Она попыталась вырваться из этого ада, но он пригрозил ей таким позором, таким разоблачением, что весь цивилизованный мир отвернулся бы от девушки на веки вечные. И родственники, и друзья… Зимин запугивал, откровенно шантажировал ее. А потом вдруг решил сжалиться. И довод привел вполне разумный — тридцатилетняя женщина уже не так привлекательна, пора и на покой. И денег обещал. Нет, не своих. Обещал устроить так, что деньги у нее будут. Он намекнет кое–кому, с кем Березина еще не окончательно порвала отношения. С кем она еще встречается? С Курвихиным, Гришиным? Гришин жадный… А вот Сергей Курвихин падок до женской ласки…

В половине двенадцатого ночи в кабинете генерала Орлова еще горел свет. Крячко, сидя за журнальным столиком, с большим аппетитом наворачивал прямо из банки ложкой кабачковую икру и рассказывал майору Шалову, что любит ее, заразу, еще с лейтенантских времен. Пристрастился, будучи «зеленым» опером. А ведь тогда не столько магазины были пустыми, сколько на лейтенантскую зарплату много не купишь. Иногда чуть ли не через день приходилось ночевать в кабинете или допоздна задерживаться. А тут все просто: горячий сладкий чай, батон и банка икры. Бывало, кто–то разживался салом, и тогда начиналось пиршество.

— И про водку расскажи, — вдруг сказал Орлов из–за своего стола. — Сало, водочка, для снятия усталости и стресса.

— Это было редко, — не моргнув глазом и старательно облизывая столовую ложку, ответил Крячко. — Мы вели здоровый образ жизни. Учись, майор! Бери пример.

Гуров, только что вернувшийся с ежедневником из своего кабинета, начал рассказывать шефу о признаниях и откровениях Ольги Березиной. Орлов кивал, постукивая карандашом по столу. Он захотел позвать на обсуждение Крячко и Шалова, но Гуров только отмахнулся, объявив, что они все уже и так знают, пусть лучше поедят наконец.

— Понимаешь, Петр, — заключил Гуров свой доклад, — я ей верю. То, как она это рассказывала, нельзя выучить, отрепетировать. Не забывай, у меня дома своя актриса есть. Тут не игра была, тут все искренне. И я еще ситуацию умышленно усугубил, Малкина и Борисова послал ее задерживать, хотя мог просто вызвать к себе или сам приехать для беседы. Она напугана. И она говорила искренне.

— И она не врала, — задумчиво поддакнул Орлов. — Ладно, ты сыщик опытный, тебе виднее. Но не лучше ли все же задержать на пару суток в ИВС?[3] И нам спокойнее, и для дела меньше вреда, если она где–то тебя переиграла.

— Нам спокойнее, — вздохнул Лев, — а ей каково, если она не имеет ко всем этим делам никакого отношения?

— Если… — с иронией повторил Орлов.

— Петр, не цепляйся к словам, — проворчал Гуров. — Ты же понял, что это просто по привычке произнесенное слово.

— Я понял, — недовольно ответил генерал. — Я многое понимаю. И я очень хорошо знаю, дорогой мой Лев Иванович, кто становится проститутками. Не все могут так работать. Проституцией занимаются лишь те, кто может получать от этого удовольствие, несмотря на то что у них постоянно меняются партнеры. Это та категория женщин, которые с легкостью ложатся в постель к любому, если надо. А кому это противно, кому нужны чувства, уважение, те на такую тропинку не становятся.

— И что же? Это основание не верить Березиной?

— Это основание настороженно относиться к ее истории.

— Как раз нам ее история не очень интересна, она ничего в нашем деле не решает и значения не имеет. Сама выбрала этот путь, сама пусть с него и сходит. А вот врать про Зимина ей резона нет. И вообще в ее рассказе все увязано очень хорошо. Такие проработанные и логичные легенды спецслужбы своим агентам готовят. Чтобы наверняка и без проколов на биографии. Не могла она сама такую совершенную историю себе придумать, слишком много нюансов, нам с тобой хорошо известных.

— Эй, голуби! — гаркнул Орлов в сторону дивана у окна. — Хватит харчиться, давайте–ка сюда.

— Ясное дело, — вытирая салфеткой рот, отозвался Крячко. — Мы — голуби, на орлов пока не тянем.

