Вернувшись в каюту и искупавшись в душе, Лев вдруг почувствовал, как его тело покидает сонливая усталость. Обернувшись к Марии, успевшей еще до него испытать на себе качества душевой и теперь расчесывающей волосы перед зеркалом, он некоторое время молча смотрел на нее, а потом весело проговорил:

– Если мне не изменяет память, кто-то из нас жаловался на недостаток внимания… Ну, что ж… Начинаем исправлять ошибки и промахи.

– Ой-ой-ой! – иронично рассмеялась Мария. – Посмотрите на него! Он надумал исправлять ошибки и промахи! Наш мачо вспомнил про свои супружеские обязанности. Остынь маленько! Пока не закончу – и не меч… Левка, а ну, прекрати! Опусти меня! Слышишь? Ну ты что, совсем уже, что ль, сбрендил, а? Перестань! Да что за черт настырный?!. Ой, Ле-о-овка-а-а…

…Они пили легкое вино, сидя прямо на скомканной постели, и лакомились тропическими фруктами, обнаруженными в холодильнике. Краем глаза поглядывая в телевизор, где шел какой-то нудноватый боевичок, говорили о самых разных пустяках. А еще о том, как все-таки здорово, что они отправились в это путешествие. Неожиданно в дверь раздался осторожный стук.

– Это не Стас там прискакал? – спешно спрыгивая на пол и убирая с постели поднос, вопросительно посмотрела на мужа Мария.

Гуров пожал плечами и, в несколько секунд придав постели вполне пристойный вид, подошел к двери и повернул защелку замка. Выглянув в коридор, он увидел перед собой Юрия Артюхина. Тот держал в руке яркий пакет, из которого выглядывало горлышко винной бутылки.

– Лев Иванович, прошу простить, если не вовремя… – сконфузился парень.

– Заходи! – отступил в сторону Гуров и, распахнув дверь, изобразил рукой приглашающий жест. – А это-то зачем? Такого добра и здесь в баре предостаточно, – указал он на бутылку.

– Ошибаетесь, Лев Иванович! – хитро улыбнулся Юрий. – ТАКОГО вина здесь нет. Уж поверьте мне на слово! Я на этом корыте уже третий год хожу и что тут почем – хорошо знаю.

Втроем они сели за небольшой столик и, чокнувшись бокалами, провозгласили тост «за благополучный круиз». Вино и в самом деле оказалось превосходным. Даже не будучи изощренным гурманом и знатоком вин, Гуров сразу же согласился, что это вино – не чета находившемуся в каютном баре. Мария, проникшись интересом к судьбе русского парня, оказавшегося в роли стюарда на английском судне, спросила, как он попал на «Принцессу Энни».

– Ну как?.. – почему-то невесело усмехнулся Юрий. – История длинная… После того случая, когда батю чуть не упекли на пожизненное, мы переехали в Железнодольск. Закончил там школу, поступил в юридический. Сначала вроде все было нормально. Познакомился с девушкой, стали встречаться. А у нас на курсе среди кавказцев один наглый был – сверх всякого предела. Открыто бахвалился тем, что его папаша в девяностые годы воевал против федералов и убивал наших пацанов, а потом воспользовался амнистией и легализовался со всеми своими награбленными капиталами. И вот этот Ваха тоже начал за ней приударять. Как-то встретил меня с двумя своими земляками – толпой на одного они всегда герои. Слово за слово… Сцепились. Ну, батя меня с детства тренировал – будь здоров. Ввалил им всем по полной программе. И меня из института сразу же выкинули. Хорошо еще, не посадили по двести восемьдесят второй.

– А что же та девушка? – замерев с бокалом в руке, осторожно поинтересовалась Мария.

– Неделю спустя какие-то отморозки ее прямо посреди улицы затащили в машину и увезли за город, – нехотя продолжил Юрий. – Устроили групповуху, а потом бросили на пустыре. Ну а она прямо там куском стекла сама себе порезала вены. Когда ее нашли, спасти было уже невозможно. Этих троих потаскали-потаскали на допросы да и оставили с миром «за недостатком улик». Ну а еще через месяц Ваху нашли с зарядом картечи в голове. Тут вся их диаспора взвилась – кто посмел? Сразу же взялись за меня – и кавказцы, и милиция, хотя алиби у меня было железное… А в это время мне из военкомата принесли повестку. Батя сразу сказал – он к той поре стал там директором охранной фирмы: «Иди в армию. Пока будешь служить, все, глядишь, и утрясется».

