– Знаете… – медленно произнес он. – Если Роман не оставил завещания, то наследниками, по всей видимости, становимся мы с матерью, насколько я разбираюсь в юридических вопросах. А вот если оставил… Не знаю.

– Но у него был свой нотариус? Вы знаете его фамилию?

– Знаю, – помолчав, ответил Любимов. – Перфилов Николай Анатольевич.

– В связи с криминальной смертью вашего сына мы вынуждены требовать досрочного оглашения завещания вашего сына, если таковое, конечно, имеется. И я настаиваю на том, чтобы присутствовать при этом. Поверьте, Виталий Евгеньевич, я это делаю не из праздного любопытства. Просто по собственному опыту знаю: большинство убийств совершается либо на бытовой почве, чаще всего по пьяной лавочке, либо из-за денег. Первый вариант в отношении вашего сына отпадает, остается второй…

– Кто? – побледнев, оборвал его Любимов. – Кто, по-вашему, мог убить его из-за денег? Я? Мать? Абсурд!

– Успокойтесь, пожалуйста. Я не склонен к абсурдным версиям. Но с содержанием завещания ознакомиться обязан. Вы не могли бы прямо сейчас позвонить Перфилову и назначить встречу? Максимально скорую! Вы же формально должны вступить в права наследства? Даже если вы не собираетесь по каким-то причинам этого делать, завещание должно быть оглашено. Ну, либо я должен убедиться, что его не существует.

– Хорошо, – сухо сказал Любимов, беря со стола сотовый телефон.

Он набрал номер и некоторое время коротко поговорил с нотариусом, упомянув о смерти сына, а затем, разъединив связь, обратился к Гурову:

– Встреча назначена на завтра. На девять утра.

– Отлично, я подъеду, – кивнул Лев. – Говорите адрес.

– Ленинский проспект, четыре.

В этот момент у Гурова зазвонил телефон. Достав его, полковник увидел, что звонит Плисецкий, и тут же ответил:

– Да, слушаю!

– Лев Иванович… – голос Леонида Максимовича дрожал и звучал тихо. – Мне нужна ваша помощь.

– Вы где? – коротко спросил Гуров, не называя никаких имен.

– Я в Черемушках. Вы не могли бы приехать туда немедленно? Это очень важно и срочно!

– Хорошо. Как вас найти?

Плисецкий назвал улицу, номер дома и добавил:

– Там есть такой проезд между домами, дальше мусорные баки. Я стою за одним из них.

«Хорошенькое же место вы выбрали!» – подумал Лев, но вслух вставлять комментарии не стал, лишь сказал:

– Буду через полчаса.

– Слава богу! – с облегчением выдохнул Плисецкий. – Лев Иванович, приезжайте скорее, я очень боюсь! – Последнюю фразу он мог и не произносить, это и так было понятно по его голосу.

Распрощавшись с Любимовым раньше, чем планировал, Гуров еще раз напомнил, что будет завтра в девять утра на Ленинском проспекте, и поспешил вниз по лестнице. Сев в свой автомобиль, завел мотор и быстро поехал в Черемушки.

Подъезжая к нужному месту, он сбросил скорость и стал вглядываться в номера тянувшихся вдоль улицы одинаковых пятиэтажек. Увидев, наконец, нужный ему дом, за которым действительно был асфальтированный проезд, повернул туда.

Миновав арку, Лев увидел слева еще один дом – старое трехэтажное здание, затерявшееся во дворе между более высокими соседями. Там же стояли и массивные мусорные контейнеры. Проезд становился все уже, и вскоре стало ясно, что машине дальше не проехать.

Гуров стал искать, где бы припарковаться. Для этого ему пришлось свернуть во двор одной из пятиэтажек. Заглушив мотор возле второго подъезда, он вышел из машины и направился в сторону контейнеров. Здесь уже не было никакого асфальта, к тому же после недавно прошедшего дождя сильно развезло. Грязь налипала на модные ботинки полковника, отяжеляя их.

Жильцы близлежащих домов явно не отличались аккуратностью и не утруждали себя точным попаданием в контейнеры: вокруг валялись разорванные пакеты, мешки и прочие отходы. Местные коммунальные службы, кажется, тоже не отличались прилежным выполнением своих обязанностей, во всяком случае, вывозить мусор вовремя они не спешили. Многие контейнеры были переполнены, на них высились горы хлама.

