Он начал действовать со сноровкой завзятого строителя. Несколько раз постучал сбоку в пласт раствора под крайней плиткой, потом, увидев какую–то образовавшуюся щель, начал осторожно отколупывать пласты засохшего раствора вместе с плиткой. Дело шло споро, и вот, наконец, весь участок стены был свободен от облицовки. Крячко, обмахнув остатки раствора подобранной тут же тряпкой, показал пальцем на дырку в кладке размером как раз в половину кирпича и усмехнулся:

— А он поленился еще один кирпич поискать? Смотрите, вот здесь и здесь цвет раствора отличается. А вот эти швы новые. И цвет раствора вот на этих швах такой же, как и цвет раствора, на который клали плитку. Видите?

— Значит, вон те кирпичи вынимали, — согласился Гуров, — а потом снова вставляли. Не слабую он работу проделал.

— Ничего подобного, — засмеялся Крячко. — Цокольная часть выложена не сплошным рядом кирпича, а столбами и перемычками. Столб в два с половиной кирпича, перемычка в полтора кирпича. А здесь, где отдушина устроена, толщина перемычки всего в половину кирпича. Это как раз предусмотрено технологией для очистки и возможного ремонта.

— Вы что же? — не на шутку забеспокоилась хозяйка. — Вы стену мне ломать собрались?

— Уважаемая Зинаида Ивановна, — как можно теплее заулыбался Крячко. — Тут дел на пару минут. Мы вытащим всего три кирпича, а потом снова заделаем проем. И к тому же…

Он расплылся еще шире, забавно развел руками, а потом со вздохом встал на колени и сунул руку в отдушину. Секунд двадцать Стас шарил рукой, затем вытащил ее, отряхнул и молча кивнул Гурову.

В кабинете на Житной стояла тишина, нарушаемая только мягким стуком клавиатуры компьютера Крячко. Станислав составлял список женщин из окружения покойного Курвихина. Версия с любовницей требовала самого серьезного расследования. Не верилось сыщикам, что у Курвихина не было любовницы. Не слишком теплые отношения с женой, явные признаки охлаждения атмосферы дома, потеря контакта со взрослой дочерью.

Гуров сидел напротив за своим столом и задумчиво перекладывал с места на место содержимое бумажника Курвихина. Запиликал проводной телефон на столе.

— Слушаю, Гуров! — взяв трубку, сказал Лев.

— Лев Иванович, майор Шалов. Удобно говорить?

— Да, слушаю, Глеб Сергеевич, — насторожился Гуров. — Что у тебя?

— Мы тщательно пробили последние звонки Курвихина через оператора. Во время, близкое ко времени его смерти, Курвихин никому не звонил. Звонили ему. Это его дочь Полина. Она подтвердила. Отец обещал отвезти ее за город к подруге, у них там что–то вроде «девичника» наметилось. Он ей сказал, что скоро подъедет к дому, пусть она готовится и одевается. До этого, примерно в течение двух с половиной часов, у Курвихина не было ни одного телефонного контакта. Странно, правда?

— Почему? — спросил Гуров.

— Мой опыт подсказывает, что человек с таким положением и пяти минут не проживет, чтобы не позвонить кому–то или чтобы ему кто–то не позвонил. Ну, пять, десять минут, пусть тридцать. А тут — два с половиной часа.

— Да, вы правы. Сколько у вас в списке человек из его телефонных контактов?

— Около сорока. Постоянно всплывают все новые и новые контакты.

— Хорошо, работайте, — буркнул Гуров и положил трубку.

Поразмышляв некоторое время, он продолжил перебирать визитки из бумажника Курвихина и другую мелочь, которая обязательно бывает у деловых мужчин. Потом, вздохнув, набрал номер лаборатории.

— Ну, что у вас там с кейсом? — недовольно спросил он в трубку. — Вы его на атомы, что ли, разлагаете там?

— Нет, Лев Иванович, — бодро ответил молодой женский голосок. — Просто проверяем каждую купюру отдельно. Часто микроскопические частички дают интересные подсказки в расследовании. Единственное, что можно точно сказать, на внутренних поверхностях кейса чужих отпечатков пальцев нет. Из пригодных для сравнения только два пальцевых отпечатка самого Курвихина. Степень загрязнения купюр обычная, в пределах допустимого. Это неудивительно, потому что большая часть была в употреблении от месяца до трех месяцев, а за такой срок интенсивного оборота купюр…

— Я понял, — прервал ее Гуров. — Работайте. Будут важные новости, звоните даже ночью. У меня все.

