Крячко не спеша шел по дорожке. На том месте, где был найден труп Ирины Умецкой, он остановился. Разумеется, работа опергруппы давным-давно была закончена, и сейчас, в вечерней тихой прохладе, об утренней трагедии напоминал лишь очерченный мелом контур девичьего тела на асфальте.

Крячко подошел ближе, понимая, что все уже проверено самым тщательным образом – он и сам присутствовал при этом утром вместе с Гуровым, и они с оперативниками и экспертами обследовали каждый сантиметр. И тем не менее подошел…

Да, вот так она и лежала – ноги на асфальте, туловище в кустах. И контур очерчен только до половины, дальше была влажная земля, на которой мел не рисует. Там тело было обведено чем-то острым прямо по земле. Крячко постоял, задумчиво глядя на кусты и пытаясь представить себе, как все происходило. Ирина наверняка шла по дорожке. На нее напали со стороны этих кустов, зажали рот, потащили туда… А там уже и зарезали. Значит, он поджидал ее специально?

Крячко достал из кармана прихваченный с собой фонарик и посветил им на кусты. Ничего, никаких обрывков одежды, пуговиц, орудия преступления – ничего убийца не оставил ни на этих кустах, ни на земле. Что ж, такие улики в действительности встречаются намного реже, чем в детективных фильмах. И времена Шерлока Холмса, когда преступники еще не были столь компетентны в криминалистике, как сейчас, и охотно оставляли пепел от сигарет, сами окурки и даже личные вещи, канули в Лету. Прославленному сыщику в наши дни было бы куда тяжелее применять дедуктивный метод – слишком мало вещественных доказательств, являющихся главной базой. Это Лева Гуров может строить версии, основываясь на психологизме и каких-то незримых логических умозаключениях. Крячко же любил опираться на материальные улики. А их не было.

Крячко выпрямился и выключил фонарик. Неожиданно мелькнула мысль и вдруг ускользнула. Он напряг мозг, переводя взгляд с кустов на дорожку, пытаясь вновь ухватить ее.

Гул, донесшийся с противоположного входа в сквер, прервал мыслительный процесс. Сюда шли какие-то люди и возмущенно разговаривали.

– …Вот вы и напишите об этом! Предостерегите других людей! – донеслась до него фраза.

– И полицию заодно подстегните! – поддержал говорившего другой голос.

– Да что на полицию надеяться? – возразил третий. – Самим надо себя защищать! Я уже давно понял: в России можно надеяться только на себя!

– Ну, это вы зря так говорите! – обиженно протянула какая-то женщина. – В России испокон веков все на поддержке людей держалось! А поодиночке никак! Это вон в Америке каждый сам за себя…

– И мы к этому же идем!

– А я и не предлагаю поодиночке. Я предлагаю лишь, не надеясь на помощь полиции, объединить наши с вами усилия, – примирительно добавил один из голосов.

Крячко с досадой сплюнул. Мысль ускользнула-таки, и о том, чтобы додумывать ее сейчас, и речи не было: по дорожке двигалась целая процессия. Она состояла из мужчин и женщин разных возрастов, возмущенно переговаривающихся между собой, и Крячко пока не мог понять, что это все означает.

– Тише, господа, тише, говорить будем по одному и когда я скажу, хорошо? – предупредил какой-то человек, шедший в центре. – Мы, кажется, уже пришли.

– Да вон это место! – показал кто-то.

В руках одного из членов процессии оказался фонарь, луч которого осветил Крячко.

– Ого, а это кто? – удивленно протянул кто-то из мужчин. – Эй, ты что там делаешь?

– Да это ж он, гад! – вскричал еще кто-то. – Держи его, ребята!

Крячко не успел моргнуть глазом, как вся толпа бросилась ему навстречу. И судя по стремительному натиску, настроена она была вполне решительно и серьезно. Станислав заметил, как в руках у одного из бегущих появился камень, а у другого – что-то похожее на нож…

От подобной атаки спасаются двумя способами – бегством либо ответным нападением. Первый способ Крячко сразу отмел: не к лицу полковнику полиции удирать от группы обывателей. Для второго у него было маловато ресурсов – толпа имела явное численное преимущество. Краем глаза он заметил, что от толпы отделился один человек, который вдруг вскинул на плечо фотокамеру и принялся быстро снимать происходящее. Крячко напряг голосовые связки и громко крикнул:

– Всем стоять! Полковник Крячко, Главное управление МВД! Что здесь происходит?