Приближаясь, Гуров увидел свору собак, орудующих у контейнеров. Они зубами стаскивали пакеты и зубами же разгрызали их, вороша содержимое. Вдруг одна из собак – крупный черный кобель дворовой породы – оставила свое занятие по разгрызанию пакета и повернула в сторону полковника лохматую черную морду.

Лев спокойно продолжал двигаться вперед – он никогда не боялся собак, и в большинстве случаев отлично находил с ними общий язык. Но то были служебные собаки – умные и вышколенные служаки, а этот беспородный кобель явно не обладал ни одним из их достоинств. По мере приближения Гурова он глухо зарычал. Остальная свора мгновенно отреагировала на голос своего вожака: все повернулись в его сторону и стали сбиваться в кучу. Шерсть животных вздыбилась, зубы оскалились.

Гуров невольно остановился. Идти вперед с голыми руками было довольно опрометчиво, к тому же он подумал о Плисецком – неужели тот прячется в таком опасном для него месте?

Стоя на месте, он достал телефон и набрал номер Леонида Максимовича. Телефон молчал, но и отключен не был. Лев встревожился. В голове его мелькнула мысль, что Плисецкий, возможно, стал жертвой этой своры. Но он тут же отогнал ее: на земле не было никаких следов расправы. Но что-то нужно было делать!

Вожак собачьей своры не сводил с него глаз. Гуров отчетливо видел два черных горящих уголька, сверливших его, а присмотревшись, заметил, что с обнажившихся клыков кобеля капает слюна, и это ему совсем не понравилось. Полковник был знаком с бешеными собаками не понаслышке и знал, чем это чревато. Однажды на его глазах такая вот свора набросилась на молоденького лейтенанта, с которым они вместе патрулировали район еще в пору молодости. Тогда Гурову едва удалось его отбить, применив табельное оружие. Казалось, взбесившихся тварей ничто не могло остановить.

Впоследствии лейтенанту наложили двенадцать швов, а также сделали сорок уколов от бешенства, и, как выяснилось, не зря. И вот сейчас Гуров вновь оказался в похожей ситуации, с той лишь разницей, что на этот раз был один на один с псами. Но теперь он полковник, а не зеленый лейтенант, и имеет неплохой жизненный опыт.

То, что отсюда нужно поскорее убираться, было очевидно. Плисецкий, видимо, заметил собак и поспешил покинуть свое укрытие.

«Нашел, где прятаться, идиот!» – мысленно послал ему привет Лев.

Он медленно сделал шаг назад. Пес мгновенно зарычал и вздыбился. В унисон ему заворчали другие собаки. Лев замер, затем снова стал отступать. Правая рука его скользнула к кобуре и нащупала пистолет. Одновременно сзади послышался какой-то шорох, он резко обернулся, и это стало его главной ошибкой: оскаленный пес совершил гигантский прыжок и, бросившись к нему, повалил на землю. В нескольких сантиметрах от своего лица Лев увидел длинные мокрые клыки и успел вцепиться в могучую собачью шею.

Пес, казалось, обладал силой быка: шея его была практически негнущейся. Гуров изо всех сил давил на нее, пытаясь сжать обе руки на горле пса и задушить. Он не мог достать пистолет: для этого нужно было освободить одну руку, а удержать пса таким образом было нереально. Действуя на одних рефлексах, Лев лишь сильнее и сильнее сжимал руки, давя на кадык собаки. Ситуация осложнялась тем, что лежал он в мокрой, вязкой грязи, скользя по ней спиной.

Грянул выстрел. За ним еще один и еще. Боковым зрением Гуров заметил, как три темные тени упали на землю. Остальные псы бросились врассыпную, скуля и визжа на ходу. Затем чьи-то сильные руки подхватили его сзади и подняли с земли. Он тяжело задышал, пытаясь выровнять дыхание. Черный кобель валялся на земле обездвиженным, рядом лежало еще несколько собачьих трупов.

Где-то хлопнула балконная дверь, и вновь стало тихо, а Лев все не мог отдышаться и удержать равновесие: ноги разъезжались в грязи, и если бы его не поддерживали сзади, он бы снова свалился на землю.

Наконец Гуров более-менее пришел в себя и хотел обернуться, чтобы поблагодарить своего нечаянного спасителя, а заодно посмотреть, кто это, как вдруг почувствовал, что в бок ему уперся ствол пистолета, а затем незнакомый мужской голос негромко, но твердо произнес: