– А что? Дышит. И над ним дышат. Пылинки сдувают. Шучу. Два лба в коридоре торчат, как обычно. Один на мобиле в тетрис играет, а другой в сортир то и дело выходит покурить. Они пациента овощем считают.

– А Длинный сегодня был?

– Был утром. Приехал, у кровати постоял, потом ушел. С врачом даже не разговаривал.

– А пациент? Ты уверен, что он оклемался?

– На сто процентов! Я же там вроде мебели. Выношу дерьмо с каменной рожей. Эмоций – ноль. Практически сам как овощ. На такого никто внимания не обращает. Вот и этот. Как заметит, что в палате никого из персонала нет, так у него в глазах сразу мысль появляется. Лежит, думает, иной раз по целой ночи не спит – думает. И не сказать, что он на чокнутого похож. Я уверен, что он все помнит, а с врачами дурочку гонит. Он и охрану около себя сразу усек. А Длинного вообще, по-моему, узнал. Да, еще одна новость – он по ночам вставать стал, разминаться, по палате ходить… Одним словом, притворяется он. И наверное, деру дать хочет.

– А вот родственник к нему приезжал, он с ним не сговаривался случайно?

– Если и сговаривался, то я-то как об этом узнаю? Я же не торчу там постоянно. Но вообще краем глаза я этот момент засек. При родственнике он еще сильнее прикидывался, по-моему. Тот недовольный ушел.

– В принципе логично, – задумчиво проговорил Марк. – Родственник на него злой. Он же ему машину угробил… Ладно, раз, ты говоришь, он притворяется, значит, сегодня все и оформим. Твое дело будет его поднять и до машины сопроводить. Вряд ли он хорошо ходит, ему наверняка поддержка нужна. Да и вообще, мало ли что ему в голову взбредет. Сторожа в восемь меняются? Значит, в полвосьмого начнем. Ты жди моего звонка.

– А ты сейчас куда? – спросил Виктор. – До полвосьмого еще прорва времени.

– Мне еще до черта дел сделать надо!

Виктор почесал бледную щеку, пристально посмотрел на Марка, вполоборота развернувшегося на переднем сиденье, и сказал:

– Завидую я тебе! При галстучке, тачка комфортабельная, ботиночки со скрипом… А тут возись с говном, и никто спасибо не скажет.

– Ты не за спасибо работаешь, – напомнил Марк. – А насчет галстучка и прочего – так это, друг мой, от квалификации зависит. Ты у нас исполнитель – разве не так?

– Так-то оно так, – согласился Виктор. – Потому и завидую.

– Ладно, иди, а то хватятся тебя – выговор с занесением получишь! – усмехнулся Марк. – Последний день уж потрудись на славу… Только смотри, окажется наш пациент овощем – несдобровать тебе!

– Я попусту трепаться не люблю, – сухо сказал Виктор и вылез из машины.

Марк проследил, как он спотыкающейся, семенящей походкой скрывается за воротами больницы, и снова достал мобильник.

– Туз! Это Король. Пришли мне смену, – сказал он невидимому абоненту. – Пусть держит въезд под контролем. А я буду к вечеру готовиться. Рассчитываю после двадцати ноль-ноль доставить пациента куда следует.

– Хорошо, я предупрежу, – скупо ответил тот, кого поименовали Тузом. – Но ты уверен, что все пройдет гладко?

– Ты знаешь, я ни в чем не уверен, – сказал Марк. – Но скорее всего, сегодня должно получиться. Тут все спокойно.

– Хорошо, занимайся, – разрешил Туз. – Но держи меня в курсе.

После этого Марк стал претворять в жизнь план, сложившийся в его голове. Помогали ему трое молчаливых и тренированных молодых людей, на которых он мог положиться, как на самого себя. Поздно вечером все было готово.

А к семи часам возле больницы появился автомобиль. После недолгой беседы водителя с охраной он въехал во двор и остановился у дверей приемного покоя. Двое молодых людей вывели из машины третьего, бледного и потного, и проводили на осмотр к врачу. Марк, который сидел за рулем, посмотрел на часы.

