– Вам в Москву? – спросил он.

– Куда же еще? – с легким раздражением ответила она, глядя на проносящиеся мимо многотонные грузовики с фурами.

Грузовики шли порожняком, на полном ходу. Ветер трепал разукрашенный рекламными надписями брезент, шоферюги-дальнобойщики с большим любопытством косились на странную пару у обочины и скалили зубы.

– Садитесь! – сказал Гладилин.

Женщина быстро уселась на переднее сиденье, захлопнула дверцу и сунула руки в карманы плаща. Гладилин стеснялся разглядывать ее, но успел заметить холодные серые глаза, неприятную складку узковатых бледных губ, слишком острый подбородок. Пожалуй, вблизи она не кажется такой уж привлекательной, решил Гладилин. Он тронул машину с места и прибавил газу – теперь ему стоило поторопиться.

Беседы он не затевал. Женщина молчала тоже, погруженная в какие-то свои думы. В другое время Гладилина неизбежно заинтересовал бы вопрос, какие неприятности ее постигли, но сейчас ему и своих хватало. Боль в животе медленно, но неуклонно нарастала. Гладилин боялся лишний раз пошевелиться – лишь морщился и в досаде кусал губы. На свою спутницу он старался не смотреть, лишь случайно обратил внимание, что ее обувь в полном порядке – если бы она действительно вышла из рощи, это было бы заметно. Значит, ее кто-то высадил – из автомобиля или из автобуса. В принципе, уже неприятная история, даже если не принимать во внимание, что за причины ее вызвали.

Откуда-то сзади возник надсадный ревущий звук мотоциклетного мотора. Гладилин посмотрел в зеркало и помрачнел. Их догоняли какие-то подонки на тяжелых мотоциклах. Кто бы еще стал раскатывать на мотоциклах в такое время года? Обкуренные, ищущие приключений подонки. Из тех, что носят кожаные куртки и стригутся наголо. Мотоциклов было два, а седоков трое – на переднем было занято и заднее сиденье.

Гладилин заметил, что и женщина посмотрела назад с беспокойством. Мотоциклисты их нагоняли. Гладилин почувствовал неприятное сосущее чувство под ложечкой. Это был страх – совершенно неподходящее дополнение к больному животу.

Передний мотоцикл поравнялся с «Жигулями» и теперь катил рядом. Его пассажиры беззастенчиво рассматривали Гладилина и женщину. Это были высоченные жилистые парни, стриженные, как и ожидал Гладилин, под ноль, в кожаных куртках. У того, что держал руль, на тыльной стороне кисти красовалась сложная татуировка – какие-то драконы, розы, иероглифы – полный набор символов, которые ровным счетом ничего не выражали. Мотор их мотоцикла трещал над ухом у Гладилина угрожающе, как пулеметная очередь.

Он с большим трудом заставил себя повернуть голову. Их взгляды встретились. Несколько мгновений оба парня пристально рассматривали Гладилина, словно прикидывая, много ли понадобится труда, чтобы от него избавиться. Увиденное, видимо, удовлетворило их, потому что оба разом ухмыльнулись – глумливо и презрительно, а потом тот, что сидел сзади, поднял вверх средний палец и поднес его едва ли не к самому носу Гладилина. Потом они вдруг прибавили скорость, и оба мотоцикла в одно мгновение унеслись далеко вперед.

На спине у Гладилина выступила испарина. Он испытал что-то похожее на кратковременный восторг, но почти сразу же его охватило чувство гадливости, которое относилось и к нему самому тоже. Ему повезло – эти типы могли сделать что угодно – разбить стекло, избить, изуродовать автомобиль, надругаться над женщиной. Но они только показали палец, а он едва не наложил в штаны от страха. Если бы рядом не было незнакомки с льняными волосами, Гладилин воспринял бы случившееся гораздо спокойнее. На глазах у женщины трудно быть малодушным.

Он осторожно покосился на свою спутницу. Она по-прежнему казалась замкнутой и погруженной в себя. Похоже, этот эпизод уже вылетел из ее головы. Гладилин позавидовал ее выдержке. Он-то был теперь взбудоражен надолго. Такие вещи очень задевали его. Будучи ученым, занимающимся поведением животных, Гладилин знал силу инстинктов и агрессии в особенности и теоретически мог детально объяснить поведение и мотивации подобных субъектов, но одно дело теория, а другое – самому быть предметом, на который направлена такая враждебность.

