– Ну-у-у, ты уже стал на человека похож, – развел руками Иван Александрович. – А то Воронцов пугал меня привидением полковника Гурова.
– Отдыхать – не работать, – усмехнулся Лев, направляясь в свою комнату, Гордей последовал за ним: – А вот ты, я смотрю, похудел. Что, заботы одолели?
– Да, избирательная кампания, чтоб ее! За Левобережье я спокоен, там нормальных людей выберут. Но ведь и на этом берегу нужно своих в Думу провести, вот и мотаюсь с разъяснительными беседами как савраска. Приеду домой, дух переведу и снова в область. Ну ничего, бог даст, все срастется, и тогда в новом составе мы уже свою политику проводить будем. Костью в горле встанем, но деньги на ветер пускать не позволим! Землекоп чертов!
– И кто же у вас такой расточительный? – с интересом спросил Гуров.
– Да губернатор наш, чтоб ему пусто было! Ладно! Собирайся и поехали, по дороге поговорим, а то мои тебя уже заждались. Теща ради такого случая с утра от печи не отходит.
– Ты бы хоть предупредил, – возмутился Лев, – я же только что пообедал!
– Пока доедем, у тебя все утрясется, а пока за стол сядем, еще и проголодаться успеешь, – успокоил его Г ордей. – Надо же мне показать тебе, каким теперь мой дом стал. Ну, и с семейством познакомить. А вечером я тебя обратно привезу.
Гуров достал из шкафа костюм и пошел переодеваться в ванную, но дверь не закрыл, чтобы можно было разговаривать, и уточнил:
– Давай определимся, как мне к тебе обращаться, а то Гордеем звать уже как-то неприлично.
– Я имя не менял, – усмехнулся тот. – Как был Иваном, так и остался.
– Ну, а я тогда просто Лев, а то неудобно получится: я к тебе по имени, а ты ко мне – по фамилии. А чем же тебе так губернатор не нравится?
Ох, зря он это спросил! Гордеева как прорвало: долг у области растет бешенными темпами, а деньги расходуются на всякую ерунду вроде бульваров и фонтанов. Новые дороги и тротуары недели не выдерживают, потому что плитка дыбом встает, а машины проваливаются. Фасады аварийных домов, которых только под снос, за бешеные деньги красят, а к весне от этой краски и следа не останется. Город все лето сидит без горячей воды, на теплотрассах и водоводах, что ни день, прорывы. Народ прижали так, что только писк стоит, потому что на стон сил уже не осталось. Жилищные субсидии сократили до того, что их только как издевательство воспринимать можно. Цены растут как на дрожжах. Старики возле касс в магазинах горючими слезами заливаются. Народ губернатора только что в глаза матом не кроет, а ему все по хрену! Плюнь в глаза – божья роса!
– Иван, я понимаю, что у тебя на душе накипело, и хочется выговориться, но точно такой же бардак творится по всей России. Ты мне поверь – я же часто в командировки езжу. А, главное, пойми, что вы ничего изменить не в состоянии. Это в Америке захотели избрать Трампа и избрали. А у нас Россия! Тут, кого Москва назначит, тот губернатором и будет!
Вся область может проголосовать против, но ваш Землекоп победит в первом туре с большим отрывом от конкурентов. И никакие наблюдатели, никакие КОИБы не помогут. Потому и на выборы никто не ходит, что люди поняли – от них ничего не зависит.
– Да понимаю я все! – с горечью ответил Гордеев. – Даже если Землекоп будет запойным алкоголиком, сексуальным маньяком, педофилом и больным СПИДом, наркоманом нетрадиционной ориентации в одном флаконе, его все равно выберут губернатором, потому что, как правильно говорил товарищ Сталин: «Не важно, как голосуют, важно, как считают». Нам Землекопа не остановить. А вот новый состав областной Думы – может! Мы ему такой бюджет утвердим, что все эти затеи мигом накроются. А там и в отставку его проводим.
Гуров только удрученно головой покачал, а потом, уже во дворе, когда они шли к стоянке машин, он, оглядевшись, увидел невдалеке скамью и предложил:
– Давай присядем. Я с тобой разъяснительную работу проводить буду. – А когда сели, поинтересовался: – Кто вашего Землекопа из Москвы продвигает?
– Да есть там один деятель. Только он не продвигает, он командует. Так что Землекоп не то что области не хозяин, а даже самому себе.
– Ясно! Как я понимаю, ты не один все это затеял?
– Да! Не перевелись еще в области нормальные мужики! И своего кандидата на пост губернатора мы выдвинули, чтобы он хоть так смог до людей донести, чего мы хотим, – не без гордости ответил Иван. – И Найденова я уговорил приехать, чтобы он за нас агитировал. Его в области до сих пор помнят и добрым словом вспоминают. А на выборы-то в основном пенсионеры ходят, так что шансы у нас очень серьезные.
