– Ладно-ладно, потом расскажешь, – добродушно заметил Крячко. – Кстати, что темно было, мы тоже заметили…

Гуров выбежал на лестницу и, задрав голову, прислушался. Наверху происходило что-то странное – оттуда доносились возбужденные крики, железный лязг и еще какой-то непонятный звук, словно шумел большой вентилятор. Тарахтенье генератора в подвале мешало определить, что это такое. Но Крячко, подойдя к Гурову, догадался сразу.

– Лева! – сказал он удивленно. – А ведь это вертолет!

– Что за вертолет? – настороженно отозвался Гуров.

В этот момент наверху метнулась человеческая фигура, а по лестнице, металлически цокнув, покатился вниз какой-то предмет. Гуров инстинктивно прыгнул в сторону, втолкнув Крячко обратно в подвал.

Они упали на пол, и тут же у подножия лестницы со страшным грохотом разорвалась граната. Подхваченная ударной волной, дверь захлопнулась. Несколько осколков прожужжали под потолком, выбив искры из холодного бетона. Следом взорвалась граната в той стороне, которую караулил Синицын. Вреда она никому причинить не могла, и Гуров предположил, что их просто хотят замуровать в подвале, разрушив обе лестницы. Это предположение подтвердилось, когда с обоих концов взорвалось еще по одной гранате. Идти на прорыв в такой ситуации было бы безумием – пришлось целиком положиться на судьбу.

Но взрывы вдруг прекратились. Зато совершенно отчетливо прорезался звук снижающегося вертолета, а вслед за ним – предостерегающий о чем-то, сердитый голос, многократно усиленный мегафоном, – но это был уже не голос Сумского. Гуров и Крячко посмотрели друг на друга.

– А ведь это, похоже, наши, Лева! – с изумлением сказал Крячко. – Менты это! Но откуда?!

– Кажется, я понял, откуда, – усмехнулся Гуров. – Таксист! Он все-таки смылся, когда услышал первые выстрелы. Но по пути, должно быть, позвонил в милицию. Как говорится, нет худа без добра.

Поднимались по искореженным, перевитым взрывами ступенькам с превеликой осторожностью. Маргариту Альбертовну едва ли не на руках несли. Ее сын, к удивлению Гурова, заметно ожил и от помощи категорически отказался. Но выходил он последним – за совершенно убитым, растерявшим весь оптимизм водителем Гришей. Со стороны могло показаться, что эти двое только что перенесли тяжелую долгую болезнь.

Был и еще один человек, который не выказывал никакого восторга по поводу освобождения. Тюрин был мрачен, погружен в свои думы, а во взглядах, которые он изредка бросал по сторонам, ничего, кроме злобы, уловить было невозможно.

Первым наверх вышел Гуров. И сразу же попал под ослепительный луч прожектора, укрепленного на вертолете, который приземлился на ровной площадке позади здания. Грубый голос потребовал от Гурова бросить оружие и встать к стене лицом. То же самое предложили всем, кто шел за ним. Они выполнил требуемое. Гуров довольно равнодушно отнесся к тому, с каким чрезмерным рвением обыскивал его незнакомый сердитый человек, от которого пахло сложной смесью сапожного крема, одеколона и дезодоранта. Человек был одет в форму капитана милиции, и за это Гуров готов был простить ему любые злоупотребления.

– Оба-на! Так вы из Москвы, что ли? – вдруг воскликнул милиционер, добравшийся до гуровского удостоверения. – Старший оперуполномоченный… Ничего себе! Так вы из милиции?!

Все еще стоя лицом к стене, Гуров сказал иронически:

– Ты, капитан, еще спроси – печать у меня настоящая? Для полного, так сказать, счастья.

– Да я в смысле, что очень это неожиданно, товарищ полковник! – оправдываясь, сказал капитан. – Тут нам распоряжение пришло проверить этот участок – якобы какая-то банда человека похитила и все такое… – Он кашлянул и смущенно добавил: – Извиняюсь, забылся – вы можете быть свободны, товарищ полковник.

Гуров повернулся. Возле стены были выстроены все его товарищи и Тюрин. Два милиционера не слишком любезно помогали подняться наверх тем, кто шел последним, – Илье Ликостратову и Грише. Лишь одна Маргарита Альбертовна, совершенно обессилевшая, сидела в сторонке на голой земле, и никто ее не трогал.

