– На основании вашей неискренности! – во взгляде Стаса сквозил убийственный сарказм. – Вы ведь меня прошлый раз бессовестно обманули, заверив в том, что из ресторана «Эльф и тролль» вы уехали вместе с Вертяниным и он довез вас до дома. А вот по словам свидетелей, двадцать седьмого марта к своему дому вы приехали совсем с другим мужчиной на большом черном джипе. Где же и при каких обстоятельствах вы расстались с Вертяниным?
– Ничего подобного! Это сплетни кучки старых безмозглых перечниц, которые на ходу сочиняют всякие небылицы… – со страхом и ненавистью глядя на своего неумолимого гостя, уже с ярой остервенелостью отчеканила Суконцева.
– Ну, как знаете… – Крячко поднялся со стула и с сожалением покачал головой. – Мне вас очень жаль. Говорю это искренне. Могу сказать вам еще кое-что. Когда вы вдруг одумаетесь, может быть уже слишком поздно. Я и сейчас представляю, как это будет выглядеть. Вы мне звоните и назначаете срочную встречу, на которой пытаетесь предложить деньги и даже саму себя, лишь бы не предстать перед судом. Но это будет напрасной жертвой. Во-первых, хотя я вовсе и не святой, подобной ситуацией никогда не пользовался и пользоваться не собираюсь. Это грязно и отвратительно. Денег я никогда и ни с кого не беру – это принцип. Тем более с женщины. И что вам тогда останется? Идти на зону? Ну, тюремные коблы – вы же знаете, кто это такие? – вам очень обрадуются. Молодые, красивые, еще пахнущие волей – у них в цене. Не дай бог, как говорится! Вот вам мой телефон, если надумаете – позвоните. Не затягивайте со звонком… Иначе может случиться так, что ваши показания уже будут не нужны. Удачи!
Он круто повернулся и решительно вышел из кабинета, оставив его хозяйку в сплошных тревогах и сомнениях. Достав из кармана небольшой предмет, напоминающий сотовый телефон, Станислав с удовлетворенной улыбкой отметил наличие вспыхнувшего на его панельке красного индикатора. Это означало, что незаметно оставленный в кабинете Суконцевой крохотный «жучок» в данный момент передает на этот приемник аудиоинформацию, которая записывается на встроенный цифровой диктофон.
Сев в машину, Крячко нажал на кнопку воспроизведения аудиозаписи. Диктофон зазвучал несколько искаженным акустическими аберрациями испуганным голосом Суконцевой:
– Алло! Веня, говорить можешь? Слушай! Горю ясным пламенем! Да подожди ты, туды твою!.. Какая на хрен пустая паника? Ко мне только что опять приходил тот опер из главка, Станислав Крячко. Ну, который такой здоровенный, в кожанке… Да! Так вот, Веня, они уже и до тебя докопались. Короче, помнишь, в январе мы были в кабаке «Токката»? Ну, когда два дебила к нам начали липнуть?.. Вот! Какой-то, блин, официант опознал меня по фото, да, похоже, и тебя – опер мне твою фотографию показывал… Чего-чего?!! Что, обделался уже заранее? Да, сказала я ему, что вижу тебя впервые. Но хуже-то другое. Старые грымзы с нашего двора трепанули этому оперу, что двадцать седьмого к своему дому я подъехала не с Андреем, а с другим мужиком. Еще не хватало, чтобы и они тебя опознали по снимку. Тогда – уж точно, трындец полнейший!.. В общем, Веня, хватит ныть и скулить, ты лучше думай, как выкрутиться из такой ситуации, но я одна на нары не пойду! Запомни это. И не вздумай подослать ко мне своего Чупу. Понял? Не дай бог заподозрю, что ты собираешься меня убрать, – кранты вам всем!.. А что Вахтанг? Он за свое пусть отдувается. Мы с ним в разводе, люди чужие. Да и с тобой тоже. Что-о-о?!! Это ты прокурору будешь рассказывать, непорочный наш! Короче, я все сказала. Сидите там и думайте, как жить и с кем дружить. Пока, «незапятнанный»!
