— Помнишь, как умер? — я решил не тратить время на деликатность. Триста трупов в очереди не располагали к долгим беседам.

— Умер? Я… т-точно… бандиты ворвались… О боги, моя жена! Дети! — он попытался резко вскочить, но моя рука на груди и общая слабость после воскрешения не позволили.

— Спокойно. Воскресим абсолютно всех. Потерпи немного. И да, я воскресил тебя не просто из альтруизма. У меня есть важное задание.

— З-задание? — он смотрел на меня как на спустившееся божество.

— Если кого-то не хватает среди тел — нужно срочно знать. Мы продолжим воскрешать всех подряд, но не хотелось бы пропустить кого-то из-за отсутствия останков. Понимаешь?

— Да… понимаю… — теперь он попытался сесть медленнее, опираясь на мою руку.

Осмотревшись вокруг, он опустил взгляд с нескрываемой горечью:

— Они сожгли всё дотла… Наши дома, имущество, всю жизнь…

— Искренне сочувствую.

— Не стоит сочувствия. За воскрешение мы обязаны вам жизнью в самом буквальном смысле. Мы и раньше сталкивались с набегами бандитов, но никогда не видели такой бессмысленной жестокости. Обычно они тоже боятся смерти как все нормальные люди. В них есть хоть капля человечности, pragmatism. Эти же… убивали всех подряд без разбора, даже грудных детей.

— Убийство детей — абсолютное табу в любом обществе, — объяснила Кани. — Даже после успешного воскрешения психологическая травма остаётся на годы, иногда навсегда.

— И это в лучшем случае, если у ребёнка изначально не было отклонений, — мрачно добавил я.

Кто знает, будет ли магически воссозданное детское тело развиваться нормально? Копировать взрослое, полностью сформированное тело — одно дело, а растущий организм — совершенно другое. Слишком много переменных. Данных катастрофически мало — детоубийство в этом мире к счастью редкость, статистики для анализа не набрать.

— Ладно бы только убийства, но изнасилования? Зачем? — голос мужчины дрогнул.

— Увы, бывает и такое, — Кани пожала плечами с циничностью бывалого воина. — Многие женщины предпочитают убить себя, чтобы избежать насилия. Если не дают такой возможности — что поделать.

Мужчина снова опустил голову, и я увидел, как по его щеке скатилась слеза:

— Я дал жене нож перед тем, как выйти сражаться. Сказал — если в дом войдёт кто-то кроме меня, пусть немедленно перережет себе горло. Лучше быстрая смерть, чем…

— Разве нет специального яда для таких случаев? — спросила Рубин, потом пояснила, заметив мой вопросительный взгляд: — Очень популярная вещь среди женщин-воительниц. Быстродействующий и абсолютно безболезненный. Никто из нас не хочет пережить изнасилование.

— Слишком дорогое удовольствие для простых крестьян, — мужчина явно сдерживал рыдания. — Местные бандиты обычно не трогают деревни, только собирают дань. Я убедил жену, что можем обойтись без лишних трат — мы же никуда не ездим, никогда не покидаем деревню…

По его тону было кристально ясно — он корил себя за скупость до конца дней. Меня бесило, как воскрешение кардинально меняет приоритеты общества. Теперь важна не защита и безопасность близких, а быстрая безболезненная смерть и надёжный воскреситель поблизости. Самоубийство стало обыденностью.

Но больше всего тревожило другое. Эти бандиты были качественно иными — смелее, агрессивнее, безжалостнее обычных. Они тоже воскресали, причём практически мгновенно. Это очень сильно беспокоило, заставляя задуматься о будущем всей кампании. Если у противника бесконечные жизни и мгновенный респаун прямо на поле боя — как вообще можно победить? Нужно было срочно найти источник их силы и перекрыть его. Иначе мы будем воскрешать жертв до скончания времён, а бандиты будут убивать их снова и снова.

Но сначала — закончить с этой деревней. Триста трупов сами себя не воскресят, а время поджимает.

