— Ночью была убита целая семья…

Лев вкратце рассказал о случившемся с Чиклянцевыми. Выслушав его, не перебивая ни междометиями, ни жестами, Станислав все же немного посомневался:

— Да, случай громкий и не рядовой. Но… Ты точно уверен в том, что это — именно наш случай?

— Знаешь, на сто процентов гарантировать тут не сможет никто. Но если судить по тому, как на это отреагировали иностранные СМИ, да и наши из «правозащитных», что-то тут очень и очень мутное. Имей в виду: каждый такой случай — удар по имиджу страны. Теперь везде и всюду за «бугром» будут голосить про то, что Россия — «Мордор», «империя зла», как это было не единожды. А с «империей зла» — чего чикаться-то? Даешь новые санкции, даешь всякие ограничения… Туристов, понятное дело, сразу убавится. А то, что к нам стали больше ездить, в том числе, и в Крым, очень многих «корифеев туризма» нервирует — они несут убытки.

— Думаешь, тут могут быть замешаны турфирмы?

— Отчасти могут быть и они. Понимаешь, в такого рода происшествиях заинтересованы слишком многие. Например, «жовто-блакитные», которые теперь получат возможность сказать своему населению: вон, видите, что творится в России? Еще хуже, чем у нас. И исламисты, у которых все та же «жеваная мочалка» про халифат и тотальное наведение порядка путем отсечения голов и рук, более чем заинтересованы. Всех и не сосчитаешь…

— Когда отбываем? — деловито поинтересовался Стас.

— Бухгалтерия сейчас должна сообщить, — взглянул Лев на настенные часы. — О! Легки на помине… — добавил он, услышав трель телефона внутренней связи.

Но это была не бухгалтерия. Голос Орлова уведомил:

— Лева, полетите на военном транспортнике — ближайший рейс гражданской авиации будет только после обеда, поэтому я сейчас договорился с ВДВ, берут вас попутно. Через полтора часа надо быть на аэродроме. Быстро получайте деньги, на машину, и — бегом, а то ждать не будут. Там у них главный диспетчер оказался женщиной. Все никак не мог ей втолковать, чего мне от них нужно.

— Долго ее уговаривал? — смеясь, поинтересовался Гуров.

— Да не сказать, чтобы очень. Когда там узнали, что полетите расследовать убийство отставного генерала, согласились достаточно быстро. Ну все, мужики, удачи!

— Чего там, чего там, чего там? — затараторил Крячко. — Петро Верочку сумел уговорить? Ни хрена себе! Сроду не подумал бы, что он у нас такой «ходок» стал!..

Лев в ответ укоризненно покачал головой:

— Ты о чем, вечно голодный наш? Петро уговорил диспетчершу с военного аэродрома, чтобы она со своим начальством согласовала наш с тобой перелет в Челябинск на их транспортнике вместе с подразделением десанта. Только и всего! Все, хватит глупости молоть! Берем свои дежурные сумки и — айда на выход!

— У-у-у, как все банально и прозаично! — поморщился Станислав. — А уж я-то подумал, что разговор был о корпоративной «лав стори»… — попенял он, доставая свою сумку из шкафа. — Никакого намека на романтику. Что-то до хрена, блин, в нашем кругу развелось однолюбов. Тут — Лева, там — Петруха… Не с кем даже обменяться опытом, не с кем поговорить по душам. Ну, в смысле, о женщинах. Да что я тебе говорю, если ты к этому глух?! Хотя… Помнится, когда на Курилы летали, там некая хорошенькая студенточка Таечка тебя зацепила. Небось и сейчас ее вспоминаешь?

— Вспоминаю, — спокойно произнес Лев, застегивая «молнию» на своей сумке. — Хотя и достаточно редко. Да, был такой случай, когда мне и в самом деле очень понравилась девушка. Но это лишь подтверждает старую истину, что влюбленность в женщину — сродни болезни… — Увидев, что Стас собирается сказать что-то еще, он категоричным взмахом руки обрубил так и не начатую тираду и объявил: — Все! Закрываем эту тему, заодно — дверь нашего кабинета, и — в бухгалтерию. На выход!..

— Все так все… — пробурчал тот. — Надеюсь, вместе с десантниками нас на парашюте сбрасывать не собираются?