— М-да, — сказал в пространство Крячко с философскими интонациями, — большие надежды мы питали, а он, собака такая… я кейс имею в виду, не открывает нам своих тайн.

— Знаешь, Станислав, — откинулся Лев на спинку кресла, — у меня тут одно сомнение родилось и никак не отпускает. Скажи, ты много чужих визитных карточек носишь с собой в бумажнике?

— Практически вообще не ношу, — уставился на напарника Крячко. — А что?

— А где ты их держишь?

— Да в визитнице, она в ящике стола валяется. От пиццы и личного стилиста до сервисного автоцентра и…

— Вот! — наставительно заметил Гуров и даже поднял вверх указательный палец. — Но ты просто полицейский чиновник, государственный человек. А Курвихин — бизнесмен, у него деловые контакты — это вообще часть его работы и даже жизни.

— Поясни. — Крячко решительно отодвинул клавиатуру и с видимым удовольствием сложил на груди руки. — Люблю эти мгновения! Мгновения резкого просветления и прояснения. Сейчас на моих глазах рождается истина.

— Стас, перестань! — поморщился Гуров. — Ты послушай! У Курвихина в бумажнике лежит визитка сервисного автоцентра. Это понятно, там обслуживается его личная машина. Наверняка на сервис машину гоняет его шофер, если он ему так доверяет, но решал эти вопросы Курвихин сам. Потом, визитка президента медиахолдинга, вот эта визитка — зампреда областного правительства, а эта — председателя думского комитета, так, это у нас… генерал из Минобороны. И вот теперь дошли до главного!

— Ты сейчас держишь визитку в руке с таким торжеством, будто нашел в бумажнике Курвихина визитку Барака Обамы. Или Ангелы Меркель.

— Дорогой мой, — расплылся Лев в снисходительной улыбке, — я держу в руках визитную карточку директора подмосковного каменного карьера.

— Кого? — Улыбка сползла с лица Крячко. — Директора карьера?

— Да. Некий Ратманов Глеб Александрович. Директор карьера «Давыдовский».

— Курвихин сам занимался строительством загородного дома или дорожным строительством занялся?

— Не думаю, — покачал головой Гуров. — Для бизнеса не его профиль, хотя надо послушать, что там парни Шалова накопали в делах Курвихина. Но все равно, если бы бизнесмен такого уровня решил освоить это направление, мы бы нашли у него визитки уровня топ–менеджмента строительной индустрии, руководства крупных торговых компаний, реализующих строительные материалы, руководителей заводов. А карьер… Мелко. Карьером занимался бы один из его рядовых менеджеров.

— Тогда что же?

— Погоди, Станислав, ту есть еще один важный момент. Первое мы выяснили — контакт очень низкого уровня для Курвихина. Подозрительно, но контакт официальный. Теперь вторая важная вещь! Какого черта она лежит у него в бумажнике? Визитки, которые не нужны, обычно выбрасывают, чтобы не захламляли рабочее пространство. А нужные, с которыми придется работать, хранят где? Где ты хранишь такие визитки? Правильно! В визитнице в столе или в настольном приборе стопочкой. А вот в бумажнике, учитывая его ограниченный полезный объем, носят только очень важные и нужные в самое ближайшее время визитки.

— Вот ты о чем! Так–так! — обрадовался Крячко. — Теперь понял. Эта визитка из разряда тех, что ему либо только вручили, и он не успел ее выложить, или он ее выкладывать не стал, потому что она ему нужна. Он собирался контактировать с этим Ратмановым. Сам. Не секретаршу просить, чтобы набрала номер, а сам. А уровень не его! Вот ты где уловил странность и несоответствие! Не перестаю тебе удивляться.

— Перестань! — отмахнулся Гуров. — Предлагаю такой план. Первым делом заслушаем доклад Шалова по результатам изучения окружения Курвихина. Возможно, там уже появились узловые фигуры, на которые стоит обратить дополнительное внимание. Второе, у Курвихина есть ведущие специалисты и заместители, но каждый, как водится, занимается своим направлением. Главный редактор глянцевого журнала может и не знать, и наверняка не знает, какие планы бродили в голове у хозяина относительно строительства.