– Погнали! – Станислав был преисполнен решимости. Он двинулся в сторону распахнутой двери. – Действуем по отработанной схеме, Лева. Я – тараном, ты – прикрываешь.
Гуров молча кивнул в знак согласия и тут же направился вслед за напарником. Крячко, держа оружие перед собой, первым шагнул в помещение. Бросил взгляд по сторонам. Стойка администратора пустовала. Слева и справа располагались две закрытые двери. Он на секунду заколебался, но его сомнение разрешил очередной вооруженный «стечкиным» неприятель. Почти двухметровый рыжеволосый детина ударом ноги распахнул дверь справа от Станислава и тут же выстрелил. Крячко рыбкой нырнул вперед, уходя с линии обстрела. Два выстрела слились воедино. Пуля, пущенная рыжеволосым, пронеслась в опасной близости над спиной распластавшегося на полу Станислава. А вот Гуров, шагнувший в проем, оказался точнее. Его смертоносный снаряд с неприятным чавкающим звуком вонзился противнику в правый глаз. Двухметровый «браток» опрокинулся навзничь. Лев двинулся в его сторону, перешагнул через распластанное мертвое тело и смело вошел в смежное помещение.
За широким дубовым столом сидели двое: седовласый мужчина с изящными тонкими усиками и широкоплечий «качок», характерной внешней чертой которого были сросшиеся кустистые брови. Оба мужчины, подобно греческим патрициям, были завернуты в белоснежные простыни. Все убранство стола составляли пустые пивные кружки, и лишь три из них до краев были наполнены пенным напитком. Еще один мужчина с покрытой татуировками бритой головой плавал в бассейне. «Качок» со сросшимися бровями при появлении Гурова быстро метнулся к металлическому шкафчику, но Лев остановил его порыв, вскинув руку с оружием:
– Сидеть! Не двигаться!
«Качок» послушно замер. Из-за спины Гурова, демонстративно покачивая табельным пистолетом, показался Крячко и холодным взглядом обвел присутствующих:
– Кто тут Шустрый?
Ответ последовал не сразу. Седовласый мужчина поднял одну из наполненных кружек и сделал внушительный глоток. На тонких губах осталась пена, и мужчина слизнул ее языком. Выудил сигарету из лежащей перед ним пачки и неспешно закурил.
– Ну, допустим, это я, – с ленцой в голосе проговорил он. – Что дальше? Вы от кого? От Бушманова?
– Бушманов мертв. – Не опуская оружия, Гуров встал таким образом, чтобы одновременно держать в поле зрения всех троих мужчин. Человек с покрытой татуировками головой неторопливо выбрался из бассейна. Завернулся в простыню. – И тебе прекрасно об этом известно. Это же твои люди совершили налет на «Грацию» около пары часов назад?
– Ну, допустим, мои, – в той же ленивой манере откликнулся Шустрый. – Только ведь группировка Бушмана не ограничивается одним Бушманом и теми, кто был с ним в «Грации». Свято место пусто не бывает, и в таких случаях обратка неизбежна… Но вы, по ходу, не те, за кого мы вас приняли. – Он двумя пальцами пригладил свои щегольские усики. – Тогда кто?
– Уголовный розыск. – Гуров предъявил удостоверение. – Главное управление.
– О как! Менты, значит. – Ни один мускул не дрогнул на лице Шустрого. – Неловко получилось…
– Слышь, ты, – вклинился Крячко. – Неловко, говоришь, получилось? Нет, это еще не неловко. Неловко для тебя получится, когда ты снова по этапу отправишься, Шустрый.
Но угрозы Станислава не возымели на прожженного урку никакого действия. Он глотнул еще пива и поудобнее устроился на лавке. Легкая ироничная улыбка скользнула по иссушенному лицу.
– Так это неизбежно, мусор. Вышел – сел, сел – вышел. В этом вся проза моей жизни. Так нечего слюной на меня брызгать. Если есть че предъявить, предъявляйте. Я за базар всегда отвечу.
– Ты сам только что признался в убийстве Бушманова, – напомнил Крячко, двинувшись вперед. – Плюс к этому вооруженное сопротивление представителям власти. Так что предъявить нам есть что…
– Не мне учить вас вашей работе, мусора, – пожал плечами Шустрый. – Вы ребята наверняка грамотные. Но мое уклончивое «допустим» вряд ли можно расценить как признание. Это во-первых… На вас мои парни налетели случайно, по ошибке. Это во-вторых… Ну и, наконец, в-третьих… И это самое важное. У меня нет никого желания играть с вами в прятки. Решение по Бушману было принято на сходке… авторитетными людьми.
