– А ты откуда это узнал?

– Корявый рассказывал. Он говорил, что здешняя братва взяла Сиротина на хороший поводок, мол, теперь пусть только попробует рыпнуться…

– Да-а-а… Ситуация… – покачал головой Гуров, поражаясь тому, как далеко зашло разложение уездных элит.

В комнату заглянул Стас.

– Дела идут? – подмигнул он. – На пару слов тебя можно?

Они вышли в прихожую, проследовав мимо Шмокселя, прикованного наручниками к стулу, к которому совсем недавно был привязан Лев. Трупа Корявого уже не было. Капитан, строча авторучкой, сидел за столом. Рядом неспешно покуривал прапорщик. В нескольких словах обменявшись полученной информацией, опера вновь направились к своим подследственным.

– Так, говоришь, ты никого не убивал? – откинувшись на стуле, в упор рассматривая занервничавшего Кагора, сурово поинтересовался Гуров. – А вот Шмоксель утверждает, что убивали потерпевших только ты и Корявый, что оба куражились над людьми, перед тем как их убить. Он любил выкалывать глаза, а ты душил удавкой. И не сразу, а по нескольку раз приводя человека в чувство, чтобы насладиться его муками. Да еще, как он говорит, при этом глумливо пел: «Как прекрасен этот мир, посмотри…» Туды вашу!.. В сравнении с вами даже эсэсовцы выглядят гуманистами.

Кагор от услышанного задергался, позеленел и, захлебываясь от захлестывающей злобы, свободной рукой рванул ворот рубашки, словно ему было нечем дышать.

– О, сука!!! Сука!!! – выпучив глаза, прохрипел он. – Сам-то, гнида, если мы брали бабу, обязательно насиловал ее, перед тем как замочить. Шкура!!! Значит, он ни при чем? Ладно, я душил. А он… А он глотки резал! Он в прошлом году в Гольцове изнасиловал и изрезал пером малолетку. Его за это Корявый сам чуть не грохнул, потому что этот козел мог засветить нас по полной…

– Кто и почему неделю назад убил двух жителей села Трофимовка, комбайнеров Балова и Хомякова?

– Комбайнеров? Не слышал о таком… Мы комбайнеров не трогали. На хрен бы нам сдались эти пролетарии?

– На хрен… Они нашли что-то очень ценное и свою находку хотели продать. Ну а покупатели оказались убийцами. Кто тут этим промышляет?

– Об этом ничего не знаю. Матерью клянусь! Зуб даю! – Чумалин ногтем большого пальца правой руки ковырнул зуб и чиркнул по горлу.

Лев понял, что тот действительно говорит правду. Он положил на стол перед Кагором несколько листов бумаги и авторучку.

– Ладно… Пиши все, что мне только что рассказал, – распорядился он, выходя из комнаты.

Когда с протокольными формальностями было покончено и капитан с прапорщиком увели с собой задержанных, Стас решил немного, как он выразился, «наладить фронтовой быт». Дабы приостановить нахальное вторжение орд комаров, с ликованием ринувшихся в квартиру через выбитую балконную дверь, он вооружился обнаруженным в прихожей молотком и начал затягивать им же самим образованную «амбразуру», приколачивая к притолокам крупными, сотенными гвоздями шерстяное одеяло.

– И что же нам теперь остается? – орудуя молотком, философски вопросил Крячко. – Ловить ветра в поле? Реальных зацепок у нас пока что никаких.

– Конечно, досадно, что из-за этих отморозков наша операция, по сути, сорвалась. – Гуров выглядел олимпийски спокойно. – Местные «брателлы» на меня теперь уже гарантированно не клюнут. Но, как говорится, еще не вечер. Хотя уже и ночь настала. Завтра ознакомимся с тем, что наработали местные пинкертоны, а потом едем в областной центр, будем искать по твоим адресам. В принципе есть шанс кое-что найти и в областной картотеке.

– Что будем делать с нашими, так сказать, коллегами? Я имею в виду, здешнего участкового и Клобукова.

– Ну что будем делать? Поставим в известность собственную безопасность и областную прокуратуру. Им и карты в руки – пусть занимаются.

– Принято! – объявил Крячко, размашисто загибая последний гвоздь. – Так, Лева, на твою койку не претендую – лягу вон на том диванчике. Но одеяло заберу – не обессудь! Ну что, пойдем на кухню, перекусим?