Дождавшись, пока Крячко и Шалов усядутся, Орлов бросил на них внимательный взгляд и начал говорить:

— В свете доложенного вами, ребята, я полагаю, что Зимина, как возможного претендента на роль организатора преступления, следует разрабатывать в первую очередь. У него есть мотив. Путаный, не очень ясный, но есть. Например, прикарманить полтора миллиона. Это еще надо удостовериться, что Жора и Шмон получили задание убрать Курвихина и забрать себе все: и машину, и деньги. Могли нам соврать. Например, полагают на смягчение приговора судьи. Мол, соблазнили большими деньгами, мы людишки слабые, а основное зло — вон оно, там сидит.

— Да, в этой связи очень неприятно и двусмысленно выглядит факт исчезновения дочери Курвихина на машине, которая принадлежит по документам брату водителя–охранника, работающего у Зимина, — покачал головой Стас.

— Вот именно, — веско заключил Орлов. — Поэтому приказываю! Пожерина к разработке не привлекать, пусть он пока ничего не знает. Его сына — Глеба Ратманова — тоже. За обоими установлено наблюдение, пусть пока сами проявят себя, если есть чем.

— Зимина надо тоже понаблюдать, — предложил Гуров. — Хорошо бы начать разрабатывать его не по нашему департаменту, а по линии экономической деятельности.

— Думаешь так? — Орлов на миг задумался. — Хотя ты прав, если он что–то и поймет, то будет думать, что им интересуются наши коллеги. Не стоит его пугать, если он причастен к смерти Курвихина. Но Бугровых вы берите на себя!

— Так точно, — тут же ответил Шалов. — Младший брат Алексей уже взят под наблюдение. Отрабатываются его нынешние и прошлые связи.

— Старшим братом займемся мы со Станиславом Васильевичем, — добавил Гуров. — Надо подумать, какой оперативный ход тут можно применить. Времени нет глазеть на него в оптику и записывать бесконечные разговоры с бабами. Кстати, у нас уже появились первые странные впечатления. Есть ощущение, что братья не знаются. Ни соседи, ни дружки Алексея не припомнят, чтобы Михаил появлялся, принимал какое–то участие в жизни брата.

— Это объяснимо, — пожал плечами Орлов. — Один успешный, имеет хорошо оплачиваемую работу, особа, так сказать, приближенная к такому бизнесмену, как Зимин. Второй — спившийся тунеядец. Как говорится, гусь свинье не товарищ. Но есть один нюанс, который всю эту характерную видимость перечеркивает…

— Это машина, — согласно кивнул Гуров. — Машина, которой владеет Алексей Бугров, но которой никто у него никогда не видел. Мы учли это, Петр Николаевич! Мы организовали в ГИБДД одну хитрую операцию. Эту машину задержат, как только она появится на улицах Москвы. Задержат по подозрению в совершенном ДТП, а потом выяснится, что это ошибка, и водителя отпустят. А машина пока постоит на штрафной стоянке.

— Не вспугните! Зимин хитер.

— Самого Зимина мы пока трогать не будем. А вот его окружение, я думаю, подбиралось не про принципу большого ума, а по принципу личной преданности.

Гуров вышел из служебной машины в половине двенадцатого и осмотрелся. Молодой человек спортивного телосложения, в джинсах и черной летней куртке, отделился от неосвещенной части стены и двинулся в его сторону.

— Здравия желаю, — тихо сказал он, окинув сыщика цепким взглядом. — Пойдемте, товарищ полковник.

Гуров хмыкнул, но послушно пошел следом. Молодой человек открыл дверь подъезда магнитным ключом и вошел внутрь первым.

— Вы меня в лицо знаете? — не удержался Лев от вопроса, пока они поднимались на старом лифте на девятый этаж.

— Нет, я вас впервые вижу, — одними губами улыбнулся молодой человек. — Я видел машину из МВД, вы вышли из нее точно там, где я и предлагал. И потом… Даже по вашему костюму видно, что вы полковник.

— Ну, спасибо! — не очень весело пошутил Гуров. — Значит, во мне за версту видно полицейского?

— Нет, не переживайте, — выходя из остановившегося лифта на техническом этаже, сказал молодой человек, включая фонарик на своем мобильном телефоне. — Я просто увидел подплечную кобуру. Пойдемте вот сюда… осторожнее, тут проволоки какие–то сверху висят. Глазом не заденьте.