На Чкаловский приятели прибыли, когда в «Ил-76» загружали последние БРДМы. Десантники, направлявшиеся на учения на Южный Урал, свои места уже заняли. Военный с майорскими погонами проводил оперов в самолет и подыскал им свободные места. В просторном пассажирском отсеке было хоть и не слишком шумно, но достаточно оживленно. Парни на разные лады острили по поводу «сурового Челябинска» и Чебаркульского метеорита. Какой-то балагур в общем гомоне философствовал:

— Челябинские автоледи настолько суровы, что когда им назначают свидание, они на всякий случай из монтировки завязывают узелок на память.

Послышался смех. Рассмеялись и опера — да уж, крутая дива! Другой тут же продолжил поднятую тему:

— Челябинские клопы настолько суровы, что сначала высасывают кровь из дивана, а уже потом, на десерт, из его хозяина!

Следом за ним заговорил еще один остряк:

— Челябинские дикторши настолько суровы, что, когда они читают прогноз погоды, одна половина телезрителей со страху прячется под кровать, а другая замерзает насмерть…

Слушая все это, Станислав покачал головой:

— Я так думаю, чукчи скоро Челябинску поставят памятник за то, что благодаря ему их наконец-то оставили в покое.

— Да ему многие могли бы такой памятник поставить — и Василь Иваныч с Петькой, и «армянское радио», и Штирлиц… — усмехнулся Гуров.

Через два с небольшим часа полета «Ил-76» приземлился на аэродром, по которому порывистый ветер гнал белые змейки поземки. Опера вышли на летное поле, сразу ощутив ядреный уральский морозец, который был заметно крепче столичного. Пройдя через КПП за пределы военного аэродрома, они увидели полицейскую машину с мигалками.

— Не за нами ли? — предположил Крячко.

Как оказалось, она и в самом деле прибыла за ними. Вышедший из кабины рослый мужчина средних лет в штатском представился как майор Свечников, старший опергруппы, проводившей осмотр места происшествия в доме Чиклянцевых.

— Может быть, вы сначала хотели бы отдохнуть и перекусить? Или предполагаете прямо отсюда поехать на место происшествия? — поинтересовался он.

— Едем на место происшествия, — буднично произнес Лев, кидая свою дорожную сумку в багажник машины, который открыл ее водитель — худощавый, подтянутый сержант.

Глядя через окно авто на проносящиеся мимо индустриальные пейзажи, он слушал повествование майора о происшествии в пригороде, именуемом Пименовкой. Известие о том, что в одном из домов поселка по улице Пионерской произошло убийство, поступило в полицию в начале пятого утра. Позвонила соседка Чиклянцевых, которая где-то ближе к четырем услышала доносящиеся с улицы непонятные отрывистые хлопки. Вначале не придав этому значения, она все же решила одеться потеплее и выйти глянуть, что там могло произойти, и сразу увидела, что ворота соседей почему-то открыты нараспашку. Собравшись с духом — у Чиклянцевых по двору ночью без привязи бегали два агрессивных ротвейлера, — она чуть ли не на цыпочках прокралась к воротам, заглянула во двор и в отблесках уличных фонарей увидела чернеющие на снегу вытянутые трупы собак.

Испытав нешуточное беспокойство, женщина побежала к дому. Войдя внутрь, в гостиной она увидела жуткое, шокирующее зрелище: в разных местах комнаты находились окровавленные трупы его хозяев. Глава семьи с перерезанным горлом был привязан к креслу. Насколько об этом можно было судить, его убили последним. Девушки — дочь и племянница хозяина — в изорванной, окровавленной одежде — валялись на полу. Их обеих убили ударом ножа в сердце, но оружие, которым их лишили жизни, найдено не было. Хозяйка дома с разбитым в кровь лицом лежала на диване. Из ее груди торчала рукоять большого кухонного ножа. Как установил судмедэксперт, садистскому насилию женщины не подверглись.

— Можно предположить, это была чья-то изощренная месть, — нахмурив лоб, отметил майор. — Судя по жестокости и сценарию расправы, с Чиклянцевым сводил счеты какой-то конченый отморозок.

— Какие-либо камеры видеонаблюдения по Пионерской имеются? — спросил Лев, о чем-то напряженно думая.