Пока я выкачивал информацию из мужчины, словно данные с неисправного жесткого диска, Мия не теряла времени зря и воскрешала всё больше людей. По мере того, как мертвецы оживали один за другим — некогда откровенно депрессивный пейзаж начал заполняться звуками жизни. Не самыми жизнерадостными звуками, прямо скажем. Женщины и мужчины страдали, глядя на сожженное селение, и я их прекрасно понимал. Хоть их и вернули к жизни, но они всё ещё смутно помнили свою недавнюю смерть — столько в ней было страха и боли. А если уж этого было недостаточно, чтобы окончательно их доконать — им открывалась восхитительная картина уничтожения всех их накоплений. Всё превратилось в пепел. Буквально всё.

В основном жители придерживались единого мнения о произошедшем. Бандиты обычно не нападали на их селение — у них был небольшой отряд защитников, но до прямых атак с тотальным геноцидом никогда не доходило. Это был первый раз, и надо сказать, впечатляющий по своей жестокости. Они находились так же далеко от базы бандитов, как и деревня извращенцев, но всё ещё оставались на границе их территорий. Видимо, их игнорировали до тех пор, пока у отморозков не появилась срочная нужда в ресурсах. И ради этих ресурсов местных вырезали буквально за одну ночь.

Это означало, что нам нужно действовать быстрее. Вполне вероятно, что большая часть отмеченных деревень уже превратилась в пепелища. И там наверняка есть мертвецы, чей срок смерти приближается к месяцу — если я не доберусь до них в ближайшее время, они останутся мертвыми навсегда. Сделав такие невеселые выводы, я присоединился к Мие.

Со временем ситуация дошла до абсурда — мы уже просто не могли нормально воскрешать из-за слишком активного давления рыдающих женщин, которые требовали немедленно вернуть к жизни их детей. Поначалу я наивно планировал воскресить всех быстро и эффективно, чтобы двинуться дальше, но реальность, как обычно, внесла свои коррективы.

Во время перерывов происходили душераздирающие сцены — муж держал тело умершей жены, мать рыдала над обугленным трупом ребёнка. В общем, веселье то ещё. Мы решили, что оптимальный вариант — работать по очереди. Пока один воскрешал, другой отдыхал. Таким образом процесс не прерывался, а нам не приходилось постоянно смотреть на страдающих людей. То, что начиналось как простое средство достижения цели, превратилось в изматывающий марафон. К концу я чувствовал себя выжатым лимоном — и эмоционально, и физически.

И хоть мы с Мией постоянно прикладывались к Воде Жизни, словно алкоголики к бутылке — мана всё равно утекала как вода в песок. Воскрешение оказалось чертовски энергозатратным заклинанием. Оно жрало ману так, будто у него была черная дыра вместо желудка. Даже людям с несколькими профессиями и пассивными бонусами к мане приходилось постоянно её пополнять. Мои розовые мечты о посещении нескольких деревень за день разбились о суровую реальность. К моменту воскрешения последних тел уже наступила глубокая ночь.

Мне повезло с составом группы для такой работы. Луиза, Пресцилла и Теона просто не потянули бы подобное — их нежные сердца разбились бы от увиденного. А вот Шао, Кани, Салиция и даже Раиса были сделаны из более прочного материала. Мия держалась исключительно благодаря чувству долга, хотя это не мешало ей рыдать над каждым трупом. Я надеялся, что ей больше не придётся видеть подобные сцены — для Спиритуалистов важна стабильная психика, а тут такой стресс.

В итоге мы воскресили подавляющее большинство мертвецов. Осталось только четверо местных жителей. И вот тут начались проблемы. Оказалось, что воскрешённые — это не ВСЕ жители деревни. Некоторые члены семей так и не появились. Один мужчина вцепился в мою одежду, умоляя воскресить жену, трупа которой попросту не было. Я попытался применить Воскрешение через предложенный им предмет, но это ни к чему не привело. Зато я чуть не вырубился от перенапряжения.

— Мне очень жаль… видимо, я просто устал, — извинился я, не желая окончательно добивать надежды жителей. — Мия…

Глаза девушки резко распахнулись, словно у испуганной совы.

— М-Мастер…

Она практически спала стоя. Я покачал головой — заставлять её работать дальше было бы жестоко, но выбора не было. Когда я уже собирался озвучить просьбу, Шао положила руку мне на плечо.