– Найденов? – переспросил Лев. – Это кто?
– Да из наших он.
– Из «братков»? – удивленно воскликнул Гуров.
– Ты соображай, что говоришь! – возмутился Иван. – Из наших, я имел в виду, из детдомовских. Или ты думаешь, что фамилию Найденов просто так дают? Мы на рассказах о нем выросли. О том, как он без всякой поддержки сумел стать вторым секретарем обкома комсомола. Да он всю область за годы своей работы объездил, все деревни, пионерские лагеря, стройотряды. Он три недели назад приехал, мы с ним за это время почти всю область охватили. Из последней поездки только этой ночью вернулись. И еще поедем. Знал бы ты, как его слушают! И на все вопросы он отвечает и объясняет людям, что и почему. Он же банкир, в экономике разбирается.
– Бог с ним, он во власть не рвется! А вот ты у нас, значит, идейный вдохновитель и организатор этой кампании? – практически уверенный в ответе, все же спросил Лев.
– Да! – признался Гордеев. – Ну нет больше сил смотреть, как Землекоп область по миру пускает.
– А теперь послушай, что я тебе скажу, – очень серьезно начал Гуров. – Причем не только послушай, но и постарайся услышать, осмыслить и принять к исполнению. Я не только старше тебя по возрасту, но опыта в некоторых делах побольше имею. Несколько лет назад я вел одно дело. Там людей за экономические преступления было трудно прижать, но имелась серьезная уголовная составляющая, которой я и занимался. И докопался до истины. А потом получилось так, что мне и экономической частью пришлось заняться. Это была такая паутина, в которой вольготно резвились некоторые очень высокопоставленные сотрудники самых разных направлений, хищения исчислялись десятками миллиардов долларов. Я довел дело до конца, до предынфарктного состояния доработался, под капельницей больше двух недель валялся. А главных фигурантов потом за границу выпустили. Международного резонанса побоялись, – с ненавистью процедил он сквозь зубы. – И вот тогда я дал себе слово, что больше никогда в жизни экономическими и политическими преступлениями заниматься не буду. Потому что по сравнению с политикой выгребная яма – эталон стерильности. Я в теме от и до, и сейчас объясню тебе, во что ты влез.
– А то я не знаю! – всплеснул руками Иван.
– Выходит, что нет. Ваш губернатор – пешка, которую двигает его благодетель, причем со своекорыстным интересом. Все те затеи: фонтаны и прочее, с его подачи реализуются. А почему? А потому, что это его фирмы, московские и местные, тендеры выигрывают, хотя там, я уверен, кроме директора и бухгалтера, никого нет. И эти фирмы получают деньги, а потом уже нанимают субподрядчиков за малую часть полученной суммы, а те еще и своруют, так что качество работы не предусматривается изначально. И благодетель вашего Землекопа, получая львиную долю денег, обязательно делится. Сам не доест, но, куда надо, занесет. А теперь представь себе, что все это накрылось.
– Ну и что? Область только выиграет, – возразил Гордеев.
– Так ведь не дадут вам выиграть! – развел руками Лев. – Ты прикинь, сколько задниц вылизал благодетель вашего Землекопа, пока ему разрешили поставить на место губернатора своего человека. Ему вашу область на кормление дали, и, я уверен, он считает, что это вполне заслуженно, потому что он хозяевам много лет верой и правдой служил, вот его и наградили. А ты собираешь ударить его по самому болезненному месту – по карману. Он грядущие доходы уже на много лет вперед рассчитал, а тут появляется «рыцарь на белом коне», то есть ты, и крошит все его светлые мечты казацкой шашкой в мелкую капусту. Думаешь, он не будет сопротивляться? Еще как будет! И счастье твое великое, если он посчитает, что ты просто решил сам поучаствовать в дележе бюджетного пирога – стремление, с его точки зрения, самое естественное. Тогда, может, и не все так страшно для тебя закончится. Но вот если он поймет, что ты всерьез затеял войну с системой, беда будет. А выиграть эту войну невозможно по определению. Если система почувствует, что ты реально опасен, то раздавит тебя. Не исключено, что в прямом смысле этого слова. Так при всех царях было. А мне очень не хочется расследовать дело о твоем убийстве в результате якобы несчастного случая. Ты не сможешь переломить ситуацию, потому что, повторюсь, это система. В вашей области губернатора один деятель продвигает, во второй – другой, в третьей – еще кто-то. Все сажают на губернаторские посты своих людей, чтобы потом наживаться на этом. А возможности этого москвича и твои – несоразмеримы. К тому же прихватить тебя с твоим прошлым – легче легкого. Это в масштабах области ты величина, а для Москвы?