Впрочем, наличного состава у капитана явно не хватало. Кроме него самого и пилота, присутствовали еще три милиционера, да и то третий появился лишь в самый последний момент. Он подбежал запыхавшийся и, поправляя на плече сползающий ремень автомата, доложил:

– Товарищ капитан, на территории никого. Смылись, собаки!.. Ну, ничего, я вижу, вы тут взяли кое-кого?

Капитан поморщился и махнул рукой:

– Уйди, Орехов, не долдонь! Взяли, да, похоже, не тех…

– Ты, капитан, остальных тоже бы освободил, а? – нетерпеливо сказал Гуров. – Ты, может, не понял, а это все мои коллеги, кроме вон того, в курточке. Этого советую сразу в наручники. Он человек Квадрата.

Капитан вытаращился на Гурова:

– Нашего Квадрата в Москве знают?

– В Москве про всех знают, – туманно ответил Гуров. – Это не вопрос. Вопрос в том, что у вас здесь про него знают. У меня сложилось впечатление, что практически ничего. А он, между прочим, только что нас гранатами забросать пытался, капитан. Это порядок?

– Но мы же здесь, – с некоторой обидой ответил милиционер.

– Вы здесь, и мы здесь, – сказал Гуров. – А его и след простыл. Что делать будем?

– У нас следователь есть по фамилии Крылатов, – сказал капитан. – Он давно Квадрата достать пытается. Вам к нему нужно. А еще мы вот этого гражданина заберем, на которого вы показали, что это человек Квадрата. Пускай его Крылатов допросит.

– Пускай, – согласился Гуров. – Только немедленно, по свежим следам. И здесь, на месте. Мало ли – вдруг дождь к утру пойдет, или Квадрат опомнится, захочет здесь что-нибудь подчистить.

– Между прочим, там, внизу, покойник лежит, – вдруг мрачно сказал Синицын, глядя мимо всех в темную даль. – Когда они войти хотели, я одного завалил, товарищ полковник.

– Тем более, – заключил Гуров. – Так что связывайся со своим руководством, капитан, вызывай кого положено. Случай тут не рядовой, как видишь.

Капитан, озабоченный свалившимися на него проблемами, убежал докладывать по рации начальству, а Гуров попытался подвести кое-какие итоги. Вместе с Крячко они подошли к Илье Ликостратову, который теперь, поднявшись на поверхность, будто поменялся с матерью ролями. Теперь он успокаивал ее и гладил по голове, говоря при этом какие-то утешительные неловкие слова. Когда Гуров с Крячко подошли к нему, он поднял голову и посмотрел на них беспокойным взглядом. Сейчас, несмотря на все лишения, которые ему пришлось пережить, он выглядел вполне адекватным и дееспособным. Гурову снова пришло в голову, что там, в подвале, парень играл роль сломленного и разбитого человека, на самом же деле дух его был далеко не сломлен.

Маргарита Альбертовна, напротив, выглядела теперь совершенно раздавленной и лет на десять постаревшей. Огромное нервное напряжение, которое ей пришлось выдержать, в конце концов добило ее. Гуров никогда не думал, что ему придется увидеть слезы в ее глазах. Но это произошло.

– Это вы послали сюда мою мать? – сурово спросил Гурова Илья.

– Скорее это она привела нас сюда, – ответил Гуров. – Правда, до определенного момента не ведая об этом.

– Мать сказала, что вы – сыщик, – все тем же требовательным тоном произнес Илья. – Что вам от нас нужно?

– Мастер ты задавать вопросы, сынок! – усмехнулся Гуров. – Только, боюсь, права на это ты не имеешь. Тебе самому скоро придется отвечать на множество вопросов – в кабинете следователя. А мне пока скажи только одно – как же это ты впал в немилость у своего благодетеля? Только не надо врать, я не люблю, когда врут. Твоя мать нам все рассказала, а твой дружок давно сидит в камере. Наверное, ты будешь не прочь с ним увидеться? Это он сообщил твоей матери условия ультиматума.

– Сволочь! – хмуро сказал Илья. – А с другой стороны, куда ему было деваться?

– Верно, куда вам деваться, пока Квадрат на свободе и делает все, что пожелает? – заметил Гуров. – Вы все его рабы.

– Чего теперь об этом говорить? – буркнул Илья. – Назад не повернешь.