Гуров чертыхнулся и тоже достал телефон. Им пришлось идти каким–то узким и низким коридором. Вдоль одной стены тянулись кабели и скрученные провода. Слева неожиданно открылось почти пустое квадратное помещение. За легким раскладным столиком сидел парень в наушниках, который энергично что–то жевал, запивая душистым кофе из пластикового стаканчика. На двух треногах возле маленького окна стоял сильный микрофон направленного действия и еще нечто, напоминающее симбиоз подзорной трубы и цифрового фотоаппарата.
Парень в наушниках обернулся на звук шагов, отсалютовал стаканчиком и буркнул с полным ртом:
— Здоров! Ты с кем это?
— Это полковник Гуров из Главка уголовного розыска.
— Здравия желаю. — Даже в темноте было видно, как парень расплылся в благодушной улыбке. — Ваши, значит, подопечные? Хотите послушать? У них тут все явно к сексу уже идет.
— Что вы болтаете! — недовольно бросил Гуров, принимая наушники.
Старею, что ли, подумал он про себя с некоторым неудовольствием. Чего я сейчас накинулся на него? Ведь знал, мне же сообщили, я ведь за этим и приехал сюда. Так нет… надо поворчать. Они молодые, им весело. А еще им кажется, что мужчина и женщина, которым за пятьдесят, о сексе уже и не думают…
Гуров выехал из Управления с целью повидаться и задать еще несколько вопросов Ольге Березиной. Почти сразу, как только машина выехала из ворот, ему по телефону позвонил генерал Орлов. Он ошарашил сыщика тем, что наружное наблюдение зафиксировало визит Зимина к Ирине Ратмановой — матери Глеба Ратманова. Гуров поперхнулся, и водитель служебной машины даже предложил похлопать его по спине. Реакцию старого друга Орлов оценил и после короткой многозначительной паузы добавил, что, по полученным сведениям, Зимин бывал у Ратмановой за последние две недели уже дважды. И каждый раз вечером. Сегодня он приехал к ней в начале одиннадцатого. И, видимо, не собирается уезжать, потому что машина с водителем ушла. Да и судя по репликам, которые слышат с помощью приборов наблюдатели, становится ясно, что он приехал с ночевкой.
Сейчас Зимин и Ратманова были на кухне. Точнее в той зоне большой однокомнатной квартиры–студии, где располагались кухонные приборы и стоял обеденный стол. Голоса звучали непринужденно, понятно было почти все. Зимин поднял бокал, и послышался мелодичный звон стекла… Очевидно, о бокал Ратмановой. О, вот и первые выводы! Зимин высказался относительно своей усталости, то есть как бы пил «с устатку». А женский голос предлагал выпить все же за то, что она его увидела сегодня. Ей с самого утра что–то подсказывало… А ведь она ему надоела? Зачем пришел? Жена еще больше надоела?
— Где сейчас жена Зимина? — не оборачиваясь, спросил Гуров.
— В санатории, — тут же ответил один из парней. — У нее проблемы с печенью и обменом веществ. Она часто ездит лечиться, в основном недалеко, в Подмосковье.
— Хорошо вы эту семью изучили, — поощрительно заметил Лев.
— Работа такая, — засмеялись за его спиной.
А в квартире женский голос высказался на тему, что она безумно рада его приходу. Потом послышались звуки отодвигаемых стульев. Гуров подождал немного и перевел микрофон на второе окно.
«Сева… — прошептала женщина. И это прозвучало хоть и тихо, но так красноречиво. — Родной мой, как ты долго не приходил…»
«Ну, ладно, ладно, — так же тихо прозвучал мужской голос, но в нем были совсем иные интонации. Как будто мужчина старательно отдирал от себя липнущую женщину. — Ну, подожди… Дай после еды передохнуть… А то опять, помнишь… в боку заколет».
Женщина засмеялась. И смех этот был не счастливый, а какой–то половинчатый. Хоть так, хоть пообещал, хоть поговорил на эту тему. И ведь побежит сейчас к столу убирать посуду, а потом шмыгнет в ванную, надеть сексуальное белье с кружавчиками. Может, брызнет духами, а потом опомнится, что не должно от женатого мужика чужими духами пахнуть… Глазки чуть подведет, грустно рассмотрит увядающую шею, поправит отвисшую грудь…
Гуров снял наушники и, не глядя, сунул одному из парней. Слушать не хотелось. Конечно, слушать надо, это работа, и ничего тут постыдного нет. Но эту работу должны делать эти вот двое оперативников. Пусть и делают, раз сегодня это их работа, а он не будет. Да-а! Вот тебе и новая загадка. Зимин явно любовник Ратмановой. И явно, что давно. А у Ратмановой сын от Пожерина. И все это крутится вокруг гибели человека в этой семье, к их связям отношения не имевшего.
