Но время было упущено. Хирный, «за недостаточностью улик» выпущенный на свободу, успел сбежать за границу.

В связи с новыми открывшимися фактами, проверку начали в отношении самого Прокудина. Дело поручили Тимашову.

В ходе расследования он выяснил, что супруга Прокудина, оказывается, была одной из активнейших вкладчиц банковской группы «Надежность», и обанкротившаяся компания добросовестно погасила все свои обязательства в отношении этой клиентки.

Помня о том, что именно по жалобам клиентов было возобновлено дело о банках, Тимашов начал наводить справки и вскоре выяснил, что случай с супругой Прокудина был чуть ли не единственным. Еще каких-либо прецедентов, чтобы «Надежность» вернула частному лицу вложенные в нее деньги, он не обнаружил.

Кроме того, по времени момент возврата вложенных денег Наталье Прокудиной удивительно совпадал с периодом, когда ее муж расследовал дело в отношении Хирного.

Проведя титаническую работу и перелопатив горы финансовых документов, Тимашов сумел доказать, что Наталья клиентом «Надежности» никогда не являлась и вся история с возвратом ей якобы вложенных денег — очередная махинация. Цель ее, очевидно, состояла в прикрытии того факта, что Прокудин за денежное вознаграждение закрыл дело.

«И вот здесь на сцену, по-видимому, выступил гражданин Семенов, — думал Гуров, перелистывая последние страницы дела. — Что ж, в целом ситуация понятна. В отличие от Прокудина, Тимашов дело не закрыл и даже не приостановил. Завершил расследование и, как полагается, передал материалы в суд. Есть отчего быть недовольным. Только недовольство самого Прокудина в этом случае уже мало что значит. После такого расследования его можно, так сказать, списывать со счетов. Мстил Тимашову кто-то оставшийся на свободе. Но кто? И какое ему было дело до несчастий бедного следователя Прокудина, так печально закончившего свою карьеру?»

Чтобы установить это, информации о самом Прокудине было явно недостаточно. Требовалось выяснить, с кем он был связан, откуда взялся этот Семенов и как вообще функционировала эта система закрытия дел за взятки.

А то, что здесь имела место система, Лев уже почти не сомневался.

Хотя в делах о мошенничестве всегда есть много нюансов, но дело Хирного не относилось к рядовым случаям. Статья, по которой он проходил, гласила о мошенничестве в особо крупных размерах. Чтобы закрыть дело по такой статье «за недостаточностью улик», нужно быть очень смелым человеком. Или чувствовать твердую опору в лице какого-нибудь высокого покровителя.

«Наверняка Прокудин с кем-то делился, — продолжал размышлять полковник. — Ведь из своих прекращение дела ни у кого не вызвало вопросов. Недостаточно улик, значит, недостаточно. Кому какая разница? Возобновили только по жалобе потерпевших. Да и то, похоже, не слишком торопились. Дали возможность щедрому товарищу убраться восвояси. Ищи теперь ветра в поле, предъявляй обвинение».

Пребывая в мрачном настроении, он сдал дело и поехал в Управление.

Задумка с устранением Тимашова была гениально проста и безупречно чисто исполнена.

Единственное, за что можно было здесь зацепиться, — это то, что и способ организации, и сама эта чистота исполнения указывали на то, что мотив и преступника следует искать в профессиональной сфере. Но где именно? На это не было ни малейших намеков.

Припарковавшись возле родной конторы, Гуров первым делом поднялся к себе в кабинет, вытащил из сейфа несколько пухлых томов с делом Тимашова и отправился к Кирилину, которому обещал вернуть материалы еще вчера.

— Здорово, Иван Демидович! — сказал он, входя в кабинет коллеги. — Принимай фолианты свои. Возвращаю в целости-сохранности. Только блокнот его пока у себя оставил, хочу на досуге повнимательнее посмотреть. А дело — вот, принимай. Вчера не успел, извини. Допоздна засиделся. Все читал.

— А я тебе сразу сказал, что с маху там не получится. Это ты еще быстро уложился. Только сейчас закончил?

— Нет, дочитал вчера, просто только что приехал. Утром в архиве был, дело Прокудина изучал. То самое, по поводу которого Тимашову предлагали взятку.

