Высунувшись из окна пассажирской двери, Крячко выпустил в «зеленку», где скрывалась засада, пару коротких очередей, после чего выпустил очередь по лесонасаждениям перед собой прямо по курсу. Теперь уже, не щадя подвески, Лев погнал машину по рытвинам и кочкам, успев заметить, как следом за ними помчались и «бэха», и «японка». Выбрав момент поудачнее во время одного из виражей, выписываемых Львом, Стас от души всадил в «японку» точно посланную очередь, после которой авто, дернувшись, уткнулось носом в заросли и кособоко замерло на месте.

– Класс! – краем глаза глянув в зеркало заднего вида, оценил Гуров.

Как видно, преследователи в «бэхе» тоже прониклись качеством стрельбы и поэтому тут же увеличили дистанцию. На одном из поворотов густо тонированное окно задней дверцы «немки» внезапно опустилось, и высунувшийся оттуда ствол автомата выплюнул в сторону «Пежо» длинную, но бестолковую очередь.

Лихо руля, Лев постепенно приближался к тому самому месту, где совсем недавно они со Стасом уходили от преследования «Катерпиллера». Крячко, зорко отслеживая ситуацию на заднем плане этой сумасшедшей гонки, время от времени открывал «профилактический» огонь по гнавшейся за ними «бэхе», выпуская по две-три пули. Стрелок в машине преследователей, как видно, поняв, что его «оппонент» в «Пежо» владеет автоматом куда лучше и запросто может их всех покрошить, не наглел и тоже постреливал лишь для проформы.

И вот, в очередной раз выписав поворот, опера вылетели на высокий бугор, под которым синела широкая, обрамленная полосками камыша, лента Сазанки. Не сбавляя скорости, Лев отправил «Пежо» вниз по почти отвесному склону, а потом резко, едва не устроив «оверкиль», свернул вправо и на полной скорости вылетел на вершину другого холма. «Бэха», хоть сидевший за ее рулем и пытался не уступить хозяину «француза», на нижнем вираже скорость была вынуждена сбавить. Вылетев следом за «Пежо» на холм, водитель в самый последний миг вдруг обнаружил, что прямо перед ним настоящий обрыв, и, чтобы не улететь вниз, нужно немалое мастерство. А еще до него вдруг дошло, что тут все могут решить не только твердость рук, сила духа и отменная реакция, но и то загадочное, эфемерное «нечто», которое именуется удачей. Он попытался столь же лихо вырулить на очень крутой спуск, ведущий влево, чтобы догнать-таки зловредных беглецов, которые уже снова успели спуститься вниз и, обогнув провал, собирались опять идти на очередной подъем, но… Именно в этот самый миг правое переднее колесо «БМВ» ушло вправо всего лишь чуть-чуть больше того, чем требовалось… Можно было себе представить тот вопль, который раздался в кабине внедорожника, когда он вдруг резко юзанул в сторону обрыва и кувырком полетел вниз, вздымая тучи желтоватой пыли. Достигнув в свободном падении дна многометрового провала колесами вверх, «бэха» сплющилась, безжалостно зажав сидящих в ней между крышей и полом, и моментально занялась пламенем, вырвавшимся из-под капота. Дав по тормозам, Гуров выскочил из кабины и ринулся к уже разгорающейся «немке». Он хотел открыть заклинившиеся дверцы и вытащить тех, кто в ней ехал, но не успел – языки огня быстро охватили всю машину. Сквозь вой и треск буйствующего пламени со стороны «бэхи» донеслись полные ужаса, отчаянные, душераздирающие вопли, которые постепенно затихли.

– Похоже, капут Буксиру! – сдержанно констатировал подошедший следом Станислав.

– Досадно! Теперь нам уже многого не узнать про его дела и делишки… Я рассчитывал, что он и в самом деле долбанется, но не на том, а на этом склоне. Тут бы он точно просто лег, и мы бы взяли его без осложнений и проблем. А теперь что? Сама судьба и приговор ему вынесла, сама же и покарала.