– М-да… – задумчиво усмехнулся Гуров. – Мнение довольно-таки спорное.

– Ну, попал я в артиллерию. А дивизион квартировал в одном военном городке с вэвэшниками. Там тоже кавказцев полно. Все сплоченные, наглые… Наши пацаны у них были в «шестерках». Помыкали ими, как хотели.

– А что же офицеры?

– Сами перед ними лебезили. Пацаны рассказывали, что еще до нас был один майор, который служил строго по уставу. Он на национальность не глядел – кто отморозок, тот и получал. Так его быстро со службы турнули «за несоответствие». Как поперли ходоки-аксакалы: «зачэм афыцэр нащых малшыков абыжает», так сразу майора и выставили. Ну а я огляделся, начал наших парней организовывать. Пару раз дали этим подонкам хорошего «дрозда», они бегом к начальству: нас обижают на национальной почве! И всю нашу команду тут же отправили дослуживать в Новосибирск. Да и к лучшему – часть оказалась нормальная. Там, правда, тоже были кавказцы, но мало, и поэтому вели они себя прилично. А домой вернулся – все, как и до службы. Какие-то брюнеты подле дома постоянно отираются, кто-то по телефону названивать начал… Плюнул да и уехал в загранку.

– Ну, и как здешнее житье? – поставив бокал, спросила Мария.

– Материально, конечно, лучше, чем у нас. Я себе тут за год на «однушку» заработал. А в остальном… – Юрий усмехнулся. – По-разному складывается. Система тут жесткая, выжимающая все соки. Тут заболеть нельзя – это уважительной причиной не считается.

– Да, не загуляешь… – слушая его, резюмировал Лев. – А в остальном-то все нормально?

– Отчасти… Вообще-то вот о чем хотел вас предупредить, – вскинул указательный палец стюард, – для чего и зашел. Когда мы все там были у шлюпок, то краем глаза я заметил, что около вас какой-то колумбиец отирается. Кое-кто поговаривал, что он из колумбийской наркомафии. Так вот, с ним, смотрите, ухо востро держите. Тварь еще та! Прямых доказательств нет, но когда он оказывается на нашем судне, кто-то из женщин обязательно пропадает без вести. Уже раза четыре такое было.

– А почему же об этом не предупреждают пассажиров? – возмутилась Мария.

– А кто ж это будет делать себе антирекламу? – рассмеялся Юрий. – Все скрывается, все заминается… Скажем, в прошлом рейсе один американец приставал к молоденькой училке из Чили. Хорошо, я заметил, а то бы… Так вы думаете, им занялась полиция? Фигушки! Меня самого чуть не выставили с работы. У нас, в России, конечно, со справедливостью напряг. Но и тут, я гляжу, дуровщины хватает. И вообще, должен сказать, что на борту слишком уж разлимониваться не стоит. Это общее заблуждение, что на судне – маленький рай, где пассажир в полной безопасности. Все совсем не так. Кое в чем тут даже опаснее, чем на суше. Там хотя бы есть шанс на то, что убитого когда-нибудь, да найдут. А тут все просто – за борт, и во всех смыслах – концы в воду.

– Что-то уж очень мрачно вы обрисовываете жизнь на судне… – поднимая наполненный Юрием бокал вина, задумчиво отметила Мария. – Прямо кадр из какого-то ужастика: на фоне безмятежного антуража некто осведомленный рассказывает о его весьма страшненькой изнанке…

– Ну, как хотите! – с безмятежным видом отмахнулся Артюхин. – Я всего лишь предупреждаю о возможных рисках, и не более того. Ну, вот представьте себе – я не москвич, приехал в столицу, вижу столичную жизнь только в розовых тонах. Вы бы, наверное, зная реальную обстановку, сразу же сказали бы мне: туда и туда – не ходи, там – остерегайся, того-то опасайся… Это же не означает, что Москва – сплошные джунгли ужаса. Просто, как говорят, предупрежден, значит, вооружен. Так же и здесь. Можно отдыхать, веселиться, но не терять естественного инстинкта самосохранения. Видите ли, наша семья Льву Ивановичу очень многим обязана, поэтому для меня вопрос долга и чести ну… Помочь избежать возможных неприятностей.

– Спасибо, Юра! – признательно улыбнулась Мария. – Будем иметь в виду. Ну а что у тебя сейчас в личной жизни? Я понимаю, душевные раны заживают тяжело, но и их надо лечить…