– Наоборот. Вы уже обдумали, где хотели бы отдохнуть и подлечиться?

– Честно говоря, у меня для этого не было времени, да и.

– Значит, я все решу сам. Израиль вас устроит? Там проблем с визами не будет.

– Вполне, но. – растерялся Лев.

– Вот и хорошо. Сегодня у нас понедельник, вечером вернетесь в Москву, завтра соберетесь, а в среду утром вылетите. На ваше имя будет забронирован и оплачен двухместный номер в одном из лучших санаториев Израиля. Билеты, естественно, тоже будут оплачены. С кем вы поедете, решайте сами. Вас ждут двадцать дней отдыха и лечения. А завтра утром жду вас у себя. Получите документы, а я заодно и доклад послушаю, – невинно заявил Александров и отключил телефон.

– Как интересно ты окрас меняешь! – с интересом посмотрел на Льва Крячко. – Прямо леопардовая расцветка!

– Да ну тебя! Скажи лучше, у тебя загранпаспорт есть?

– Здрасте вам! – поклонился ему Стас. – Совсем ничего не помнишь? Нас же в прошлом году хотели в Эстонию отправить, когда там та история с нашими туристами приключилась. Мы с тобой тогда новые паспорта оформили на десять лет и шенгенскую визу, только там без нас разобрались. А что?

– Предлагаю тебе поехать со мной в Израиль, в санаторий на двадцать дней. Все, включая билеты, уже оплачено.

– Ой! – Крячко тут же принял вид донельзя смущенного Карлсона. – Лева! Я начинаю тебя опасаться! Если ты делаешь мне такое предложение после единственной ночи, проведенной в одной постели.

– Между прочим, ты вчера сам говорил, что она не первая, – хохоча, напомнил Гуров.

– Лев Иванович, вы меня конфузите! – продолжал дурачиться Крячко. – Ну, нельзя же так грубо напоминать скромному юноше об ошибках молодости.

– Я понял, ты не едешь. Ладно.

– Э-э-э! Я этого не говорил! – тут же пошел на попятную Крячко. – Дурак я, что ли, чтобы отказываться? Когда едем?

– Вылет в среду утром. Ты завтракал?

– Лева! Очнись! Время к обеду! А нам надо еще на последний московский рейс билеты заказать. Хорошо, хоть чемоданы не разбирали, возиться не придется.

Гуров пошел в душ, а Стас поинтересовался у его спины:

– Какие у тебя планы на день?

– Хочу встретиться с Найденовым и задать ему только один вопрос: как он мог после всех тех гадостей, что устроила ему эта семейка, жениться на Марине?

– Тебе оно надо? – удивился Крячко, но, не получив ответа, смирился и предложил: – Тогда после обеда разделимся. Ты – к Найденову, а я зайду попрощаться с Федорычем и буду по хозяйству колотиться: билеты, сумки и все прочее. В случае чего, встретимся прямо в аэропорту.

Они обедали в ресторане, когда к ним подошел Денисов и, поздоровавшись, спросил:

– Лев Иванович, вы к Найденову, случайно, не собираетесь? А то и он, и я сгораем от любопытства, хотим узнать, зачем эта тварь все затеяла.

– Как раз собираюсь, потому что тоже сгораю от любопытства и хочу кое-что узнать.

– Так поехали вместе, – предложил Дмитрий Петрович.

И вот Гуров уже сидел напротив Найденова, который сейчас, когда невыносимые боли отпустили его, выглядел прекрасно. Конечно, имелись и морщины, и совершенно седые волосы, но он был все еще очень красив.

– Спасибо вам большое, Лев Иванович. Как мне сказали, если бы не вы, полиция могла бы и не найти истинного виновника.

– Не умаляйте заслуг своего друга, он тоже внес значительную лепту в это дело. Я вам вкратце расскажу, что к чему, но предварительно должен заметить, что, знай мы изначально, что Настя ваша дочь, раскрыли бы дело еще быстрее. А так нам пришлось потратить уйму сил, времени и нервов на то, чтобы выяснить, кто кому кем приходится.

– Мы так привыкли скрывать это от всех, что Настенька даже наедине меня папой боится называть. Но мы вас слушаем.

Гуров действительно кратко рассказал, что и почему произошло, и Найденов пришел в ужас.