– Нет, я уже поужинал в ресторане… – отмахнулся Гуров. – Кухня, конечно, не ахти, но, надеюсь, желудок с их стряпней все же справится.

Неожиданно в его кармане заурчал мобильник.

– Кто это там на ночь глядя? – Лев недоуменно достал телефон и мельком взглянул на монитор, на котором высветился незнакомый номер.

– Андрей Тимофеевич, это я, Жюли… – Голос недавней собеседницы Гурова был преисполнен беспокойства и даже тревоги. – У вас все в порядке?

– Да вроде бы… А что случилось?

– Один, скажем так, знакомый мне только что похвастал, что какие-то здешние крутые ребята собираются пощипать этого, как он назвал, «лорда с московской помойки». Поэтому будьте настороже… Мне очень не хочется, чтобы с вами случилось что-то плохое.

– Большое вам спасибо. Я обязательно это возьму на заметку. Было очень приятно услышать ваш голос…

– О-го-го! А вот это уже интересно!.. – Стас с хитрой ухмылкой воззрился на Гурова. – Это чей там голос тебе приятно было услышать? Про Марию можешь не говорить – я уже догадался, что это была не она.

– Ты догадался совершенно правильно. – Лев невозмутимо улыбнулся. – Это была не Мария. Это некая Жюли, девушка из ресторана «Хай форм». Когда я ужинал, она пришвартовалась к моему столику, и, согласно логике поведения того, кого я изображал, я был просто обязан ее «снять». Ну а потом мне удалось придумать удачный вариант побега, чтобы, не вызывая ненужных подозрений, свалить из этого кабака.

– Симпатичная? – С азартным блеском в глазах Крячко продолжил свои расспросы.

– Более чем… Думаю, ты бы не устоял.

– А ты, великий наш однолюб, собрав все свои силы воедино, решительно отверг притязания сомнительной девицы, – с нарочитым одобрением изрек Станислав. – Это достойно восхищения и подражания.

– Во-первых, зря ерничаешь – меня этим не проймешь. – Лев загнул палец. – В этом смысле шкура у меня дубленая. Во-вторых, эта Жюли, надо отметить, не какая-то там примитивная путанка. Это особа непростая. В Японии таких называют гейшами. Как рассказал мне один таксист, она еще и не со всяким ляжет в постель, даже за очень большие деньги.

– А вот это уже интересно… – Стас подбоченился. – С чего бы это вдруг?

– Своей «профессиональной деятельностью» она мстит бывшему жениху, который ее бросил. Между прочим, этот олух снимался в каком-то нашумевшем сериале, в главной роли.

– Ух ты! Познакомиться бы с ней… Я с удовольствием помог бы этой Жюли провернуть настоящую корсиканскую вендетту под одеялом… – Крячко потряс вскинутыми кулаками. – М-да-а-а… Вот ты мне когда-то говорил, что мое жизненное амплуа – своим вниманием как бы высвечивать интересных женщин, которых почему-либо не замечали мужики. Типа, я кого-то заметил, и тут же все кидаются ухаживать за незаслуженно забытой. Ну что ж, может, так оно и есть. Но тогда, выходит, твое амплуа – бегать от красивых женщин, которые непонятно почему липнут к тебе как мухи. А ты, мухоловка, надо понимать, некондиционная – не имеющая липких свойств и потому не выполняющая своих функций. Господи, и что ж все так несправедливо устроено?!

– Если бы я имел склонность к глупым шуткам, я бы сказал: давай намажу тебя бээфом, авось все изменится к лучшему. Ну не знаю я, чем ответить на крик твоей истерзанной души… – Гуров развел руками. – Не знаю!

– Ладно уж… Пойду пожую чего-нибудь. Как говорят студенты, лучшее лекарство от всех болезней – хорошая еда и здоровый крепкий сон. Начинаю первый этап лечения от хандры! – провозгласил он, отбывая на кухню.

– Колонку газовую там зажги, хочу искупаться, – попросил Лев, направляясь к ванной.

– Порядок, можешь приступать, – откликнулся с кухни Станислав.

Лев открыл кран, из которого с шумом ударила струя воды. Неожиданно ему показалось, что раздалось тирликанье дверного звонка. Гуров вышел из ванной и прислушался. Оказалось, он не ошибся – звонок действительно был. Недоумевая – кого это снова принесло, он подошел к двери и негромко спросил: