Чисто автоматически он кинулся на пол. В темноте шансов схватить человека не много, и если использовать единственный, то пытаться схватить надо именно за ноги. И ни в коем случае нельзя выпускать из руки пистолет. Гуров упал на правый бок и чуть было не получил удар ботинком по лицу. Но он удачно успел выкинуть вперед руку и схватил Осипова за ногу.

Громкий вскрик, и человек упал лицом вниз с таким стуком, что Гуров невольно испугался за целостность костей, особенно костей головы. Эх, пропадай костюм, с горечью подумал он и, не выпуская ногу, перекатился через голову, надежно оседлав тело лежавшего на полу мужчины. Самое время было расставлять точки над «i».

— Лежать! Полиция! — рявкнул Лев в самое ухо задержанному и для острастки ткнул стволом пистолета в район мозжечка. — Пристрелю!

— Вы чего… Спятили, что ли… Какая стрельба, я же не преступник!

— Руки за спину! Живо!

Осипов болезненно закряхтел, видимо, он сильно ушибся во время падения, и завел одну, а потом и вторую руку за спину. Гуров привычным движением защелкнул на его запястьях наручники. Теперь можно было вызывать подмогу. Он вытащил телефон и снова набрал номер майора Шалова:

— Где твоя кавалерия, Глеб Сергеевич? Я взял его.

— На месте, Лев Иванович. Десять минут назад отзвонились, что ждут приказа.

— Пусть заходят на территорию. Охранник в курсе, только пусть представятся полицией, а то он очень недоверчивый. Я на третьем этаже. Скажите, чтобы прихватили с собой фонарь, осмотреться внутри надо.

Через пять минут затопали ноги, забегали по лестничным пролетам лучи сильных фонарей. В комнату, где Гуров все еще сидел на Осипове, ввалились сразу трое оперативников. Лев узнал Борисова и Малкина. Кажется, майор Шалов определил молодых оперативников в штатные помощники полковнику из министерства.

— Осмотрите тут все до сантиметра, — приказал он, вставая на ноги. — Этого человека обыскать очень тщательно и отвести в соседнюю комнату под надежную охрану.

Появились еще двое офицеров в форме, представившиеся участковыми уполномоченными. Гуров распределил обязанности, и началась кропотливая работа. Однако, кроме порвавшегося пакета с символикой сети магазинов «Пятерочка» и валявшегося на полу бинокля с футляром, в комнате ничего обнаружить не удалось. Лев приложил бинокль к глазам и покачал головой. Мощная штука… Затем поднес бинокль ближе к фонарю и прочитал «STURMAN ATAKER 7–18?42».

— Ну–ка, парни, давайте сюда этого шпиона, — приказал он, рассматривая окна жилого дома напротив.

Собственно, смотреть отсюда было абсолютно не на что, в поле зрения был лишь дом. Это и наводило на мысль, что Осипов за кем–то следил. Огромное облегчение вызывал тот факт, что Осипов не оказался киллером и не было никакого огнестрельного оружия и жертвы. Интуиция подсказывала Гурову, что жертва тут была несколько иного рода. За спиной послышались шаги, ворчание и звуки сильных тычков в спину. Он обернулся и посмотрел в хмурое лицо водителя. Осипов чувствовал себя явно «не в своей тарелке».

— Так, — смерил его насмешливым взглядом Лев, — или ты отвечаешь мне на несколько вопросов, в том числе и неудобных, но отвечаешь честно. Или мы продолжаем разговор в ином месте и в ином тоне.

— За что меня задержали? — попытался говорить уверенным тоном Осипов. — Я ничего не нарушил и преступлений никаких не совершал…

— Тихо, тихо! — осадил его Лев. — Ты тут невинность не разыгрывай, зеленоват еще для такого! Проникновение на охраняемый объект. Это раз. Только по подозрению в кражах с аналогичных объектов тебя можно взять за шиворот и трое суток продержать в изоляторе временного содержания. Хочешь попробовать, что такое камера ИВС и какой там контингент? Могу устроить по блату. Если хамить не перестанешь, а начнешь вежливо отвечать на мои вопросы. Можно тебя туда же запереть и по подозрению в педофилии. На кого тут в такое позднее время в бинокль пялился? Причем в такое время, когда люди раздеваются и спать ложатся? На девочек, на мальчиков?