— И это уже успел посмотреть? — удивился Кирилин. — Смотри, какой быстрый, везде поспел.

— Стараюсь. Мне бы вот теперь еще по поводу этого Семенова обстоятельства прояснить. Ведь в качестве этого самого «предлагателя» именно он выступил. Его дело, случайно, не у тебя?

— Нет, не у меня. Оно у Стеклова из ОБЭП. Семенова ведь раньше привлекли, он уже в ходе следствия на Тимашова показал.

— Значит, у Стеклова, говоришь?

— Да, у него. Так что, если какие вопросы, к нему обращайся. Я близко не знаком, правда, но не думаю, что откажет в содействии, так сказать. Одно дело делаем.

— Это да.

Стараясь не зацикливаться на грустных мыслях о том, что и делая одно дело, можно оказаться в разных лагерях, Гуров поехал в отдел по борьбе с экономическими преступлениями.

Предъявив удостоверение, выяснил, где находится кабинет следователя Стеклова, и поднялся на третий этаж. Подойдя к нужной двери, вежливо постучал и, услышав деловитое: «Да-да!» — вошел в кабинет.

— Здравствуйте, моя фамилия Гуров, — произнес он в ответ на вопросительный взгляд крупного светловолосого мужчины, сидевшего за столом. — У меня есть несколько вопросов по делу Николая Семенова. Если не ошибаюсь, оно находится у вас в производстве?

Говоря это, Лев подал Стеклову развернутое удостоверение, чтобы сразу отсечь возможные дополнительные вопросы и недоумения.

Пробежав глазами по документу, светловолосый мужчина приветливо улыбнулся. Но когда прозвучала фамилия Семенов, искренняя улыбка моментально превратилась в официально-любезную, а выражение лица стало холодным и отчужденным.

— По делу Николая Семенова? А что именно вас интересует? — вежливо поинтересовался Стеклов.

— Честно говоря, если можно, я бы хотел посмотреть дело. И мне будет понятнее, в чем там суть, да и вас от работы не отрывать. Не отнимать время.

Гуров видел, что собеседник не расположен к завязыванию дружеских отношений. По крайней мере, сейчас. Да и ему самому Стеклов показался человеком не очень приятным. Но, списывая все это на нюансы первой встречи, он искренне старался наладить контакт.

— Боюсь, в данный момент это невозможно, — еще шире и еще противнее улыбнулся Стеклов. — Дело еще не закрыто. А если вы работаете в наших структурах, вам как никому другому должно быть известно, что до тех пор, пока дело не закрыто, посторонним его читать не разрешается. Тем более когда речь идет о деле такого рода. Расследование относится к разряду внутренних, а это, сами понимаете, дополнительная ответственность, а значит, и конфиденциальность.

— Вообще-то я здесь не совсем посторонний, — парировал Лев. — И обратился к вам с этим вопросом вовсе не из праздного любопытства. У меня самого в разработке такое дело. Из разряда внутренних, как вы выразились. Я расследую обстоятельства по делу Андрея Тимашова, которое возбуждено в результате доноса этого самого Николая Семенова. Поэтому мне необходимо знать, при каких обстоятельствах он сообщил эти сведения и чем это было вызвано.

Он намеренно не упомянул о том, что под расследуемыми «обстоятельствами» подразумевается смерть Тимашова. Но тут же убедился, что в данном случае эта предосторожность, похоже, излишня. Стеклов явно был уже в курсе последних новостей.

Выражение его лица снова изменилось. Теперь он смотрел на полковника очень пристально и внимательно, будто стараясь прочитать его мысли.

— Ну почему же сразу — донос? Человек сотрудничал со следствием, старался облегчить свою участь. Согласитесь, если бы в биографии этого Тимашова подобных фактов не было, то не было бы и поводов, как вы это назвали, доносить.

— Каких фактов? Того, что он отказался принять взятку?

— Того, что он не доложил куда следует о том, что ему ее предложили, — все так же спокойно и безупречно-вежливо ответил Стеклов.

— Да, вы правы, тут он не угадал. Покрыл негодяя и сам же за это поплатился. Наказан поделом. Но ведь и Семенов, кажется, не остался в стороне? Похоже, не все оказались такими добрыми, как Тимашов?