Легенда, которую он преподнес охранникам на входе, звучала так. Они с товарищами ехали по домам после работы и вдруг увидели лежащего на тротуаре человека. Они остановились и убедились, что человеку плохо. Тогда они, движимые чувством сострадания, незамедлительно доставили его в ближайшую больницу.

Легенда выглядела достаточно правдоподобно. Внешность у пассажиров была солидная, пострадавший убедительно изображал муки и страдания. Никаких подозрений ни у кого не возникло. Машину (совсем недавно угнанную из одного из московских дворов) беспрепятственно пропустили на территорию больницы. Марку только этого и надо было.

По его расчетам, осмотр мнимого больного должен был занять не менее десяти минут. Захар, который изображал несчастного, был настоящим артистом и мог ввести в заблуждение кого угодно. Он мог водить врача за нос и дольше десяти минут, но Марк поставил себе жесткое условие – уложиться за десять. Затягивать представление было неразумно.

Едва сообщники увели Захара, Марк сбросил легкое пальто, в которое был одет. Под ним обнаружился идеально выглаженный белый халат. В белом халате, в строгом галстуке, великолепно постриженный и выбритый, Марк выглядел очень солидно. Увидев его, никто бы не стал сомневаться в том, что перед ним настоящий доктор. Больница большая, и вряд ли даже старожилы могут знать всех сотрудников в лицо. Для пущего правдоподобия на груди у Марка был закреплен бейдж с посторонней фамилией. В руках Марк держал пластиковую папку для бумаг – он заметил, что в этой больнице в таких хранят истории болезни. Но в папке у Марка лежал сейчас пистолет с глушителем. Хотя те, кто присматривал за пациентом, по словам Виктора, окончательно потеряли бдительность, ожидать следовало любого продолжения событий.

Незаметно выскользнув из машины, Марк с уверенным видом зашагал через больничный двор. Схему больницы он выучил наизусть и ошибиться не боялся. Мелкие подробности, которых он не мог предвидеть, регулярно сообщал Виктор. Все было продумано.

В корпус, где лежал их пациент, Марк вошел с черного хода. Одна из дверей оказалась незапертой. Марк очень надеялся на забывчивость или безалаберность персонала. Лишний раз светиться на главном входе не было никакого резона. Внешность у него достаточно заурядная, но мало ли как может обернуться дело.

С деловитым видом он взбежал по черной лестнице на четвертый этаж. Никто ему не встретился. Вообще вокруг было пустынно – дело шло к ночи, все дневные дела были переделаны, большинство врачей разошлись, и жизнь в больнице тоже затихала.

Остановившись на последней лестничной площадке, Марк достал мобильник и набрал номер Виктора.

– Я уже здесь, – коротко сказал он.

В голосе Виктора явственно послышалась досада.

– Один в палате, – резким шепотом ответил он. – Засел там, как проклятый!

– Второй? – спросил Марк.

– Курит. В сортире.

– Наш?

– Вроде спит. Может, притворяется.

– Одежда?

Виктор замялся, и Марк понял, что эта часть плана сорвана. Раздобыть одежду пациента Виктору не удалось, хотя первоначально он заявлял, что это не составит для него труда. Но времени обсуждать этот вопрос не было.

– Персонал?

– Заняты в другой палате. Там в конце коридора кому-то плохо – все туда побежали.

– Ясно, – сказал Марк. – Будь наготове. Я уже здесь.

Он сложил трубку и сунул в карман. Все с тем же деловым видом проследовал в отделение. Огляделся по сторонам, поправил узел галстука.

Стерильно чистый, с белыми светильниками по стенам, коридор был пуст. В этом отделении ходячих больных было немного. Около дверей в палату маячил Виктор. Руки его были засунуты в карманы белого халата, на лице – выражение равнодушия и беспредельной тупости. Такое лицо – тоже своего рода талант, но лишь немногие это понимают.

Виктор взглянул на Марка и посторонился. Держа в руках пластиковую папку, Марк толкнул дверь и перешагнул порог палаты. Среднего роста мужчина в мятом белом халате, надетом поверх серого пуловера, лениво обернулся. На его смугловатом блинообразном лице появилась гримаса удивления. Личность Марка была ему незнакома, и, несмотря на солидное обличье незнакомца, охранник насторожился. Марк понял это сразу.