Подробно объяснив испуганной девушке, как пройти, Гуров еще раз напомнил, что ждет ее ровно в десять, и попрощался.

– Итак, удочка закинута, – довольно потирая руки, проговорил он. – Противник в смятении, в волнении и в полной растерянности. Не знает, что и подумать, и воображает себе все казни египетские. Завтра к утру будет полностью в нужной кондиции.

– Эх, Лева, жестокий ты человек, – вздохнул Стас. – Я бы даже сказал, изверг. Так издеваться над слабой женщиной.

– Ничего, – мрачно произнес Гуров. – Они тоже не особенно церемонились. Девочка наверняка знала, зачем второй раз пошли к Развалову. Да и ходил-то, скорее всего, не кто-нибудь, а дружок ее этот гуттаперчевый, который в любое окно пролезет. Так что не надо. Мы не с детсадовцами дело имеем и не в игрушки играть собираемся. Все будет по-взрослому.

На следующее утро в половине десятого все уже было готово к приему «дорогой гостьи».

– Ты, главное, не свети здесь, не стой полчаса, – выдавал Гуров последние инструкции Стасу. – Увидишь ее, скинь мне эсэмэску и марш-марш на лестницу. Надо, чтобы она меня до конца дослушала, а при тебе девушка, не ровен час, застесняется. Тогда весь план насмарку пойдет.

– Да понял уже, понял, – изображая безмерное утомление, проворчал Стас. – Сотый раз объясняешь.

Гуров ушел в кабинет, а Крячко остался в коридоре дожидаться урочного момента, когда задуманный хитроумный план предстояло привести в исполнение.

Без пяти десять дежурный доложил полковнику, что к нему на прием явилась некая Елизавета Брыкалова, и, приказав пропустить, Гуров выглянул из кабинета.

– Она поднимается, – заговорщицким тоном сообщил он дежурившему возле лестницы Стасу и вновь скрылся за дверью.

Крячко дождался, когда с лестницы донесется звук шагов, и отошел подальше, чтобы, перед тем как совершить запланированный «марш-марш», иметь время набрать эсэмэску. Пройдя несколько метров, он развернулся и направился обратно к лестничному пролету, сосредоточенно глядя в экран телефона и совершенно не обращая внимания на то, что происходит вокруг.

Высокую светловолосую девушку, заходившую с лестницы в коридор, он практически не заметил. Лишь слегка оглянулся, чтобы убедиться, что она двигается в нужном направлении, и, когда девушка приблизилась к их общему с Гуровым кабинету, нажал «отправить». После этого, в точности выполняя инструкцию, свернул на лестницу и скрылся из вида. Она осталась в длинном коридоре совершенно одна. Пробежав взглядом по номерам на закрытых дверях, быстро отыскала тот, который был ей нужен, и уже протянула руку, чтобы вежливо постучать, как вдруг что-то ее остановило.

Тем временем Гуров, получивший условный сигнал, старательно осуществлял свою часть запланированного действа. Для большей достоверности он даже приложил к уху телефон и громко говорил в выключенную трубку:

– Да, у нас все готово. Думаю, начать нужно с самого Бероева. Навестим его в понедельник. Я бы хоть сегодня пошел, но ведь нужно подготовить документацию. Ордер на арест, разрешение на изъятия, на опечатку компьютеров. Все должно быть официально. К понедельнику, я думаю, успеем. Как раз и сам он в свою «Хозяюшку» явится. Вот и встретим его там. Ладно, после договорим. Я сейчас человека жду. Кстати, как раз по этому делу. Давай, до связи.

Проговорив этот монолог, Лев положил трубку на стол и прислушался. Из коридора не доносилось ни звука.

«Надеюсь, она не в обмороке, – с беспокойством подумал он. – Может, с арестом мы чересчур? Может, перестарались?»

Но уже в следующую минуту он смог убедиться, что беспокойства его были напрасны. Елизавета Брыкалова, несмотря на свою эмоциональность, несомненно, имела очень устойчивую нервную систему.

Гуров услышал возле двери шорох, потом в нее нерешительно постучали.

– Можно? – слегка приоткрыв дверь, скромно поинтересовалась Лиза.

– Да, конечно. Проходите, присаживайтесь. Брыкалова Елизавета?

