас.

– Почему? – искренне удивился Эдуард. – Думаете, бандиты меня «пасут»? Да нет, не может этого быть. Они же не идиоты. Ну, проучили малость, с кем не бывает? Неужели они думают, что я на них заяву накатаю?

– Все гораздо серьезнее, – произнес Гуров и перевел взгляд на Зинчева: – Ты ему не сказал?

– Когда бы? – развел руками доктор. – Когда он со щенячьим восторгом по своей квартире бегал, или когда прыгал от радости на сиденье машины, возвращаясь к вам с хорошими новостями?

– О чем не сказал? – сразу насторожился Ляхов. – Есть что-то, о чем я должен знать?

– Только постарайтесь не сильно расстраиваться, – влез в разговор Стасик. – Тут ведь какое дело…

– Заткнись! – грубо оборвал его Лев и уже спокойнее добавил: – Без тебя разберемся.

Стасик замолчал, а Ляхов мгновенно поник. Он интуитивно почувствовал, что новости его ждут не из приятных.

– Говорите, я постараюсь не расстраиваться, – заверил он.

– Вряд ли у вас получится, – покачал головой Зинчев. – Дело в том, что речь пойдет о Ляле.

– О Ляле? Рогоз до нее добрался? Увез к себе на квартиру? – зачастил Эдуард. – И что, ничего нельзя сделать? Вы же полиция, в конце концов. Арестуйте его! За нападение на меня арестуйте. Или вообще за похищение. Ведь то, что они со мной сделали, можно квалифицировать как похищение, верно? Вот и арестуйте. Я ради Ляли какие хотите бумаги подпишу. В любом суде свидетелем выступлю.

– Остыньте, Эдуард, – остановил его Гуров, впервые назвав Гудини его настоящим именем, и это подействовало на Ляхова, как ведро холодной воды. Он догадался, что новости еще хуже, чем он подумал вначале.

– Хорошо, я спокоен. Да говорите уже, что случилось?

– Ляля мертва, – после минутной паузы произнес Лев. – Вчера ее застрелил один из людей Закира. На данный момент он объявлен в розыск.

– Мертва… Моя Ляля мертва. – Лицо Ляхова исказила гримаса боли, по щеке потекла скупая слеза. Минуты три в кабинете стояла гробовая тишина, затем он сделал несколько глубоких вдохов и задал очередной вопрос: – Когда похороны? Я ведь смогу присутствовать?

– Похороны назначены на два часа дня. Насчет вашего присутствия я не уверен. Дело в том, что на время похоронной церемонии запланированы некоторые следственные мероприятия. Ваше присутствие может все осложнить, – вздохнул Лев. – Я понимаю, каково вам слышать это, но так уж сложилось. Если вы хотите, чтобы мы арестовали убийцу Ляли, вам придется смириться.

– Хоть попрощаться я с ней смогу?

– Это мы можем организовать, – вклинился Зинчев. – Ведь правда, Лев Иванович? Можем? Я могу отвезти его в морг, проведу служебным ходом. Он попрощается с Лялей, после чего я верну его обратно. Никто ничего не узнает.

– Ладно, езжайте, – подумав, согласился Гуров. – Только будьте осторожны. Сорвется операция – преступников нам не видать.

Зинчев махнул Эдуарду рукой, тот сорвался с места и выбежал из кабинета вслед за доктором.

До похорон оставались считаные часы, Гуров волновался все сильнее. Сработала ли уловка? Прочитал ли Рогоз некролог? Клюнет ли на приманку? Ответы на эти вопросы он узнает, только приехав на кладбище. У него у самого от нетерпения зубы сводило, а тут еще за Ляхова переживай. Понятно, что ему хочется попрощаться с любимой женщиной. Но ведь каков риск!

Все дела по подготовке к похоронам и последующим мероприятиям были сделаны, новых задач не поступало, а от бездействия время тянулось невыносимо долго. Просидев за столом до половины второго, Лев дал команду собираться. Тело из морга должна была забрать похоронная команда, сопровождать катафалк поехал майор Иванченков, сам вызвался. Мнение о его профессиональных способностях у Гурова резко изменилось, так хорошо он себя показал за последние несколько дней. Полковник уже не считал его бесполезным балластом, поэтому мог поручить ему сопровождение и не беспокоиться о том, что тот что-то упустит или сделает неправильно.