— Кстати, — хохотнул за спиной Вадик Борисов, — в камерах изоляторов тоже с большим интересом относятся к педофилам, насильникам и гомосекам. Обещаем, что там тебе будет весело. Ну, отвечай полковнику из Главка!

Снова последовал тычок в спину Осипова. Гуров открыл было рот, чтобы сделать старшему лейтенанту замечание, но почувствовал, что тычок оказался полезным. Последней каплей. Осипов вдруг сорвался! Только что он был угрюм, замкнут, а сейчас лицо его раскраснелось, глаза запылали негодованием и страхом. И даже руки начали суетливо сжиматься в кулаки, шарить по карманам и ощупывать свою одежду.

— Какая педофилия, что вы на меня наговариваете? Что вы меня пугаете? Женщина там, понимаете! Женщина! Какие, к черту, мальчики! Девочки…

— Уже лучше, — похвалил Гуров. — Показывай окно. На какую женщину любоваться ты сюда приехал?

— Вон, — снова став вялым, кивнул в сторону жилого дома Осипов, — третий этаж… Шестое окно слева.

Гуров навел бинокль на указанное окно. Шторы раздвинуты, через плотную тюль виднелась разобранная постель, торшер в изголовье. Посреди комнаты стояла молодая женщина в белом банном халате. Она растирала что–то по рукам, наверное, питательный крем, и смотрела в экран телевизора. На вкус Гурова, в этой женщине не было ничего особенного. Худощавая, темноволосая, губы узковаты, да и икры ног тонкие. Грудь вот, правда, чувствовалась. Не менее четвертого размера. И это при тонкой талии. М-да, задумчиво пожевал губами Лев, вкусы у всех разные. Большая часть мужиков относительно женской груди высказываются однозначно — хорошо то, что умещается в ладони. Но есть и любители большой груди и вообще не просто тела, а телесов. Бывает…

— Кто она? — коротко спросил он, опуская бинокль.

— Женщина, — вяло ответил Осипов, пожав плечами.

Гуров обернулся и одарил водителя таким взглядом, что тот сразу подобрался и торопливо стал объяснять:

— У нас работает, в холдинге. Замглавбуха. Вероника Косицина.

— И она тебе нравится?

Осипов промолчал. Гуров понимал, что сейчас подворачивается очень удобный шанс узнать много интересного о Курвихине и его бизнесе из первых рук.

— Так, Володя Осипов! Расскажи–ка мне вот о чем. Твоему шефу, я имею в виду Курвихина, кто–то угрожал, он кого–то опасался?

— Меня уже допрашивали на этот счет, — ответил Осипов. — Со мной он не делился такими проблемами, кто я ему?

— Не придуривайся, — снова осадил его Гуров. — Курвихин мог при тебе в разговоре с кем–то сказать что–то такое, из чего ты понял бы, что это была угроза.

— Нет. Не слышал такого. Да и вообще я у него месяца три работаю. И вожу его мало, хотя и считаюсь персональным водителем. Я его только утром из дома забираю да вечером привожу обратно.

— И весь день стоишь «на приколе»?

— Нет. У меня в обязанностях еще бухгалтерию возить. В банки, в налоговую, в другие места.

— Веронику чаще возишь? — кивнул Гуров на окно.

— Да, — тихо ответил Осипов.

— А Курвихин обычно в течение своего рабочего дня часто куда–то ездил?

— Обычно к нему все приезжают. Он почти не выходил из офиса.

— Хорошо, чем занимался Курвихин? Какой у него бизнес?

— В смысле?

— Какие предприятия у Курвихина? — повысил голос Лев. — Какой профиль?

— Рекламой он занимается… журнал выпускает для мужчин.

— А щебень ему тогда зачем?

— В смысле? Какой щебень? — непонимающе посмотрел на сыщика Осипов.

— Щебень Курвихин закупал, договаривался с кем–то о поставках щебня, о дорожных работах?

— Я же говорю, он при мне о делах не разговаривал. В машине, по крайней мере. Про щебень я даже не слышал.

Гуров дождался Крячко возле подъезда дома на улице Докукина, где жила Вероника Косицина. Станислав лихо припарковался на противоположной стороне улицы, пропустил несколько машин и торопливо перебежал улицу.

— Вот и утренний моцион, — заявил он со смешком. — Время семь, а мы уже на работе! А ты что это?