– Да, это я.

– Очень приятно. Меня зовут Лев Иванович. У меня к вам несколько вопросов относительно работы в доме коллекционера Игоря Развалова. Кажется, я уже говорил вам, мы опрашиваем всех, кто так или иначе мог иметь отношение к этому человеку и бывал в его доме.

– Но я была там всего один раз, – невинно округлив глазки, проговорила Лиза. – Выходила вместо одной девушки. Она, кажется, уезжала куда-то. Или приболела… Сейчас даже не вспомню точно. Если такое случается, наше руководство посылает кого-нибудь на замену.

– И в этот раз послали именно вас?

– Да, меня.

– А по какому принципу ваше руководство выбирает, кого именно посылать?

– Не знаю, – растерянно взглянула Лиза. – Может быть, просто посылают тех, кто не занят.

– А вы в тот момент как раз не были заняты?

– Да, не была.

– У вас нет постоянной работы?

– Я работаю в «Хозяюшке».

Лиза произнесла эти слова довольно жестко, сбросив на секунду маску милой простушки, и Гурову показалось, что в ее взгляде мелькнуло отчуждение и неприязнь.

Ему почему-то сразу вспомнились циничные комментарии Димы, соседа Лизы по коммуналке, и он подумал, что сомнения «вонючего алкаша» в том, что девушка с утра до ночи неусыпно трудится, имели вполне реальные основания.

«Наверное, за каждую такую „замену“ эта милая барышня получает столько, сколько обычной горничной не заработать и за год, – внимательно вглядываясь в лицо Лизы, размышлял он. – Единственное, в чем Дима слегка ошибся, это в том, что она такая уж „конченая шалава“. Синяя „Мазда“ явно профинансирована из другого источника».

– Когда вы выходили вместо той девушки, вы общались с хозяевами? – решил уйти от неудобной темы Лев.

– Практически нет.

– Но, если я правильно понял, вы были в этом доме впервые, даже не знали, что и где там расположено. Кто же объяснял вам, что нужно делать?

– Там работали еще две горничные, они уже давно прибирались в этом коттедже. Что именно нужно делать, где прибирать, они мне объясняли.

– Когда вы занимались уборкой, в доме было много людей?

– Нет, только хозяева. Один раз были муж с женой, наверное, вот этот самый коллекционер, про которого вы говорите. А потом я видела только женщину. Мужчины не было. Или, может быть, просто не попадался на глаза.

– Потом? – многозначительно переспросил Гуров. – Вы же сказали, что были в этом доме только один раз?

– Я имела в виду, что выходила на одну неделю, – ничуть не смутившись, ответила Лиза, к этому времени уже справившаяся с волнением. – В неделю мы обычно выходим три раза через день. Например, в понедельник, среду и пятницу. Я дежурила за нее одну неделю, следовательно, выходила три раза.

– Понятно. Какие комнаты вам приходилось убирать?

– Комнаты? – изумленно взглянула девушка. – А какое это имеет значение?

– Имеет, раз спрашиваю.

– Ну… сейчас в точности и не припомню… В первый день я, кажется, прибиралась только в цоколе. Как новенькую, в другие помещения меня не допустили. А потом… потом практически везде. Да, кажется, везде. Мыла лестницу, пылесосила диваны, кресла. У них там много всего, мы приходили утром и заканчивали не раньше трех.

Начав свой монолог неуверенно и явно очень старательно подбирая слова, Лиза закончила речь снова в той же бодрой тональности, в какой говорила до этого. Гуров, очень внимательно за ней наблюдавший и не упускавший ни одной детали, тут же сделал соответствующие выводы.

«Не хочет говорить, где именно бывала, – мысленно резюмировал он. – И про комнаты все перезабыла, и о „музее“ ни слова. Хотя к этим помещениям подход особый, там, наверное, одних предварительных маневров с сигнализацией столько, что и захочешь, не позабудешь. А она вот не помнит. Думаю, это – лучшее доказательство, что „внутреннее содержание“ коттеджа она выучила просто наизусть. Иначе как бы сориентировалась, что именно следует ей в первую очередь „забыть?“»

– Получается, в доме вы находились практически целый день? – уточнил Лев.