— Ну, чего хотел? — прозвучал вдруг неприятный голос.

— Помощь твоя нужна, — ответил приятный баритон.

— Моя? — удивился обладатель неприятного голоса и коротко рассмеялся, словно ворона прокаркала. — А че ж тебе твой шеф не помогает? Ты вроде всегда губы гнул, что он тебе отец родной, что ты за ним, как за каменным забором…

— Серый, кончай! — резко оборвал говорившего Бугров. — Тут дело такое… Зимин с меня сам три шкуры спустит.

— Оба–на, — засмеялся человек, которого назвали Серый. — Ты че, накосячил? Бугор, ну ты даешь! Ты всегда такой правильный был, все у тебя с шефом было по понятиям. А теперь что?

— Прихват в полиции нужен, — пропуская мимо ушей издевки, продолжил Бугров.

— Что за дела? — уже другим тоном спросил Серый.

— Тачку на штрафстоянку забрали.

— Какую тачку? Зимина, что ли? Да ее же каждый…

— Тихо ты, — понизил голос Бугров. — «Опель» тот, понимаешь?

— Каким макаром? Ты че гонишь?

— Блин, Волк, хорошо тебе с твоим жаргоном…

Кличка Волк сразу резанула слух. Гуров напрягся и увидел, что Малкин и Борисов вопросительно глянули на него. Значит, не забыли про какого–то Волка или Волчару, который ходил в помощниках у Зимина. Вот, значит, с кем Бугров встречается!

— …ты же можешь нормальным языком говорить? — продолжал недовольно ворчать Бугров.

— Все, кончил? — выслушав до конца нытье Бугрова, спросил Волк. — Давай, колись, что там за хрень у тебя с машиной?

— Зимин велел ее помыть. Она стояла с тех пор, как я на ней привез эту… ну, ты понял…

— И че?

— И то! Я погнал ее на мойку, а там дэпээсники. Они меня остановили, документы проверили. Там по документам все чисто, ты же знаешь! А они мне стали втирать, что, по их сведениям, эта машина участвовала в крупном ДТП с жертвами. И водитель скрылся с места происшествия.

— Так не было такого? — вкрадчиво спросил Волк.

— Волчара, ты че? — повысил голос Бугров, потом опомнился и снова заговорил тише: — Конечно, не было. Она стояла все это время на парковке в третьем ряду. Я ее и не трогал с тех пор.

— Зуб даешь?

Бугров удивил всех слушателей в кабинете тем, что длинно и смачно выругался. Симпатичный парень, в меру интеллигентный, а вот не прошло даром общение с уголовниками. Волк что–то снова прокаркал, наверное, смеялся. Потом серьезно сказал:

— Ты че кипишишься? Нет на этой тачке ничего, ну и пусть полицаи развлекаются, тебе чего?

— А если она понадобится, а если завтра Зимин задание даст? Что я ему скажу, он же прибьет меня!

— Он тебя не прибьет, он тебя выгонит, — насмешливо заметил Волк. — Пойдешь ты параши выносить. Ты же ничего не умеешь.

— Как это, ничего не умею. Я — классный водила.

— Таких водил, как ты, в городе несколько миллионов. А как только «крыши» зиминской у тебя не будет, то тут тебе «легавые» все и припомнят. А где сам–то Зимин сейчас?

— У бабы.

— У этой, что ли? — снова с карканьем засмеялся Волк. — У старушки своей? Че она ему сдалась? Молодые кончились в столице?

— Нужна она ему для чего–то. Я сам слышал, как он кому–то из партнеров по телефону говорил, что тошнит, а надо.

— Во понятия у вас, похлеще, чем в зоне. Сынка подставляет, его мамашу трахает, его папашу из бизнеса бортует. Ничего святого! Короче, Бугор! Хотя, какой ты Бугор, ты прыщик. Короче! Сиди и не рыпайся. Начнешь тачку выручать — привлечешь к себе внимание «уголовки». Оно нам сейчас не надо. Усек? Пусть думают, что у тебя к ней интереса нет. Но если они там чего–то найдут, то смотри… я за так из–за тебя к хозяину не пойду.

— Да не… чего они там найдут!

Гуров не стал звонить с помощью домофона внизу. Он воспользовался магнитным ключом, который ему дали оперативники, наблюдавшие за Зиминым. Ирина Андреевна Ратманова очень неохотно согласилась на эту встречу. Гуров сразу понял, что вызывать ее в полицию, даже к себе в МВД, бесполезно. Она сразу замкнется, как только узнает, о чем пойдет речь. Единственная возможность поговорить с ней по душам, хоть как–то заставить ее раскрыться — это встреча на ее территории. У нее дома.