Почему-то Гладилина особенно возмущал поднятый вверх палец – жест не русский, неестественный, пришедший из глупых кинофильмов, так же, как драконы на коже и серьги в ушах. Бессмысленно и претенциозно. Эти люди не только наводили страх – они еще и оскорбляли вкус и здравый смысл. Этого Гладилин им простить не мог.

Однако постепенно он успокоился и смог сосредоточиться на дороге. Вести машину становилось все труднее – после пережитого страха еще сильнее заболел живот. Терпеть уже почти не было сил. Закусив губу, Гладилин высматривал по сторонам место поукромнее. Присутствие незнакомой женщины теперь его почти не беспокоило. Против природы не попрешь.

На промелькнувшую перед глазами ярко-красную машину Гладилин едва обратил внимание. Ему было не до того. Справа из сумерек выплывала одинокая роща. Гладилин уже обернулся к своей соседке, чтобы предупредить ее об остановке, как вдруг женщина сама сказала:

– Вы не могли бы остановить машину?

В другое время Гладилин наверняка удивился бы такому совпадению. Но сейчас ему было не до этого.

– Да-да, именно это я и собирался сделать, – пробормотал он отрывисто, отворачивая лицо. – Как говорится, мальчики направо, девочки налево… – добавил он, криво усмехаясь.

Он предусмотрительно сунул ключи в карман, поставил машину на ручник, вышел и торопливо сбежал с дороги. Поблекшая увядшая трава сухо шелестела под его подошвами. Женщина окликнула Гладилина, кажется, попросила остановиться. Но он сделал вид, что не слышал, – положение его становилось по-настоящему серьезным. Только со стороны подобная ситуация может выглядеть анекдотично. Но сейчас Гладилину было вовсе не смешно.

Он углубился в рощу и перешел на рысь. Обернувшись напоследок, он сквозь марево листвы с досадой увидел, что попутчица идет за ним следом, осторожно выбирая место, куда поставить ногу. «Что за бестолковая баба! – подумал он. – Впрочем, не попрется же она за мной дальше!» Однако он зашел на всякий случай подальше и присел за кустами.

В какой-то момент со стороны шоссе донесся мимолетный грохот мотоцикла, заставив Гладилина вздрогнуть. Но он отогнал от себя скверные мысли. «Идут они все к черту! – решил он. – Все эти самоутверждающиеся агрессивные особи, требующие к себе повышенного внимания. Бывают минуты, когда человек принадлежит только самому себе».

Он проторчал в зарослях дольше, чем рассчитывал, и вышел только минут через десять, испытывая естественное смущение и неловкость. Но теперь ему стало немного полегче, и Гладилин полагал, что сможет доехать до Москвы без приключений. А с этой женщиной ему не детей крестить. За городской чертой он ее высадит и забудет раз и навсегда.

Однако, еще только выходя из-за деревьев, он почувствовал что-то неладное. Что-то на дороге было не так, и Гладилин даже не сразу понял, в чем дело. Но когда понял, то едва не упал в обморок от потрясения.

Нет, его машина стояла на прежнем месте, и даже, кажется, на ней не прибавилось ни одной новой царапины. Но здесь же, в кювете, колесами вверх валялся тяжелый черный мотоцикл, а рядом – два неподвижных, упакованных в кожу тела.

Гладилин приблизился, пошатываясь и спотыкаясь. Сердце у него бешено стучало. Он тупо уставился на лежащего у его ног человека. Татуировку с драконами и розами на восточный манер он узнал бы и через год. Ее обладатель был несомненно мертв – как биолог, Гладилин не мог в этом ошибиться. Только он никак не мог понять, что здесь произошло, пока он отсиживался в пустой роще. Просто так такие типы не умирают. Он вспомнил треск мотоцикла, но это ничего не объясняло – следов дорожной катастрофы поблизости не было и в помине.

Гладилин беспомощно оглянулся по сторонам – как назло, дорога была пуста. Он облизнул пересохшие губы и присел рядом с трупом. Преодолевая отвращение, перевернул его лицом вверх. Тяжеленный неповоротливый мертвец презрительно взглянул на него сквозь полуопущенные веки. Гладилин содрогнулся. В груди мертвеца зияло маленькое, перепачканное кровью отверстие. Нож, пуля? Гладилин в этом не разбирался.