– Да они что, все с ума посходили? Зайцев, Татьяна. Вот уж, чего я от них не ожидал! А еще эта сестрица! Знаете, а я сейчас ее вспомнил – совершенно неуправляемая была девочка, а выросла в садистку и убийцу. Да-а-а! Что природой заложено, никаким воспитанием не исправить.

– Ну, это не первая убийца, с которой вы встретились в своей жизни, – заметил Лев.

– Я знаю, о ком вы говорите. О Зинаиде. Тогда был один странный телефонный звонок от женщины.

– Это племянница домработницы Ястребовых вас предупредила.

– Дайте мне ее адрес. Когда выйду из больницы, хотелось бы встретиться с ней и поблагодарить. А тогда я обдумал ее слова и решил, что действительно будет лучше увезти Зореньку к родне, но теща заупрямилась. А потом оказалось уже поздно. Я тогда консультировался с разными врачами, и они сказали мне, что убившее Зореньку кровотечение могло быть только спровоцировано. Тогда-то я и заподозрил Зинаиду и Марину.

– Владимир Константинович, это, конечно, не мое дело, но я все время пытался понять, как вы после всего этого могли жениться на Марине.

– Значит, у вас нет детей. Если бы они были, вы бы мне этот вопрос не задали.

– Вы правы, детей у меня нет. Вы хотите сказать, что поступили так ради Насти?

– И ради папы с мамой тоже. Я после смерти Зореньки месяц у Димки на Северах провел, а на обратном пути у меня в Москве пересадка была, вот я и зашел в ЦК ВЛКСМ к знакомым. Поговорил с ними, присмотрелся к тому, что вокруг творилось, и понял, что моя карьера, которую я потом и кровью выстраивал, вот-вот рухнет. И что у меня останется? Вечернее экономическое образование и все! Ну, и кому я нужен? А у меня на руках дочка крошечная и мама с папой. И живут они в деревне, потому что это из-за меня они из Белогорска сбежали, жилья и работы лишились, чтобы малышку нашу уберечь. Потому и записали ее на себя, чтобы ее их дочерью считали, а не моей. Это из-за меня их дочка погибла, в чем они меня, слава богу, ни разу не упрекнули. Я обязан был любыми путями добиться того, чтобы они достойно жили и ни в чем не нуждались. А страна-то вразнос шла. Вот я и рассудил, что нет у меня другой возможности занять достойное место в жизни, чтобы содержать семью.

– И вы женились на Марине, – печально произнес Лев. – Не представляю себе, как вы с ней жили!

– А я и не жил. Думал, что как-нибудь смогу, а оказалось, что нет. Совсем. Есть такое грубое выражение: «У меня на нее не стоит». Вот это именно тот случай. Меня водили к психотерапевтам, психиатрам, те со мной беседовали, а потом поставили диагноз, что это следствие перенесенной психологической травмы от смерти первой жены. А Марина хотела, чтобы я ее любил во всех смыслах этого слова. – Найденов нервно рассмеялся. – А меня при одном ее виде с души воротило. Конечно, были практически ежедневные скандалы, так что я старался поменьше бывать дома.

– Отсюда и ЭКО?

– Да! Я не хотел детей от нее, но Ястребов с Зинаидой мечтали о внуке. Так что деваться мне было некуда. К счастью, после рождения Жени Марине было сначала не до меня, потом она отдала ребенка родителям и стала мне изменять, поэтому оставила в покое. Только все время рассказывала о своих мужиках, хвалилась. Меня при этом называла, сами понимаете, как. Она думала, что меня это оскорбляет, а мне было глубочайшим образом плевать. Единственное условие, которое я ей поставил: чтобы в нашем доме мужиков не было, иначе ее отец все узнает, а она его побаивалась. Вот так я и жил, сцепив зубы, и шел к своей цели.

Я был зятем заместителя министра, начальником экономического управления, вошел в круг высокопоставленных людей, обзавелся нужными связями и знакомствами и мог спокойно зарабатывать деньги.

– Карты? – напрямую спросил Гуров.

– Они самые, – не стал лукавить Найденов. – По выходным играли в каком-нибудь очень приличном доме, с солидными уважаемыми партнерами. А деньги в то время наверху крутились бешеные, легко приходили, легко и проигрывались, по несколько сот тысяч долларов за вечер в банке лежало, однажды даже до миллиона дошло. Часть выигранных денег, в разумных пределах, конечно, я отправлял в Алексеевское, а большую часть откладывал, потому что понимал, что вечно так продолжаться не может.