– Ну, в этом случае ей пришлось бы объясняться с нами, – спокойно заметил тот.

– Да она поручила бы вести это дело какому-нибудь прожженному адвокату, а сама уехала за границу, где вы ее искали бы до второго пришествия, – отмахнулся Лев Иванович. – Но нет! Она все организовала так, чтобы Николай Степанович перед смертью страшно мучился! Иначе как личной ненавистью подобные действия не могут быть вызваны! Но за что? – Леонид Максимович в ответ пожал плечами. – Вот вы немного в ее прошлом покопались, а что, если поглубже копнуть? Вдруг там все и зарыто?

– Ну, так я сейчас ребятишкам звякну, и они мне все бумаги быстренько с самолетом переправят, – предложил Погодин.

– Не надо, только время потеряем, – помотал головой Лев Иванович. – Пусть по телефону мне сведения дадут.

– Сейчас я им позвоню, – пообещал Леонид Максимович.

Гуров дождался, когда тот закончит инструктировать своих подчиненных в Хабаровске, где что лежит и откуда взять, и спросил:

– А если причина скрыта в прошлом самого Савельева? – и, встретив очень выразительный взгляд Леонида Максимовича, твердо сказал: – И все-таки это проверить надо! – а потом повернулся к сникшему, тихонько сидевшему в углу Тимофееву: – Сергей Владимирович, у Николая Степановича есть здесь сейф?

– Прямо у тебя за спиной, за картиной, – ответил тот.

Сейф оказался с цифровым замком, так что легко открыть его было невозможно. Пришлось снова звонить Крячко и озадачивать его поиском специалиста по вскрытию сейфов. Тут зазвонил сотовый Погодина, и тот, послушав немного, сказал:

– Я сейчас включу телефон на громкую связь, и ты все повторишь с самого начала, – он положил телефон на стол и велел: – Начинай!

Из мобильника раздался мужской голос:

– Леонид Максимович! Я кое с кем поговорил, с остальными созвонился – многие ведь не на работе, но выяснил все необходимое. Интересующие вас дети вылетели в Штаты накануне рейсом на Нью-Йорк. У обоих американское гражданство, так что с этим проблем не было. Их сопровождали муж и жена Шалые: Тамара Ивановна и Геннадий Дормидонтович. У обоих рабочие визы в США, и их срок еще не истек. Они предъявили нотариально заверенную доверенность от Николая Степановича Савельева и Ларисы Петровны Васильевой, что им поручено сопровождать детей. Что-нибудь еще нужно узнать?

– Нет, – сказал Погодин. – К тебе человек от меня подъедет и все уладит.

– Если что-нибудь еще будет нужно, обращайтесь, – сказал мужчина, и раздались короткие гудки.

– Но ведь Колька такую доверенность не подписывал! – уверенно сказал Леонид Максимович. – Значит, эта сволочь заплатила нотариусу, и, видимо, немало! Вот ведь сука!

– Так это же няня с мужем были! – воскликнул Тимофеев.

– Ну да, – кивнул Гуров. – Все было спланировано заранее и рассчитано по минутам. Мать передала брату детей, он их вывез в коробках от игрушек и передал Шалым, а уж те вывезли их из страны. Мать же изображала, что они все еще в доме, а ночью открыта окно, заткнула себе рот и сковала себе за спиной наручниками запястья – это несложно, всего-то браслеты защелкнуть. Утром она разыграла спектакль, быстро выгнала горничную, чтобы никто не успел с ней поговорить и узнать, что после доставки игрушек она детей не видела, а охранники, я думаю, к ним вообще никогда и не приближались. Вот она целый месяц всем голову и морочила, хотела, чтобы Николай Степанович подольше и посильнее страдал. Неизвестно, когда она сама планировала присоединиться к детям, но явно после убийства мужа, с которым из-за меня им пришлось поторопиться. Убитая горем вдова отправилась бы в Штаты, чтобы якобы привести нервы в порядок, недаром же она почти все свои вещи отдала няне, явно для того, чтобы их туда переправить, – жить-то полгода до вступления в права наследования им на что-то надо было. Я не сомневаюсь, что деньги у Ларисы Петровны есть, но содержать-то ей предстояло не только детей, но и сообщников, тут уж не до обновок. А уже из Америки нанятый Васильевой адвокат начал бы заниматься ее делом. Но тут появились вы, Леонид Максимович, и спутали ей все карты. Тогда Лариса Петровна решила якобы лечь в ту частную клинику, а на самом деле мгновенно оттуда уйти, а, может, даже и не заезжать в нее, а сразу отправиться в аэропорт и вылететь к детям. Но сейчас благодаря вашему вмешательству у нее нет ни денег, ни документов, ни драгоценностей. Да и находится она не в частной клинике, где за деньги можно делать все, что угодно, а в самой обыкновенной больнице, откуда так просто не сбежишь, особенно если за тобой очень внимательно наблюдают. Кстати, Леонид Максимович, что-то ваш парень долго не появляется. Как бы не случилось чего.

