– Хотел бы я знать, кто это вообще такой? – недовольно проговорил Гуров. – Хотя есть у меня предчувствие, что это не Ликостратов, а совсем наоборот.

Немного подумав, он решил все-таки проверить карманы погибшего и уже протянул было руку, как вдруг снаружи раздался пронзительный визжащий звук, завершившийся короткой паузой, а затем гулким грохотом металла.

– Ну и где эта падла! – во всю силу легких заорал кто-то во дворе.

Голос был совершенно незнакомый Гурову, наглый и пропитой. Но встревожил его не столько голос, сколько последовавший за выкриком шум, уж очень он смахивал на звуки самой настоящей драки – смачные шлепки, хеканье, топтание по асфальту и прочие признаки настоящего мужского противостояния.

Гуров вскочил и без раздумий выхватил из наплечной кобуры пистолет. С определенного момента в этом странном доме все было предельно серьезным, и вряд ли стоило благодушествовать.

Гуров выскочил из гаража. Ворота во двор были распахнуты настежь, а между столбами, как застрявшая в горле кость, торчал незнакомый черный «Мерседес». Разумеется, возник он в этом месте не сам по себе, а по воле каких-то весьма живых хлопцев, которые, покинув машину, уже активно внедрялись на территорию Ликостратова. Гурову некогда было их разглядывать, но то, что парни эти не были интеллектуалами, было ясно сразу. Они предпочитали физические упражнения на свежем воздухе. Чем-то похожим занимались они и сейчас. Во всяком случае, кулаки их так и свистели в воздухе.

Было их четверо, хотя один почему-то уже лежал, зато остальные трое вовсю наседали на яростно отбивающегося Крячко. Полковник, прижавшись спиной к стене дома, держал оборону, раздавая направо и налево крепкие удары, но положение его с каждой секундой становилось все проблематичнее. У него не было даже времени подать голос.

На этом фоне совершенно куда-то потерялся референт Пивоваров, но, по правде говоря, Гуров о нем в эту минуту даже слегка подзабыл. Нужно было выручать друга.

Гуров бросился к дерущимся и на бегу выстрелил в воздух.

– А ну, прекратить немедленно! – заорал он.

И поскольку этот крик остался как бы гласом вопиющего в пустыне, Гурову пришлось прибегнуть к мерам чисто физического воздействия. А проще говоря, хорошенько врезать рукояткой пистолета по бычьему затылку одного из драчунов, оказавшегося к нему ближе всего. Он старался не переусердствовать, но, видимо, ярость, клокотавшая в нем, неудержимо рвалась наружу. От его удара противник сразу же распластался на асфальте, уткнувшись носом в пыль и нелепо раскинув руки.

В ту же секунду ободренный поддержкой Крячко провел удачный хук и привел в состояние грогги еще одного драчуна. Но зато последний, движимый каким-то отчаянным упрямством, успел ногой, обутой в подкованный ботинок, сильно пнуть Крячко в коленную чашечку. Крячко споткнулся и скорчился в три погибели, но в тот же миг Гуров завернул нахалу за спину руку и сунул под нос дуло пистолета.

– А ну-ка, угомонись! – зловеще произнес он. – Мозги вышибу!

Гуров, конечно, слегка преувеличивал свои намерения, но полагал, что некоторая красочность в данном случае не помешает. К тому же он был чертовски зол и, надо сказать, растерян. Никаких мало-мальски разумных объяснений происходящему он не видел, и это страшно его раздражало.

Между тем противник, лишенный возможности двигаться и сопротивляться, что-то мычал, пытаясь избавить свое несимпатичное лицо от неприятного соседства холодного и твердого пистолетного ствола. Гуров не давал ему такой возможности, довольно бесцеремонно наращивая давление, но не из жестокости, а просто желая в корне пресечь дальнейшие попытки сопротивления.

Человек, которого ему удавалось пока удерживать, был, однако, силен и, несмотря на угрозу оружия, никак не желал признать своего поражения. Он не прекращал также и своего возмущенного мычания, в котором постепенно Гуров смог угадать кое-какие осмысленные фрагменты.

– Падла… замочу… пусти, сука!.. – в общем, ничего обнадеживающего.

