– А его в Белогорске сюрприз ждет, но какой, говорить не буду, пусть Лева сам, как вернется, расскажет. Думаю, ему понравится.

Тут у Орлова зазвонил сотовый. Он выслушал то, что ему сказали, и тут же перезвонил начальнику Главка:

– Ну, все! Самолет взлетел с Гуровым на борту… Еще из аэропорта… Да, еду на службу, – и, отключив телефон, сказал водителю: – А вот теперь, Фомич, поехали на Петровку. Потом Крячко домой отвезешь.

– Лучше к Леве – мне же ему вещи собрать надо. Завтра утром на работу привезу, и ты их ему переправишь.

– Значит, отвезешь Крячко к дому Гурова, подождешь его там, а потом уже к нему домой, чтобы ему с узлами в метро не толкаться.

– Благодарствую, ваше превосходительство! – театрально поклонился Стас. – А пока я, с вашего милостивого разрешения, подремлю – устал, как свора ездовых собак.

– Можно подумать, что я со всей этой нервотрепкой не устал, – проворчал Орлов.

Он позвонил начальнику Белогорского областного управления внутренних дел генерал-майору Юрию Федоровичу Воронцову и сообщил, что Гуров к нему уже вылетел. Потом Орлов с Крячко дружно задремали и проснулись уже в городе. Генерал с силой потер лицо, чтобы оно не выглядело заспанным, и отправился к шефу, а Крячко поехал по своим делам.

Тем временем Гуров уже приземлился в Белогорске. Возле трапа его ждал Воронцов. Все, как несколько лет назад.

– Да-а-а, Лев Иванович! Загнал ты себя! – вместо приветствия сочувственно произнес он.

– Я же только что из командировки, да еще с самолета на самолет, – поморщившись, проговорил Лев.

– Знаю! Орлов предупредил, – покивал тот. – Ничего! Ты у нас тут отоспишься, отъешься, отдохнешь и снова станешь грозой всего преступного мира России, а то сейчас на эту роль как-то не тянешь. Поехали ко мне. Посидим, поговорим – ведь столько лет не виделись.

У Воронцовых Гурова встретили только что не с распростертыми объятиями – неудивительно, ведь Юрий Федорович в свое время сохранил генеральские погоны на плечах исключительно благодаря ему. Разговор за столом шел обо всем понемногу: о непонятной погоде, о семье, об общих знакомых. Потом, пока генеральша убирала со стола, чтобы накрыть чай, мужчины перешли в кабинет, где можно было поговорить и о работе – ну, куда же от нее?

– Как служба? – поинтересовался Лев.

– Без отдыха и продыха, а в последнее время, вообще, как белка в колесе, – горестно махнул рукой Воронцов. – Область же к выборам готовится! И губернатора, и в областную Думу, и довыборы в Государственную. Полный дурдом!

– А какое ты имеешь к этому отношение? – удивился Гуров.

– Самое прямое! Тут тебе и митинги, где, бывает, и до мордобоя доходит, и пикеты, и палатки, где одни собирают подписи за что-то «за», а на них наезжают те, кто «против», – все больше и больше раздражаясь, рассказывал Воронцов. – Кандидатов набежало видимо-невидимо, и каждый, в чью сторону кто-то косо посмотрел, тут же катает заяву о том, что ему угрожают физической расправой. А кто со всем этим разбираться должен? Полиция! Хорошо, хоть с Левобережьем проблем нет – там Иван Александрович всех в ежовых рукавицах держит. Гордеев!

– Гордей? Бывший «браток»? – невольно воскликнул Лев. – А он тут с какого бока? Кого-то из кандидатов поддерживает?

– Так ты же ничего не знаешь! Он сам в Думу уже во второй раз избирается. Ну, то, что за него проголосуют, я не сомневаюсь – он всерьез за дело взялся, такой порядок там у себя навел, что любо-дорого. У нас тут, оказывается, было разведанное, но законсервированное месторождение нефти, которое как раз на его земле оказалось, – начал Воронцов, но Гуров перебил его:

– Знаю, сам же это выяснил, когда его невесту похитить пытались, чтобы шантажом вынудить продать эту землю.

– Ну, это ваши дела, – отмахнулся Юрий Федорович. – Короче, он на нефти так поднялся, что на него теперь все не только из-за роста снизу вверх смотрят и в рот заглядывают. Теперь он – Иван Александрович, и никак иначе.