– Сейчас разберусь, – пообещал Погодин и позвонил по телефону. – Ну? Как там? Без осложнений обошлось? – и, выслушав ответ, хмыкнул: – Ну и рвачи! Черт с ними! Плати! – а отключив телефон, сказал Гурову: – Все в порядке. Ее отвезли действительно в районную психушку, и врачи там пообещали глаз с нее не спускать. Но заломили за это столько! – Он покрутил головой. – Да, Москва деньги любит!

– Я взяток не беру, – на всякий случай предупредил Гуров.

– Да знаю я, – отмахнулся Погодин. – Говорили уже.

– Так, что у нас дальше, – начал вслух рассуждать Лев Иванович. – Лариса Петровна изолирована. Сотового у нее нет, компьютера – тем более, позвонить со стационарного телефона ей, будем надеяться, в больнице не дадут. Брат без нее из страны не уедет – ему деньги нужны. Если уж раньше, чтобы жить безбедно, он ей клиентов поставлял, то работать сам явно не привык, а она, выйдя замуж за Савельева, деньжат ему наверняка постоянно подбрасывала. Вывод: он будет ее искать – как-то же они связывались, и, скорее всего, по телефону. Предположим, она, выходя в туалет, звонила ему. Не исключено, что и сегодня отзвонилась, чтобы сказать, в какой клинике она будет, еще не зная, что ее план провалится. Где ее сотовый?

– У моих ребят, – ответил Леонид Максимович.

– Надо будет отдать его нашим специалистам, пусть пробьют все исходящие и входящие на него звонки, и, глядишь, выйдем на номер Григория, а там уже проще, через вышку сотовой связи можно будет определить, где он находится, но это требует времени. Я так думаю, что искать сестру Григорий будет через ту частную клинику, куда она собиралась. Свяжется с врачом, и тот скажет ему, что ее забрала обычная «Скорая», ну а дальше по схеме.

– Васильев может заплатить врачу, который здесь был, чтобы тот выяснил, куда сестру Григория отвезли, – ему же это сделать проще. А еще Гришка может сам позвонить по «03» и попытаться узнать то же самое, – предположил Погодин.

– Это зависит от того, сколько у него денег и захочет ли он тратиться, – возразил Гуров.

– Я уже приказал заблокировать все пластиковые карты, которые оформлялись на Кольку и эту стерву нашей конторой, и со счета ничего не переводить без согласования со мной, – сообщил Леонид Максимович.

– Черт! – воскликнул Гуров. – Так здешний врач говорил же с теми, кто приехал, и мог выяснить у них, куда ее повезут, – вы же, Леонид Максимович, от него свои планы не скрывали. И нельзя исключить, что Лариса Петровна могла заранее дать ему телефон брата, чтобы тот позвонил ему и все рассказал – она ведь уже знала, что вы здесь, и вполне могла предположить, что ее план сорвется. Уж в том, что вы ее ненавидите, она не сомневалась. Вот и получается, что при любом раскладе Григорий очень быстро выяснит, где она, и попытается ее оттуда вытащить – он же брат и вполне может попробовать забрать сестру, чтобы она, например, долечивалась у него дома или еще где-то.

– Короче, как я понял, нужно устроить засаду возле больницы, – кивнул Погодин. – Сейчас распоряжусь, – он вскочил с места, быстро вышел из кабинета, а, вернувшись, сказал: – Все, ребята уже поехали, и фотография этой гниды у них есть, не ошибутся. Что дальше?

– А дальше сплошная головная боль, и вы мне уже не помощники. Нужно будет связаться с американским посольством, объяснить, что по подложным документам двое несовершеннолетних граждан США были незаконно вывезены из России и сейчас находятся на территории Штатов в руках похитителей. Но это даже не мой уровень, этим пусть генерал Орлов занимается. И хотя Шалые могли не знать, что документы подложные, искать их будут со всем тщанием – в Америке с этим делом строго.