И звонок снизу тоже может все испортить. Секунда, и Ратманова изменит намерение, не пустит его. Она и так колебалась почти постоянно, не надо ей давать время на раздумье. Пока полковник Гуров еще не пришел, вроде бы нет и опасности, но стоит ему появиться в поле зрения женщины, и былые страхи снова могут возобладать. Лучше сразу, лучше звонок в дверь, она открывает, и вот он я… природная воспитанность не позволит ей не впустить гостя. Ну а дальше уж самому не оплошать…

— Проходите! — Ратманова посторонилась, едва глянув Гурову в лицо. Она не спросила документов, не посмотрела подозрительно за его спину на лестничную площадку.

Лев вошел, старательно вытер ноги и чуть было не последовал за женщиной в гостиную. Эту ошибку надо срочно исправлять. За чаем разговор уже изначально доверительный, потому что враги чаи не попивают друг с другом. А, во? вторых, женщина, угощающая гостя чаем, уж точно его не выгонит.

— Ирина Андреевна! — Гуров торчал столбом посреди прихожей как раз у поворота на кухню. — Не сочтите за нахальство. Чашечку чаю с дороги. Пить хочу весь день, а чай — лучший утолитель жажды.

— Хорошо, не хитрите, — кивнула Ратманова, но в уголках ее рта мелькнула еле заметная улыбка. — Так что вы хотели узнать о Глебе? — налив Гурову чай в большой красивый бокал спросила она.

— Много чего, Ирина Андреевна, — ответил Лев. — Вот вы его мать, вы ведь наверняка скажете, что ваш сын самый честный на свете, вы ни на йоту не сомневаетесь в этом.

— Я нисколько не сомневаюсь, что мой сын не способен сделать подлость, — после короткой паузы ответила женщина. — Честность в вопросах налогообложения — вопрос риторический. Это азартная игра с государством, в которой побеждают тузы в рукаве самого государства.

— Интересная мысль для домохозяйки, — похвалил Гуров.

— Это не моя мысль. Эта мысль принадлежит одному моему знакомому.

— Всеволоду Владимировичу Зимину, — кивнул Лев, прихлебывая чай. — Он мог такое сказать, он собаку съел на этом деле.

— Вы и о нем знаете?

— Да, конечно, мы же знакомились с вашим окружением, а из отношений с Зиминым вы тайны не делали. Так вот, что касается вашего сына. Вы знали, что он часть камня из карьера отпускает, не проводя продажу через кассу. Вижу, как вы реагируете, и сразу оговорюсь. Мой визит неофициальный. Я не следователь, я работаю в уголовном розыске, и никакие ваши слова не станут доказательством чьей–то вины. Мне нужно все это знать, чтобы побыстрее сориентироваться во всех этих событиях.

— Да, знала, — твердо ответила Ратманова. — У нас с сыном доверительные отношения, и я многое знаю о его делах. О краже у него документов тоже знаю, если вы надумали спросить и об этом.

— И вы знали, что Глеб часто берет документы домой? И что у него есть сейф для этого?

— Которым он так редко пользовался. Это мы с отцом настояли, чтобы он установил в квартире сейф. Но Глеб очень легкомысленно к этому относился. Он полагал, что дома находится в безопасности и что про документы никто не знает.

— А что Зимин по этому поводу говорил? — поинтересовался Лев. — Тоже сетовал, что Глеб не пользуется сейфом и что у него документы валяются по всей комнате?

— Почему валяются? Он так не говорил. Но он тоже мне советовал поговорить с сыном, чтобы тот серьезнее относился к таким вещам.

— До кражи? — быстро спросил Гуров.

— Что?

— Я говорю, Зимин на эту тему говорил до кражи у Глеба документов или после?

— Конечно же, до того, — пожала Ратманова плечами. — Какой смысл давать такие очевидные советы после. Глеб и сам понял все как надо. Об этом следовало бы побольше говорить его отцу. А Александр Иванович слишком легкомысленно поступил тогда и поступает не менее легкомысленно сейчас.

— Вы имеете в виду Пожерина?

И тут Ратманову прорвало. Она минут пятнадцать изливала Гурову душу о том, какой это человек, Пожерин. И то он делает не так, и вон то он делает не как все люди. И сына он портит, подарив ему бизнес, вот Зимин…