А если Глеб сын не Пожерина, а Зимина? А если у Зимина любовные отношения с тех еще пор? Да нет, чушь и бред! Столько в любовниках не ходят. Черт, а если Глеб сын и не Пожерина, и не Зимина? Если он сын Курвихина? И Курвихина убили, чтобы скрыть эту тайну? Что–то меня не туда понесло, подумал Гуров, молод Курвихин для того, чтобы быть отцом Глеба. Что он его, в шестнадцать лет сделал? Нет, не то! Не то!
Лев потер пальцами виски и принялся расхаживать по пустому, темному и пыльному помещению технического этажа. Не то, тут другое важно… Что–то тут просится, какое–то противоречие… Он остановился, повернулся к парням, которые с интересом наблюдали за полковником из Главка, и требовательно проговорил:
— Так, кто мне ответит на вопрос, а сколько лет жене Зимина?
— Она на девять лет моложе его, — тут же ответил один из парней. — А ему… 51, значит, ей 42.
Гуров молча кивнул и подошел к окну. Вот! Вот что ему не давало покоя! Законом не предусмотрено, уликой не является, но элементарная житейская мудрость, просто жизненный опыт подсказывают, что любовниц заводят, как правило, возрастом моложе жены. Особенно если мужчина и сам уже не мальчик. А когда спят с дамами в возрасте, то тут существуют две причины: либо он извращенец, и его тянет к пожилым, либо это отношения корыстные.
Гуров улыбнулся. Судя по рассказам Березиной, Зимин был тот еще кобель! И Льву из ее слов не показалось, что Зимин как–то уж тяготеет к дамам пятидесятилетнего возраста. Значит? Значит, Ратманова ему нужна, ему нужны с ней близкие отношения. Настолько близкие, чтобы она таяла около него от счастья, стелилась под него, а он… Ему что от нее нужно? От матери Глеба, у которого кто–то выкрал документы, подставив дочь убитого Курвихина, с целью захвата бизнеса бывшего любовника Ратмановой и отца ее сына? О как! Всю цепочку на одном дыхании, усмехнулся Лев. Еще бы логика в этой цепочке была.
А ведь, в принципе, все просто. Зимин подставляет дочь Курвихина, представив дело так, что документы она выкрала у Глеба. К ней возникают претензии, о которых узнают многие. А следом убивают ее отца! Куда ведет след? К Глебу! К его родному отцу, которого Глеб долгое время не знал, — к Пожерину. И либо Пожерин соглашается на сделку и продает выгодно Зимину часть своего сверхдоходного бизнеса, либо обвинение его сына, а косвенно и его самого, в сокрытии налогов, причастности к убийству отца Полины. А потом и к похищению самой Полины как важного свидетеля, которого надо подержать взаперти до выяснения, нужна она для показаний или опасна.
— Готово, товарищ полковник, — вдруг сказал оперативник в наушниках.
— Что готово? — не понял Гуров. — Вы о чем?
— Они в постели, — рассмеялся парень, стащил с головы наушники и протянул Гурову: — Она его все–таки затащила. Слушать будете или мне отдуваться? А то я человек легко возбудимый…
— Послушайте, вы, — сквозь зубы процедил Лев и вплотную подошел к оперативнику: — Ваша фамилия, звание?
— Капитан Климов, — уж совсем другим тоном ответил тот. — Виноват, товарищ полковник, допустил в вашем присутствии непозволительную вольность.
— Вы не поняли, капитан Климов! Вы не вольность в присутствии старшего офицера себе позволили, вы перешли грань между долгом офицера полиции перед гражданами своей родины и цинизмом бездушного и пошлого человека. Вы вправе ненавидеть и презирать Всеволода Владимировича Зимина, за которым ведете наблюдение, вы вправе, не дожидаясь решения суда и опираясь на свой опыт и имеющиеся данные, считать его преступником. Но вам, капитан Климов, никто не давал права с таким цинизмом относиться к несчастной одинокой женщине! К женщине, которая не нарушала закона, которой просто не повезло в жизни, у которой никогда не было нормальной семьи. И эта женщина достойна жалости мужчины и офицера, но никак не презрительного цинизма и ваших пошлых намеков! Вам все ясно?