– Вот! – Крячко назидательно вскинул указательный палец. – Судьба! А на суде он мог бы и отмазаться. Ну, дали бы ему лет пятнадцать – максимум! Вышел бы через год по УДО и – снова за старое. Да такому и пожизненный срок – не наказание, а поощрение для других, таких же, как и он сам. Согласись, пожизненное – это всего лишь эрзац «вышки», как реализация чьей-то идеи, что человек человека в рамках нормального общества принудительно лишить жизни не может – он не бог. Но общество несет громадные издержки из-за того, что вынуждено содержать всех этих упырей и людоедов в особых местах, обеспечивать их охраной и так далее. А тут еще западные либерасты-толерасты уже начинают требовать, чтобы этой швали и рациончик чуть ли не ресторанный давали, и медицинское обслуживание суперлюкс, и все удовольствия, вплоть до женщин… И это наказание?

– Резонно… – согласился Лев, глядя на начавшее затихать пламя и черный дым, тянущийся в сторону багрового заката.

Разговаривая, опера зашагали к машине, оставшейся на середине склона, до вершины которого они так и не успели подняться.

Вдруг в кармане Льва зазвонил сотовый, и запиликавший вызов означал, что звонит незнакомый абонент.

Голос, раздавшийся в трубке, Гурову и в самом деле был незнаком. Хрипловатый басок, не представившись, не поздоровавшись, бесцеремонно поинтересовался:

– Гуров, сколько хочешь за блокнот Буксира?

– О-о, я так понял, «синедрион» свой голос подает? – отреагировал Лев, не тая сарказма. – А ты откуда знаешь о блокноте? Сам Буксир, что ли, раззвонил?

– Может, и Буксир… Кстати, он тебя еще не догнал?

– Нет. Он теперь больше уже никого не догонит. Его физическая оболочка в данный момент догорает в машине, а бестелесной, надо думать, уже организована горячая встреча в аду. В рай-то ему уж точно не попасть.

– Он сгорел в своей машине? Ты его, что ль, грохнул? – В голосе незнакомца прозвучала некоторая оторопь.

– Нет, виной тому кривые руки его водилы и слишком крутой обрыв, под который улетела «бэха». А «синедрион», следует понимать, решил перехватить инициативу и прикупить блокнот себе? А что, если я его уже продал другим покупателям? Стоит-то он ой как дорого!

– Ну, ну, ну! Продать ты его вряд ли успел – за твоими перемещениями мы следим внимательно. Можем даже сказать, где сейчас находишься. Ты на берегу Сазанки. Небось собираешься ехать на Жуковского, располагаться на ночлег?

– Да теперь какой уж тут может быть сон? – с многообещающими нотками в голосе парировал Гуров. – До сна ли тут, если запахло колоссальными бабками и ставки начали взлетать? Я ж так понимаю, «синедрион» пойдет на все, чтобы завладеть блокнотом? На любые крайности? То-то же… Короче, нас тут двое, мы посоветуемся, подумаем – сколько запросить и как организовать передачу, чтобы не лохануться.

– И как долго собираешься думать? – уже с раздражением в голосе спросил незнакомец.

– С полчаса, не более.

– Пятнадцать минут! – категорично отрезал тот.

– Ну, пятнадцать так пятнадцать… – спокойно согласился Лев, нажимая на кнопку отбоя.

– Что думаешь делать? – спросил Станислав.

– Для начала надо найти «жучка», который выдает наше местоположение.

Воспользовавшись специальной программой, загруженной в телефон Гурова информационщинками главка, опера без труда обнаружили под днищем авто искусно спрятанный у заднего моста шпионский «радиомаячок», похожий на заколку для галстука. Как видно, его установили настоящие профи по этой части – без телефона-детектора найти его приятели вряд ли бы смогли. Разглядывая этот хитрый гаджет, Крячко сердито буркнул:

– Молотком эту заразу долбануть – и пусть ищут нас, как в той песне, на карте у озера Байкал…

– Зачем? Сейчас в какое-нибудь воронье гнездо закинем, и пусть они его там пеленгуют сколько влезет…

Эта мысль Станиславу очень понравилась, и он тут же начал ее развивать, прикидывая: а не лучше ли было бы «маячок» не в гнездо закинуть, а прицепить к самой вороне? Или к кому-нибудь еще? Например…

– О! Глянь! Какой удачный вариант! – обрадованно воскликнул Стас, указав на бродячего барбоса, который пробегал невдалеке и остановился, с интересом глядя на людей. – Собака, да еще и с ошейником! Это то, что нужно! Песик, песик, иди сюда! Мы тебя угостим бутербродами. С колбаской! – и призывно засвистел.