– Значит, прошлого ему никто не поминает? Журналисты какие-нибудь, например?

– Были такие, когда он в первый раз избрался, но быстро покаялись и больше не шалят – у него разговор короткий.

– То есть старые замашки он не бросил? – уточнил Гуров.

– А зачем ему это? – сделал вид, что удивился, Воронцов. – У нас суд есть!

– Самый справедливый и гуманный суд в мире, – хмыкнул Лев. – Особенно, когда твоя жена дружит с сыном председателя областного суда.

– Правильно понял! Гордеев эти газеты на такие бабки выставил, что некоторые даже закрылись, а уж журналистов этих с редакторами теперь даже курьерами ни в одно издание не возьмут.

– Но есть ведь еще и Интернет, – напомнил Лев.

– И это было! Пришлось тому блогеру отвечать уже своими деньгами, а то имущество бы арестовали. Так что с ним теперь никто связываться не рискует, словно и не было у Г ордеева никогда никакого прошлого. А то, что было, чище слезы ребенка. Но он, надо честно признать, и повода никакого не дает. Нормальный законопослушный гражданин.

– Чудны дела твои, Господи! – только и мог сказать на это Гуров. – А Гордеев знает, что я приехал?

– А как же? Я ему позвонил. Так что, как только он вернется из области в город, обязательно к тебе заедет.

После чая с изумительно вкусными пирожками Воронцов, как Лев ни отказывался, лично отвез его в санаторий и сдал директору с рук на руки. А на прощание сказал:

– Машину свою я тебе в этот раз не дам. И не потому, что жалко, а потому, что имею прямой приказ Орлова – ты должен отдыхать и лечиться! А будешь на колесах, так опять во что-нибудь ввяжешься!

– Ну, я тебе это припомню, – шутливо пригрозил Гуров.

Юрий Федорович уехал, а он, договорившись с вызванным директором врачом, что оформление документов отложится на следующий день, отправился к себе в номер.

Разобрав вещи, за довольно умеренную плату решил с помощью горничной свои бытовые проблемы и постановил для себя, что будет отдыхать изо всех сил: полноценный сон, полноценное питание, свежий воздух, прогулки пешком, легкое чтение, никаких раздражителей, даже в виде телевизора. Отравляла предвкушение отдыха мысль о том, что его, как это всегда бывало, когда он отдыхал один, будут осаждать женщины. Льву оставалось только гадать, что же они в нем находили, но факт оставался фактом – липли как мухи на мед.

На следующий день водитель Воронцова привез переданные с экипажем самолета вещи, и началась у Гурова санаторно-курортная жизнь: бассейн, душ, массаж, минералка, регулярное питание и все остальное. Основательно покопавшись в местной библиотеке, он набрал себе книг и после обеда брал одну из них и уходил на берег небольшого пруда, где, сидя на скамье, отвлекался от всего сущего, благо погода стояла прекрасная. Кстати, одиноких женщин, способных покуситься на него, практически не было – видимо, летом они ищут себе компанию на курортах поближе к Черному морю. Таким образом, наслаждаться отдыхом Льву никто не мешал. Жене он, конечно, позвонил, сообщил, что вернулся из командировки, но не уточнил, где именно сейчас находится, чтобы ее не волновать. О ревности Марии можно было легенды слагать, она ни за что не поверила бы, что в санатории нет охотниц затащить ее мужа в постель, начала бы дергаться, нервничать и обрывать ему телефон.

Через пару дней Лев поднялся после обеда в номер, чтобы взять книгу и пойти с ней в парк, и увидел, что в холле на этаже его ждал Гордеев. Двухметрового роста здоровенный мужик, с грубыми, словно вырубленными топором чертами лица, он пережил за свою жизнь и страшную смерть родных, и ужасы детского дома, и все «прелести» бандитской жизни, и предательство тех, кого считал близкими людьми, но все это было уже в прошлом. Господи! Да сколько сейчас по России таких бизнесменов? В кого ни ткни, окажется бывшим «братком», исключения встречаются крайне редко, потому что, как правильно писал Оноре де Бальзак, в основе каждого большого состояния лежит преступление, не важно какое: уголовное или экономическое.