Толпа на миг стушевалась, сбавив темп и образовав небольшую заминку и толкотню.

– Не верьте ему, ребята! – опомнившись, возбужденно крикнул мужчина, бегущий первым и сжимавший камень. – Зубы заговаривает!

Толпа, которой всегда необходим вожак, приказы которого она выполняет, вновь ринулась вперед. Снимавший остался на месте, продолжая водить своей камерой. Бегущий впереди поднял руку, намереваясь метнуть камень в Крячко. Станислав побагровел и сунул руку под куртку. Он быстро достал пистолет и, вскинув руку, проревел:

– Всем назад! Стреляю первый раз в воздух, второй на поражение! Назад! Всем назад, я сказал!

И яростно щелкнул затвором.

Толпа отхлынула назад и затопталась на месте. От вида оружия уверенность потерял и ее лидер. И сразу же все единство нарушилось, рассыпалось – так всегда бывает, когда стадо лишается вожака. В повисшей тишине слышен был лишь чей-то бодрый голос, вещавший в пустоту:

– …События тем временем разворачиваются нешуточные, мы видим, как неизвестный достал оружие, угрожая мирным жителям микрорайона. Напоминаю, что сегодня утром, семнадцатого ноября, в сквере у Капустянского пруда было обнаружено тело девушки. Это уже не первый криминальный случай в этом районе. Жильцы окрестных домов обеспокоены сложившейся ситуацией и особенно бездействием полиции и в знак протеста вышли сегодня на импровизированный митинг.

Крячко уже понял, что этот тип – представитель одной из самых несимпатичных ему профессий, журналист.

«Везде пролезут!» – неприязненно подумал он.

Боковым зрением он уже успел разглядеть тараторящего в микрофон человека. Это был довольно молодой человек, одетый в плащ, который Крячко мысленно назвал пижонским. Головного убора на нем не было – видимо, он следовал негласной традиции, установленной на телевидении, – корреспонденты, ведущие репортажи с открытого пространства, всегда должны быть с непокрытой головой, несмотря ни на какие природные коллизии – мороз, снег, дождь… И это Крячко тоже считал типичным пижонством. Тем более что в данной ситуации оно было излишним: самого журналиста никто не снимал, поэтому было без разницы, в шапке он, кепке или цилиндре.

«Граду бы на тебя килограммового, – пожелал Крячко. – Вот ведь нахальный тип! Тут заваруха происходит, а ему хоть плюй в глаза – снимает себе, да еще и в микрофон говорит. Ну, сейчас я ему…»

– Эй, ты! – довольно грубовато обратился он к журналисту. – Выключай свою шарманку!

Фраза Крячко, однако, не остановила журналиста, наоборот, еще больше подстегнула его, и он затараторил в микрофон поразительно быстро, говоря что-то о том, как сотрудники полиции для сокрытия собственной некомпетентности пытаются сорвать работу жаждущих правды корреспондентов. Более того, журналист сделал шаг вперед и навел камеру прямо в лицо Крячко, громко возвещая о том, что тот отказывается разговаривать с требующими объяснений жильцами и угрожает им пистолетом.

Этого Крячко уже стерпеть не мог. Хрустнув челюстями, он шагнул вперед и с размаху впечатал свой кулак прямо в камеру. Раздался треск, затем звон, и на землю посыпались осколки стекла и пластика. Это моментально изменило настроение журналиста. Он быстро повернул к себе камеру, смотревшую на него пустым глазом, и растерянно перевел взгляд на ее обломки внизу. Не в силах поверить, что произошло непоправимое, он еще потряс ее, лихорадочно нажимая какие-то кнопки, пока не убедился, что камера сломана. Это повергло журналиста в еще большую растерянность, и он уставился на виновника своей потери, который стоял перед ним с суровым видом, не опуская пистолета.

– Ты… Ты что творишь? Ты… Ты же сломал ее, сломал! – захлебываясь, закричал журналист, потрясая камерой.