Гуров оглянулся по сторонам. Тип, которого он сбил с ног, все еще пребывал в горизонтальном состоянии и опасности представлять не мог. Зато уже пришел в себя тот, что с самого начала отдыхал. Желто-розовый синяк под его левым глазом недвусмысленно указывал на причину, по которой он оказался выключенным из событий. Включаться в них ему, видимо, не слишком хотелось, да и пистолет в руке Гурова подсказывал, что свалка перешла на качественно новый уровень, который грозил самыми непредсказуемыми последствиями. Но взять на себя ответственность за принятие решений этот человек был не готов. Он смотрел на гуровского пленника. На него же уставился и следующий воспрянувший участник драки, и Гуров понял, что прижал главаря.

Пришел в себя и Крячко. Он совсем не по-джентльменски двинул кулаком под дых того, кого держал Гуров, а потом, страшно ругаясь, надел на него наручники. Через несколько секунд стало окончательно ясно, что сопротивления не будет – главный был выключен из процесса полностью, а двое его очухавшихся приятелей кое-что сообразили и притихли.

Некоторое время оперативники и парни с разукрашенными физиономиями мрачно и недоверчиво смотрели друг на друга. Потом Гуров сказал:

– Ладно, придурки великовозрастные, может быть, объясните наконец, что это все означает?

Вопрос оказался «придуркам» явно не по силам. Они долго собирались с мыслями, а потом один из них мрачно признался:

– Типа того, ошибка вышла, начальник. Сгоряча это мы… Вообще-то мы с хозяином пришли разобраться.

– Не лучшее время вы выбрали, чтобы ошибаться, – сказал Гуров. – За нападение на сотрудников милиции при исполнении ими служебных обязанностей… А кстати, с чего это вы вообще вздумали напасть?

– А ты правильно сказал – придурки, – объяснил Крячко. – Бог обидел, да и с образованием тут явная напряженка. Два класса и коридор, не иначе. Подлетели на своей тачке, как бешеные, чуть ворота не снесли. Я сразу-то не среагировал, потому что этого задохлика к месту пристраивал. А тут вваливается эта банда и сразу, без разговоров – в пятак! Ну я, конечно, немного расстроился…

– Это я уже видел, – перебил его Гуров. – Руки-ноги у тебя, надеюсь, целы?

– Нога, наверное, опухла, – мрачно сказал Крячко. – Этот гад пнул в самую чашечку. Если лишусь ноги, ему обе поотрываю!

– Согласен, – сказал Гуров. – Но где же референт? Может, он нам сможет что-то членораздельно объяснить?

– Ничего он не сможет, – презрительно заявил Крячко. – Потому что вот этот, с седым клоком, так долбанул его по черепу, что твой референт, Лева, улетел, по-моему, на луну… Во всяком случае, я его больше поблизости не видел.

Референт действительно не подавал никаких признаков жизни и словно растворился в воздухе, поэтому Гуров сосредоточил все внимание на человеке, который лежал в наручниках у него под ногами. Крячко отметил совершенно правильно – у этого типа на лоб среди прочих прядей русого цвета спадала одна, имеющая благородный седой оттенок. Наверное, это было у него врожденным – для настоящей седины парню было еще далеко.

Гуров поманил его приятелей поближе. Они неохотно подчинились, опасливо косясь на пистолет.

– Ну, если языки у вас плохо ворочаются, то давайте по порядку! – распорядился Гуров. – Кто такие? Анкетные данные, род занятий, адреса! И с какой целью здесь появились – выкладывайте все!

– Ну-у… Я вот Микола, – явно смущаясь, сказал один из парней. – А это – Славик. Мы с Пашей Липецким…

– Вот только кликух не надо! – резко прикрикнул на него Крячко. – Отвечай по-человечески – имя, фамилия…

– А это и есть имя, – виновато ответил назвавшийся Миколой. – Вот он и есть Паша Липецкий. Фамилия его такая. – Он кивнул на человека в наручниках.

Тот, словно ожив при звуке своего имени, заворочался на асфальте, захлопал глазами и попытался сесть. Из его горла вырвался хриплый звук, отдаленно напоминающий распространенное матерное ругательство. Крячко наклонился и крепко взял его за шиворот.