Нажав на кнопку «Стоп», Стас сбросил аудиозапись с диктофона по блютузу на диктофон своего телефона и вышел из «мерина». Походив вдоль стены ограждения, он обратил внимание на большое старое дерево с небольшим дуплом на высоте поднятой руки. Правда, подле него вились крупные полосатые осы. Оглядевшись, Крячко ловко отправил приемник в дупло и, отмахиваясь от набросившихся на него разозленных насекомых, поспешил к своей машине. Садясь в кабину, он ощутил, как в его шею словно вогнали раскаленную иглу. Яростно хлопнув по этому месту рукой и с хрустом смяв пальцами полосатую злыдню, посмевшую его ужалить, он поспешил дать газу и отправиться в сторону улицы Сомова, где ему предстояло до самого позднего вечера выслеживать педофила Крыкела.
…Улица Сомова, судя по архитектуре построек, в не очень далекие времена была частью то ли большого села, то ли малого городишки. Купеческие особняки здесь чередовались с высотками. А немалая ее часть была образована многоэтажными «спальниками», сколь однообразными по архитектуре, столь же претенциозными по части «эксклюзивности» и «уникальности». Припомнив, что ему нужен дом сорок четыре, Стас без труда нашел нужную высотку и, вычислив, в каком подъезде может быть квартира семьдесят девять, выбрал наиболее выгодную позицию для наблюдения. Окинув взглядом припаркованные у дома ряды легковушек, он быстро выявил в этом многоцветном разнообразии белый «Опель» с госномером, содержащим тройку и две восьмерки.
Включив музыку, Крячко меланхолично наблюдал за пешеходами, шествующими по тротуарам, за автотранспортом, бегущим по улице. К тому же и у самого дома шла бесконечная «рокировка» машин. Время от времени кто-то, запустив двигатель, куда-то отправлялся по своим делам, а немного погодя на его место заезжал кто-то другой… Такие моменты, когда спешить куда-либо не было необходимости, да еще и представлялась возможность со стороны посозерцать копошение людского муравейника, Станислава настраивали на философский лад. Наблюдая за тем или иным из прохожих, он пытался логически вычислить, кто он по профессии, какова его семья, скряга он или транжира, добрый альтруист или угрюмый мизантроп, жизнерадостный весельчак или слезливый меланхолик…
Сколько прошло с того момента, как он прибыл на улицу Сомова, Крячко не уточнял. Просто с какого-то момента небо стало темно-синим, на нем замерцали вечерние звезды, по улице разлилась синька вечерних сумерек, пешеходов убавилось, да и транспорта. К его досаде, Крыкел так и не появился, так никуда и не надумал поехать по своим извращенческим делам. Посмотрев на часы, Стас решил подождать еще хотя бы полчаса, чтобы потом махнуть к Елене Зиминской.
Медленно тянулись минуты. Вот уже стемнело по-настоящему, а пространство перед домом и улицу залил резкий свет фонарей. Неожиданно Крячко увидел, как к подъезду дома, за которым он вел наблюдение, мигая оранжевыми маячками, подлетел белый фургончик «Скорой». Крячко сразу же внутренне почувствовал, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Причем касающееся проводимого им расследования. Он вышел из машины и поспешил к подъезду. Вскоре санитары, сгибаясь под тяжестью носилок, вынесли какого-то крупного мужика, в котором Стас сразу же узнал… Валентина Крыкела.
Судя по тому, что вынесли его головой вперед, он был жив. Но что же такое приключилось с этим, мягко говоря, неправедным типом? Все прояснилось, когда пару минут спустя к этому же подъезду подлетела машина ППС, и вышедшие из нее двое крупных сержантов в «брониках» с болтающимися на плече автоматами побежали куда-то наверх. Вскоре они вывели мужчину лет тридцати пяти с руками, закованными в наручники. Следом, плача и причитая, спешила молодая женщина, которая уверяла, что ее муж – хороший человек и убивать никого не собирался.
Достав из кармана удостоверение, Стас шагнул к пэпээс и лаконично представился:
– Полковник Крячко, главное управление угрозыска. Что здесь произошло?
Те недоуменно переглянулись, но хамить старшему по званию, да к тому же представителю чрезвычайно серьезного ведомства, не решились. Не выпуская из рук задержанного, сержанты сообщили, что их вызвал старший по подъезду в связи с происшедшим здесь инцидентом. Как явствовало из звонка старшего, жилец квартиры семьдесят один на почве неприязненных личных отношений нанес тяжелую травму жильцу квартиры семьдесят девять. И вот на основании этого им было дано распоряжение доставить виновного в отделение полиции для составления соответствующего протокола.