– Решение о его ликвидации? – уточнил Станислав.
– Нет, – покачал головой Шустрый. – Решение поставить его на место. Чтобы корней своих не забывал. У братвы накопилось много вопросов к Бушману. И много недовольства. Все, что требовалось от меня, – это поговорить с ним. Мирно, по понятиям… И я поговорил. Более того, мне показалось, что мы достигли взаимопонимания… Пока не началась эта стрельба. По сути, разговор остался неоконченным… А вчера мне позвонили и сказали, что Бушман винит меня в перестрелке на его юбилее. Якобы это я все подстроил…
– Кто позвонил?
– Кто-то из его людей. – Шустрый поморщился и небрежно махнул рукой. – Какая разница? Важно было другое. Опираясь на ту стрельбу, чьих бы рук это ни было, Бушман не собирался исполнять перед братвой своих обязательств. Вместо этого он собирался развязать войну… И налет на заведение мадам Бордо сегодня ночью стал тому подтверждением. Следующим в списке Бушмана стал бы я…
– И ты решил его опередить? – хмыкнул Крячко. Он чуть опустил дуло пистолета, но в случае необходимости готов был вновь пустить его в ход.
– Допустим, что так… Допустим, это была элементарная самооборона, выражаясь вашим мусорским языком. Но в целом смерть Бушмана ничего не изменила. – В голосе Шустрого появились едва заметные нотки грусти. – И мой арест ничего не изменит. Общак от Москвы должен быть пополнен. Решение схода останется прежним до тех пор, пока этого не случится. Кто-то займет место Бушмана, кто-то приедет в столицу вместо меня… Поменяются фигуры на поле, но не сама игра.
– А если в итоге будет ничья?
– Ничьей не будет, – отрицательно качнул головой Шустрый. – Я лишь привел аналогию с шахматами, но это совсем другая игра. С другими правилами.
Он допил свое пиво. Две другие кружки остались нетронутыми. Крячко прошел еще немного вперед и занял место на лавке с противоположной стороны стола. Положил перед собой пистолет, вроде бы случайно направив дуло в грудь Шустрому, и, прищурившись, заговорил:
– Бушманов… А вернее, кое-кто из его доверенных людей, с кем нам удалось пообщаться, отрицают свою причастность к нападению на мадам Бордо.
– Это их право, – невозмутимо ответил Шустрый. – Отрицать или соглашаться. Я знаю наверняка, что это дело рук Бушмана.
– С чего такая уверенность?
– Больше некому.
Тем временем Гуров поманил к себе дулом пистолета сначала мужчину с татуированной головой, а затем и «качка» с кустистыми бровями. Оба подручных Шустрого, завернутые в простыни, послушно приблизились к полковнику, не совершая никаких резких движений. Гуров бросил им наручники и коротко потребовал:
– Друг к другу!
Шустрый буквально на пару секунд прервал свою дуэль взглядов с Крячко и со скучающим выражением на лице оценил, как его подельники покорно сковали себя металлическими «браслетами». Гуров подтолкнул задержанных к выходу из сауны. Он был мрачен и задумчив. Так случалось всегда, когда в его голову закрадывалась какая-то обрывочная мысль, которую никак не удавалось оформить в полноценную картинку.
– Бросай эти задушевные беседы, Стас, – посоветовал он напарнику. – Тащи его в машину. В управлении разберемся.
Шустрый поднялся из-за стола раньше оперативника.
– Я могу одеться? – с достоинством поинтересовался он.
– Там не холодно, – парировал Станислав и продолжал: – На юбилее у Бушманова, как мы слышали, было много криминального элемента. Спровоцировать стрельбу мог кто угодно. Любой из них… И любой из них может быть причастен к событиям, случившимся после. В том числе и к нападению на мадам Бордо. Так, повторюсь, с чего такая уверенность, что это дело рук именно Бушманова?
– Ты можешь повторяться сколько угодно, – усмехнулся Шустрый, – но мой ответ будет прежним: больше некому. Да, в «Алмазном небе» было немало людей, чьи интересы, скажем так, расходились. Но все эти интересы в итоге все равно были замазаны на Бушманове. И никто не хотел войны… Война – это всегда потери. И человеческие, конечно, но в первую очередь финансовые. А Бушману нужна была война. Он готов был на любые жертвы, лишь бы уйти от ситуации, которую ему навязывали…